Темнота

7.

Он погружается в мягкую пелену видений с единственным желанием: забыть обо всей боли внутри.

- Ты хочешь не этого, - улыбается королева.

Ее платье соткано из тумана и серебра умирающих звезд. В густых волосах видны острые кончики ушей и маленькие рожки. Королева улыбается, но улыбка не касается ее глаз цвета грозового неба.

- На самом деле ты хочешь не этого, - повторяет она. Королева, как и все фейри, не умеет лгать.

Он вскидывает голову, насмешливо спрашивает:

- А чего же?

- Тебе не нужно забвение. Ты хочешь, чтобы кто-то верил в тебя. Чтобы ты был кому-то важен. Чтобы кто-то выслушал тебя и понял. На самом деле понял.

Она осторожно забирает у него из рук кубок с клубящимся туманом и предлагает другой. Это полый человеческий череп, в белой кости отражается сияние звезд. А напиток в нем густой, будто кровь, и темный.

- Ты готов принять свою значимость?

Его руки дрожат, когда он принимает череп. В его голове проносятся все возможные страхи, но королева читает его, будто открытую книгу. Наклоняется к его человеческому уху и шепчет:

- Не думай слишком громко, иначе призраки услышат.

Кассиан никогда не хотел быть идеальным сыном.

Но, кажется, именно таким считали его родители и многие их знакомые, потому что он соответствовал их представлениям о том, как правильно жить. Закончить старшую школу с высокими баллами, поступить в колледж, завести семью, а затем и аккуратный светлый дом в тихом пригороде. Яркая американская мечта, вылизанная приличиями и солнцем, припекавшим летом на лужайках с барбекю.

Возможно, оступись Кассиан где-то, и на него бы тоже бросали хмурые подозрительные взгляды. Да, он отлично знал, что отец с матерью гордятся им, пока он не перечит им и идёт «правильной дорогой».

Вот только Кассиан жил так не по велению родителей, а потому что ему самому нравилось – и учиться, и изучать мир вокруг, и создавать что-то своё. Строить дома, в которых будет столько света, что маленьким мальчикам не нужны будут светильники, чтобы распугивать монстров в шкафах. Грейс всегда считала его немного идеалистом, а Кассиан только недоумевал.