Дартинайз

На том свете выспишься

     Орландо мирно возвращался домой с работы. В это время было уже темно, жёлтый свет фонарей размеренно падал на тротуар. Этот вечер был тихий, безветренный и даже угрожающий. До ужаса уставший, Орландо даже не задумывался о том, что ему не стоило бы ходить по безлюдным тёмным переулкам. После тяжёлого рабочего дня он выглядел ещё более угрожающе, чем маньяк или гопник.
      Рядом с остановкой его что-то сбило с ног, оно было быстрым, почти незаметным. Странное явление пронеслось, толкнув Орландо на асфальт. Он проехался лицом по земле, ударившись лбом. Схватившись за лицо, он почувствовал, что из носа стекает струйка крови. Наспех, он попытался подняться, но что-то снова толкнуло его, отчего он впечатался в дорожный знак «автобусная остановка». В тусклом свете он увидел человеческий силуэт, который издавал глухие, рычащие звуки. Силуэт застыл на несколько секунд, а потом резко дёрнулся. Боль в голове, Орландо потерял сознание.
      — Вы могли обойтись без жертв, — рявкнул грубый мужской голос.
      — Что с пацаном, зацепило?
      — Даже слишком.
      Орландо почувствовал прикосновение холодных пальцев к вискам, сквозь ресницы он видел несколько силуэтов, склоненных над ним.
      — Вроде живой, но если оставим, может помереть.
      — Это не наше дело, его спасёт кто-нибудь из людей.
      — Кто ходит тут, ещё и в такое время?
      Голоса становились далекими и неразборчивыми, в глазах темнело. Орландо потерял сознание. Переулок освещали тусклые жёлтые фонари, к остановке подъехал автобус.

      — И что нам теперь делать? — мужчина в сером костюме ходил по комнате вперёд-назад, — Если об этом узнают в академии или в капитуле, у меня будут неприятности.
      — Неприятности будут у нас всех, — женщина закинула ноги на диван, — не ломай драму, Николас.
      — Нет никакой драмы, — вспылил Николас, — есть человек в гостевой спальне, а ещё взбешенный Клавель.
      — Всё могло бы быть и хуже, Ник. — пожала она плечами, — Клавель мог бы сожрать этого человека на глазах у толпы и нам бы пришлось решать что делать не с одним человеком, а с несколькими.
      — Тогда Клавелю пришлось бы сожрать всю толпу.
      Третий мужчина появился на пороге гостиной. Из-под насмешливой улыбке выглядывали длинные верхние клыки. Мужчина в сером костюме взглянул на него с нескрываемым раздражением, женщина терпеливо ждала, что он будет говорить.
      — Съешьте уже его, пусть не мучается.
      — Есть надо по-тихому, — ответил Николас, а не после того, как прогремели на целый район.
      — Отправь своих ребят, пусть постирают всем память.
      — Об этом надо было думать раньше, за это время новости уже разлетелись за пределы, — откликнулась женщина.
      — Тогда обратите его, — предложил пришедший мужчина, — за моральный ущерб.
      — И кто же его обратит, может ты? — женщина встала с дивана и прикрыла дверь, — старейшины не пойдут на это, а среди молодых нет тех, кому есть сотня.
      — Прямо совсем нет?
      — Самому старшему восемьдесят три, тот раненый человек не протянет ещё двадцать лет.
      — У тебя нет подопечных, Нури?
      Мужчина в сером костюме взглянул на него, женщина сложила руки на груди, приняв грозную позу.
      — Не было последние десять лет, — ответила она.
      — А с чего бы ты интересовался, Гилберт? — Николас недоверчиво посмотрел на него.
      — Ван Гольцберг вернулся из академии, он слишком молод, чтобы его оставили одного.
      — Мне его не навяжут, — уверенно задрала голову Нури, — все прекрасно знают, что я ничему хорошему научить не могу.
      — Не прибедняйся, Ма Шер, — Гилберт присел на ближайшее кресло, — если ты как-то заняла место среди старейшин, значит ты чем-то полезна.
      — Я так же полезна, как фильтрованное пиво, — фыркнула Нури и двинулись в сторону выхода. — Давайте же посмотрим на вашего человека.
      В комнате с глухо задернутыми портьерами лежал раненый человек. Его бледное болезненное тело ярко выделялось на фоне тёмного бархатного покрывала, батистовые занавески, свисающие по периметру кровати скрывали его силуэт от всех, кто заглядывал в дверной проём.
      На пороге показались три фигуры, одна из которых была женская. Совершенно бесцеремонно, женщина подошла, и, отдернув правую занавеску принялась пристально разглядывать раненого. Он был почти без сознания, но отдалённо слышал голоса, что раздавались в комнате.
      — Какой-то он… Невзрачный, — брезгливо поморщилась женщина.
      — Люди сейчас стали совсем некрасивые, сплошные гибриды, — кивнул Гилберт.
      — Какая разница, насколько он уродлив, — рыкнул Николас, — меньше нам за это не влетит.
      — Ну хватит, Ник, давай просто выбросим его где-нибудь за городом и сделаем вид, что это был несчастный случай.
      — Они уже знают, что он здесь, — Николас устало оперся плечом о стену, — и я понятия не имею откуда.
      — То, что никто из старейшин не собирается его обращать, было понятно сразу, — Гилберт не отрывал взгляда от раненого, — по собственной воле, никто не возьмёт на себя ответственность за случайного человека.
      — И что ты предлагаешь? — Нури недоверчиво посмотрела на Гилберта.
      — Будем тянуть жребий.
      Николас и Нури переглянулись, думая, насколько серьёзно настроен их собеседник. Делать такие выборы с помощью случайности — не самое разумное, но из трезвых побуждений никто на это не пойдёт.
      — А ты сам собираешься участвовать в жребии? — Нури сложила руки на груди.
      — Конечно, ведь главное преимущество такого способа — честность.
      Такое явление как честность Гилберта не последовало, а скорее, обходило стороной. Нури это понимала всегда, но сейчас, предложение казалось не таким уж бредовым. Ведь шанс того, что из восьми старейшин этот человеку достанется именно ей, крайне мал.
      — Мы обсудим это на собрании, — бросил Николас, покидая комнату.