Татауров устало воззрился на настенные часы в своем кабинете. Шесть часов утра. Сегодня дольше, чем обычно. Духота помещения вызывала у него легкое головокружение. Пора было принять необходимые лекарства.
Упаковка таблеток почти была пуста. Он выдавил оставшиеся две и запил тёплой водой. Начало лета всегда ознаменовывалось у него сильной головной болью, теперь к этой боли добавились еще расстройства сна.
Собственно из-за чего он решил отказаться от долгожданного отдыха? Все коллеги, хоть немного уважающие свой девятимесячный труд в интернате, давно сдали отчётность и получили приказы об отпуске.
Исаак Сергеевич, врач ортопед, и вовсе уехал за три недели до выпуска. Как Акула отпустил его, подумал Александр отрешенно, хотя ответ на этот вопрос он, несомненно, знал.
БОЙСЯ ВЫПУСКА СМЕРТНЫЙ! - вспомнил он надпись, размашисто выведенную красным маркером на лестничной площадке третьего этажа. Написавший ее тоже боялся выпуска. Ведь это событие никогда не проходит спокойно. А как было в этот раз?
В голове против воли возникло обезумевшее лицо Акулы. Директор плевался желчью больше обычного, его голос, привычное ворчливое гавканье, звучал холодно и яростно:
«Десятки попыток самоубийства, три из них успешные. Гордитесь, Александр Илларионович, то к чему вы вели детей из седьмой, свершилось!»
- Эта работа сведет меня с ума, - подытожил он с горечью. Восемь лет он проработал здесь, в Сером доме, а чувство такое, словно он прожил здесь до старости и умер. А сейчас пошел новый круг ... новый ...
Мужчина мотнул головой, отгоняя эти мысли. Сейчас не время придаваться жутким воспоминаниям его первого года работы здесь.
Тогда он еще не знал о силе здешнего места, о воспитанниках, шепчущих заклинания, тайных ритуалах, бережно передающихся из поколения в поколение, о смерти во сне и стариках в телах маленьких детей.
Он не знал о той стороне, о Чернолесье и долгой ночи, о табу на действия, слова и даже мысли. Но теперь, он знает, и это знание готово одновременно свести с ума и возвышать от просветления.
Так каким был этот выпуск? Чтобы ответить на этот вопрос следовало вернуться к началу.
Зимой к ним поступила девочка с большими светло-карими глазами и внимательным взглядом. Удрученная, сломленная и потерянная внутри, но жизнерадостная снаружи. Кисть, так ее звал Дом.
Бывшая наркозависимая, теперь, отлученная от своих дружков, она должна была доказать свою нормальность и готовность вернуться в общество. И она это сделала, по крайней мере, так казалось на первый взгляд.
По началу, Кисть посещала все назначенные приемы, прилежно принимала лекарства и наблюдалась у Жанны Альбертовной. Затем произошла перемена. Жизнерадостная девочка вдруг ожесточилась, заявила, что она итак хорошо себя чувствует, а от этих вечных посещений Могильника, его трясет.
С этим он согласился, приемов на неделе стало меньше. Это естественное дело, дети в интернате боялись посещений больничного крыла. Но, как оказалось, Кисть трясло совсем не от этого.
Старожилы Дома беснуются над новенькими, и тем не всегда удается завести с ними хорошие и теплые отношения. Кисть же определили в седьмую, к так называемым «воронам». Татауров сам лично взялся наблюдать за тем, как будет протекать их история в новом составе. Сказать по правде, результат превзошёл все его ожидания.
- Тебя считают убийцей, Шелкопряд, и я тоже так считаю, - говорил он вожаку седьмой перед самым поступлением Кисти. - Поэтому и предупреждаю тебя, новенькие в этой комнате, под моей опекой. Я буду следить за тем, чтобы им было хорошо, ты меня понял?
Он как сейчас помнит, холодное отрешенное безразличие в глазах самого тихого воспитанника стаи. До ответа Шелкопряд не снизошел, да и Татаурову это не нужно было. Была ли это провокация? Как знать ...
И все же, он, Татауров не уследил. Хотя, это мягко сказано.
Мужчина опустился в кресло, ладони со вспухшими на них венами потянулись к папке на столе - список его пациентов.
Бегло пробежавшись по строчкам, он остановился на воспитаннике под номером 9326. Златов Андрей, он же Адонис - убийца Кисти.
Сирота при живых родителях, астматик, сердечник и, как оказалось позже, психически нестабильный воспитанник.
Он жаловался на расстройство личности. Утверждал, что порой забывает многое, резко теряет контроль над мыслями, думает совсем иначе, нежели думал вчера.
Все это сводилось к расстройствам психическим, но ведь Андрей психом не был. Однако каждый прием или посещение директора ставило в тупик всех, кому доводилось с ним общаться в тот период. Вчера, он словно был одним человеком, а сегодня совершенно другим.
- «Зачем ты это сделал, Андрей? Что подвигло тебя на такое ужасное преступление?»
- «Она не понимала, а я не мог объяснить. Мне хотелось, чтобы она поняла, но вместо этого ... я не хотел ...»
Татауров отложил папку в сторону. Сейчас ему было стыдно за то, что он не обратил внимание на жалобы парня. Почему ему казалось, что тот просто хочет привлечь к себе внимание?
Поэтому вина за смерть Кисти лежала и на нем. Точнее на всем руководстве интерната. Не уследили.
Татауров вспомнил еще одну надпись на стене:
«ДОМ - БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК, НО НАОБОРОТ, УМРИ В ПРАВИЛЬНОМ МЕСТЕ, ОН ТЕБЯ ВЕРНЕТ».
- А я найду, - вслух высказал он последовавшую за этим мысль.
Утро полностью вступило в свои права. Дом, готовившийся к отъезду в летний лагерь, постепенно просыпался, чтобы продолжить возню.
Татауров вернулся к работе. Сегодня дольше, чем обычно, может он что-то сделал не так?
- Оживай уже, - вкрадчиво проговорил он. Тело на столе зашевелилось.
