Героиня на ваши головы | Атака Титанов

Часть двадцать седьмая. Мгновение в полгода

До свидания, мой непридуманный!

Был ты правдою или сном?

Хлопья снега, как белые турманы,

кувыркаются за окном.

Что-то вздрагивает, потрескивает.

А в вагоне уже темно...

Я пишу тебе очень женское,

очень ласковое письмо.

Я пишу — ни на что не сетую,

ни о чем уже не грущу.

Я пишу его — как беседую:

вслух мечтаю и вслух молчу

. Пусть смешная и неумелая,

пусть неловкая — всё равно.

Вьются, бьются голуби белые,

разбиваются об окно.

Вьются голуби.

Как распутица — вихри белого их огня.

А метель всё крутится,

крутится и несёт, уносит меня...

(Римма Казакова «Белые турманы». Отрывок)

— Нет! Не покидай меня, я никогда не прощу тебя, слышишь?!

Голова так сильно кружится, и темнота, которая словно поглотила меня, рассеивается, будто туман от полуденного солнца. Этот голос кажется таким знакомым, зовет, зовет так отчаянно. Но чей он, кому принадлежит?

— Юлька! Юлька, ты чего?! Очнись, хорош прикалываться!

Другой голос, и тоже как будто не чужой. Проморгавшись, вижу силуэт в плаще с капюшоном, нависающий надо мной. Кто-то придерживает меня под спиной, смотрит на меня встревоженно, и только через несколько секунд я узнаю в нем младшего брата.

— Данила...

— Узнала, ну надо же, — смеется родственничек. — Спасибо, что не Пафнутий.

Мое сознание все больше проясняется, но вместе с тем в моей памяти возникает столько странных картин: я скачу на лошади по полю, вижу впереди темные очертания леса; бегу под дождем по территории Разведкорпуса, сапоги в грязи, рубашка и куртка намокли, прилипнув к телу, белые брюки формы превратились в грязное нечто; лежу на кровати, укрытая одеялом по грудь, пытаюсь отдышаться, улыбаясь и положив голову на плечо Леви...