Темнота

1.

Кассиан не мог оторвать взгляда от обручального кольца.

Простое, не золото, а серебро, даже без крошечного камушка, но как же радовалась Грейс, когда он, глотая слова и смущаясь, протянул ей это кольцо с мальчишеской неловкостью. Она носила его с гордостью, но не хвасталась лишний раз, а в задумчивости любила вертеть его на пальце, увлекшись работой.

На мертвецов не принято надевать украшения, разве что обручальные кольца. И Кассиан не мог оторвать от него взгляда, потому что не мог заставить себя посмотреть на мёртвое лицо жены.

Сколько раз он читал, что ухоженные покойники похожи на уснувших крепким сном. Чушь. Тот, кто спит, ещё дышит. Его дыхание меняется за сон не один раз, грудь слегка вздымается, а внутри бьётся сердце.

Кассиан мог проснуться на рассвете, ощутив, что дыхание Грейс исчезло или изменилось. Теперь ему осталось лишь привыкать к тому, что её не будет рядом никогда. И, честно говоря, Кассиан понятия не имел, как с этим справиться.

Он всё-таки взглянул на лицо Грейс. Братья из похоронного бюро, которых ему порекомендовали, отлично знали своё дело и всё исполнили с деликатностью и уважением. До сих пор у него начинала кружиться голова, а к горлу подкатывала тошнота, когда он вспоминал эти вопросы. Какая одежда уместна для прощания? Как уложить волосы? Кассиан прекрасно знал, как построить хороший дом и спланировать самую заковыристую систему комнат, но терялся в деталях для последнего дня жены, который она проведет над землёй.

- Мы можем всё сделать за вас, - мягко сказал тогда один из братьев, и Кассиан только кивнул. А когда они ушли, то беспомощно рухнул на диван в тихом пустом доме.

Грейс была хороша – как и при жизни, когда Кассиан увидел её в первый раз, с рассыпанными медными волосами, длинными загорелыми ногами и в почти неприличном бикини. Теперь её волосы мягко обрамляли лицо, а в тёмно-зелёном платье она походила на фейри из легенд своей родины.

Кассиан судорожно втянул воздух, не зная, нормально ли, что после такой короткой семейной жизни он испытывал теперь невыносимую боль и горечь? Что жалел каждый собственный вздох, который не мог отдать Грейс?

А ведь ещё предстояло принимать соболезнования и слышать, как другие будут произносить её имя. Возможно, даже те, кто её знал лишь по фотографиям. Но мама настояла, что так будет ему легче, а у Кассиана не было достаточно сил, чтобы спорить с ней. Чего хотела бы сама Грейс, уже почти никого не волновало.