Оскал

«Она»

... — «Да она своих хахалей толпой водит, а её моряк и носом не ведёт.»
— «А в курсе ли? Иль знает, да думает что брехня. Малютку жалко.»
Это, пожалуй, самое сильное воспоминание из моего детства. Знаете, тот момент, когда ты слышишь/видишь что-то, а взрослые закрывают уши/глаза и уводят с места происшествия, при этом причитая – «Не слушай, знать тебе не нужно.» Так было и тогда.

Могу ли я сказать о своей матери что-то хорошее? Услышите с моей стороны отрицание. Не то чтобы она не делала ничего чтобы оставаться таковой на моих устах, а скорее всё это было лишь «обёрткой» моей детской радости, мимолётной – естественно.

Отец, вернувшийся с очередного мореплавания, был не рад тому, что ему пришлось увидеть. Может он знал или же просто закрывал глаза на похождения – не в курсе и ответа никогда не получу. Но увидела, как у отца разорвалось сердце и всё составляющее самого понятия «человек».

«Мне пять, проснулась от множества голосов и частичного голода. Открыв глаза, увидела людей, их было слишком много на каждый квадратный метр нашей и без того тесной хрущёвки. Я пыталась встать с кровати и найти маму, но женщина, представившаяся детским врачом не давала выйти из комнаты. Как и любого ребёнка, видевшего совершенно чужих взрослых – меня возмутили её запреты. Всё же выбежав, увидела на пороге комнаты родителей силуэт отца и уже бежав к нему в объятия, подозревала, что происходит нехорошее. Отец
, не шевелясь, смотрел куда-то вглубь комнаты, а через него я на секунды смогла увидеть то, что никогда не пожелала увидеть, если бы у меня был выбор. Мама. Бледное тело, с множеством кровоподтёков – будто Мезенская роспись, синяки и разбросанные по всему помещению шприцы. Даже её прекрасные рыжие волосы не украшали эту «картину».

Очередной из «возлюбленных дилеров» накачав препаратами себя и её, был, по всей видимости, рад продолжить «развлекаться» истязанием тела своей подруги.

– «Мама...»