Наука о моногамных

Глава 4.

На улице всё просто: зима, люди в громадных скафандрах, набитых пухом, блеклые сумерки и сгущающийся мороз.
На остановке под прозрачным навесом никого, и Чонгук опускается на холодную скамейку, борясь с ноющей болью в руке, всё ещё повязанной бордовой тканью.
Невидящий взгляд режет пространство среди испачканных сезоном машин на шоссе, учащается тяжелое дыхание и вместе с ним клубы пара.
Чонгук не замечает.
Ничего.

В том числе человека, зашедшего под крышу через проход справа от скамейки.

А человек зашёл и облокотился спиной о прозрачную стену со встроенным рекламным щитом и спрятал руки в карманы короткой серой куртки с массивным мехом на капюшоне.

— Твой автобус всегда приходит сразу же, как только ты появляешься на остановке.

Голос справа негромкий, но перебивает и шины, и ветер, и небо.
Чонгук слегка прикрывает глаза и рвано выдыхает, зная, что не слышно, что незаметно.
Не оборачивается.
Нет. Нельзя.

Опасно.

Затхлую зиму и так дурманом осаждает грейпфрут, превращая в жаркие субтропики, и сознание готово подчиниться, рисуя капли пота вниз по спине сладким бледно-красным соком.

— Не позволяет мне поговорить с тобой.

У Алекса голос печальный и переполненный. Как будто сейчас перельется через край, расплескается бензином из канистры и взорвет одного человека до рваных ошмётков плоти.

— Почему ты ушёл? Что с рукой?

Вопросы сыпятся, волнуются морем: тон то нарастает волной, то спадает, а Чонгук ядовито следит за потоком мобильного однообразия на дорогах, ядовито отмалчивается. Скапливает токсичный секрет, не выпуская иглы́.

— И долго ты будешь вести себя так? — Алекс немного повышает голос, неотрывно наблюдая. Сканирует и сканирует, каждый фрагмент мощной изменившейся фигуры, каждую часть повзрослевшего лица.
Глаза всё никак не насмотрятся. Глазам мало. Рукам мало. Внутри всё дребезжит, потому что мало — это неподходящее слово, неполноценное, как и этот разговор.

— Ты такой злой, Чонгук. Раньше... — юноша втягивает холодный воздух через рот, и слушателю кажется, что он слышит, как кислород проникает внутрь, в чужую телесную суть. — Раньше ты был таким со всеми, но не со мной.