Паразит в любви

Глава 1. Изоляция.

Из крана потекла ледяная вода. Времени ждать, пока она прогреется, не было. Косака пустил руки под холодную струю, и она тотчас высосала всё тепло из его кистей. Он закрутил кран, намылил ладони и тщательно их промыл, а затем вновь включил воду. Даже когда всё мыло было уже смыто, он продолжал держать руки под водяным потоком. Где-то через две минуты водонагреватель наконец вспомнил о своих обязанностях, и проточная вода начала нагреваться, однако пальцы Косаки окоченели настолько, что он не мог отличить горячую воду от холодной.

Он завинтил кран и аккуратно вытер руки бумажным полотенцем. Закрыв глаза, он поднёс одеревеневшие кисти к лицу и сделал вдох носом. Убедившись, что они не источают никакого запаха, он принялся натирать их стоявшим на столе спиртом. К нему постепенно возвращался покой.

Вернувшись в гостиную, он бросил своё тело на кровать. Сквозь щель между белыми занавесками с трудом просачивался свет; на улице могло быть как раннее утро, так и поздний вечер. Но в любом случае время не являлось важной составляющей в жизни этого человека.

Снаружи послышались детские голоса, доносящиеся от расположенной неподалёку начальной школы. Их радостные крики временами наводили на него чувство удушающей тоски. Косака включил стоявшее у кровати радио и настроил его на первую попавшуюся частоту. Приевшаяся всем старая песня перекрыла визг детей.

С момента ухода со своей последней работы Косака не предпринял ни одной попытки устроиться вновь, лишь монотонно тратил свои сбережения и весь день проводил в кровати, притворяясь, что о чём-то размышляет. Естественно, на самом деле ни о чём он не размышлял. Просто старался поддерживать соответствующий вид. Я сохраняю жизненные силы на более подходящий момент, — думал Косака. Правда, он сам не знал, когда именно этот «более подходящий момент» настанет.

Раз в неделю он с неохотой ходил в магазин, а всё остальное время проводил в комнате. Причина была проста: запущенный случай гермафобии.

Жил он в однокомнатной съёмной ухоженной квартире в двадцати минутах ходьбы от ближайшей железнодорожной станции. Это место было единственным, которое Косака мог назвать священным. В его комнате вечно работали два очистителя воздуха, повсюду витал слабый запах антисептика, полы были отполированы настолько тщательно, что казались совершенно новыми, а на полках расположились упаковки с одноразовыми латексными перчатками, хирургические маски, балончики с антибактериальным спреем, влажные салфетки и т.д. Большая часть его одежды и мебели имела белый или схожий с белым цвет, а шкаф был забит новыми рубашками, даже не вынутыми из упаковок.