Наследник Азкабана

Глава 27. Несколько разговоров о Гарри.

- Когда я увидел Гарри там, в Азкабане, такого маленького и беззащитного, мне показалось, что ему дан шанс прожить потерянные годы, - Драко задумчиво смотрел на носящегося по парку с собаками подростка. Сейчас тот был похож на ребенка, который наслаждается жизнью и не думает о судьбах мира и еще чем-нибудь таком. – Обидно, что таких минут в его жизни очень мало. Иногда у него такой взгляд, как будто ему миллион лет.
- Ты боишься, что у него не будет жизни? – уточнил Северус, тоже взглянув на мальчика в саду.
- А у него ее и нет, - вздохнула Луна. – У меня такое ощущение, что в одном теле живут два человека. Вот сейчас это Гарри, или пытается им быть, а Судья… Судья – это Азкабан. Да, я понимаю, что это пророчество, а если ему еще и несколько тысяч лет, то оно рано или поздно сбывается. Это пришло в движение поздно. Люди, в том числе и маги, сами виноваты в том, что воспринимают пророчества, как непреложную истину, и создают все условия для их скорейшей активации. Например, то самое, которое касается Волдеморта и Гарри. На самом деле, оно ведь могло быть о ком угодно. Возможно, не случись того, что случилось, то где-нибудь через тысячу лет появился бы еще один Темный лорд и Избранный, которые бы подходили под условия. Но действия Дамблдора спровоцировали его противника, и мы имеем тот результат, который имеем. Хотя Трелони с большой натяжкой можно назвать пророчицей, но она действительно иногда выдает что-то этакое, к чему стоит прислушаться. Пророчество – это как бы предупреждение. Всегда есть выбор. А принять пророчество, значит, плыть по течению. Вот у нас Дамблдор и поплыл по течению, а за ним и Волдеморт. Гарри был слишком мал, чтобы что-то сделать. И самое интересное тот же директор лично, своими руками, убрал его, - она кивнула в сторону носящегося подростка, - из-под пророчества.
- Меня сейчас интересует, что за связь между Темным лордом и Гарри, - нахмурился Люциус.  – Дед и внук – притянуто за уши.
- На самом деле все намного сложнее, - Геллерт  чуть подался вперед, чтобы лучше видеть лица своих собеседников. – Именно я заставил Волдеморта думать, что он дед Гарри. Это самый оптимальный вариант для того, чтобы он прекратил охотиться за мальчиком. По этой причине он тогда и рассказал правду во время вашей битвы.  Хотя, я все равно не понимаю, как можно было поверить в виновность четырнадцатилетнего мальчишки. Поразительная ограниченность.
- Дамблдор хотел Избранного, непогрешимого мальчика, который во всем слушается его, - хмыкнул Северус. – А Гарри начал меняться. Наивности становилось меньше, появилось свое мнение. Игрушка показала характер, от игрушки надо избавиться.
- Альбус еще в пору своей молодости не гнушался играться жизнями людей. Он постоянно делает одни и те же ошибки. Такое бесследно не проходит. Однажды настигают последствия. Его «однажды» наступило, - Геллерт тоже посмотрел на веселящего подростка. – Жаль, что доля наказать моего бывшего друга выпала на долю этого мальчика.
- Насколько я смогла понять, нападение, которое совершил Волдеморт на дом Поттеров в тот роковой Хэллоуин, он связал себя с Гарри, и дополнил это все еще и ритуалом возрождения, когда взял его кровь, - в утвердительной форме произнесла Луна.
- Будь Гарри на момент ритуала совершеннолетним, то он по праву крови стал бы отцом Волдеморта, - усмехнулся Гриндевальд. – А наш Темный Лорд умудрился возродиться взрослым. И так уж получилось, что право старшинства в силу этого осталось за ним. Тем более он не умирал полностью из-за всех тех обрядов, что успел насовершать в своей жизни. На вид ему намного меньше лет, чем должно быть биологически. Насколько я могу судить, он не просто выглядит моложе, он таким и является. Как этого добился? Увы, сказать не могу. Не знаю. Но сейчас можно однозначно сказать, что Том Марволо Реддл по праву крови является отцом Гарри, но по праву магии отцом мальчика являешься ты Люциус.
- То есть, Гарри больше не Поттер? – уточнил Драко.
- Не совсем, - усмехнулся Геллерт. – По праву рождения Том у нас Реддл, то есть полукровка. Кстати, полукровками являются те, кто имеет в родителях маггла и мага. Если же родители чистокровный и магглорожденный маг – то это дети на три четверти чистокровные. С каждым следующим поколением привнесенная маггловская кровь будет убывать на пять процентов. То есть, шестое поколение уже станет чистокровным. Можно сказать, что Гарри – квартерон, то есть на три четверти чистокровный. Но это я отвлекся. Вернемся к Темному Лорду. Взяв кровь своего врага, и возродившись с помощью нее, он стал Поттером. Кость отца должна была сделать его внешность прежней – Реддловской. Плоть слуги… Не того слугу он выбрал, да еще и анимага. Вот и получилось непонятно что. Пришлось несколько лет бороться с последствиями.
- Подождите, - ошарашено воскликнул Драко. -  Волдеморт у нас Поттер?
- Забавно, не правда ли? – усмехнулся Гриндевальд. – Насколько я знаю, он пока не докопался до этого. Как и Дамблдор. Они почему-то не видят того, что у них перед глазами. Альбус столько разглагольствовал о защите крови, но почему-то не подумал о том, что с происшествия на кладбище ее больше нет. Кстати, это одна из причин, почему Гарри так легко вошел в род Малфоев. Мальчик был привязан к Эвансам. Можно сказать, что насильно.
- Да уж, если эту информацию обнародовать, даже не знаю, что будет, - протянул Люциус.
- Я есть хочу, - на крытую и зачарованную на тепло террасу ворвался Гарри и три гончие.
- До обеда еще далеко, а вот перекусить ты можешь прямо здесь в нашей компании, - Малфой-старший кивнул на столик, за которым и сидели все остальные. Собаки улеглись у входа, поглядывая на людей.
- Как настроение? – спросил Драко у брата.
- Когда не думаешь, все замечательно, - скривился тот в ответ.
- Не думаешь о чем? – уточнил Северус.
- Осталась неделя, - буркнул юноша. – И непонятно, что они предпримут. Волдеморт молчит, Дамблдор тоже. Хотя молчание последнего мне совсем не нравится. Все-таки Темный Лорд более открытая личность. А вот директор сам себе на уме. Все время кажется, что вот-вот что-то случится.
- В этих стенах, твоими же стараниями, нам не о чем беспокоиться, - произнес Люциус.
- Я знаю, но все равно неприятно, - скривился подросток. – Иногда мне хочется, чтобы у меня пропала память. Почему все сложилось так? Может быть…
- Даже не смей это произносить, - строго произнес Малфой-старший.
Их разговор прервал резкий и громкий хлопок, заставивший всех вздрогнуть. На пол перед ними упал тот, о ком они все эти дни даже не вспоминали. На веранде установилось молчание, все взгляды были устремлены на Сириуса. Только они видели настоящий образ мужчины, для остальных тот выглядел, как домовой эльф.
- И что же это ты решил вернуться к нам? – из голоса Гарри пропали любые нотки, указывающие на наличие у него чувств. – Ты же так стремился оказаться в руках Дамблдора. Что же ты не воспользовался своим шансом?
- Возможно, один «монстр» оказался лучше другого, - задумчиво произнес Геллерт, разглядывая Блека.
- Что же ты молчишь, Сириус? – мальчик усмехнулся, как-то грустно и горько. – Скажи нам.
Блек все так же лежал на полу и молчал, глядя на Гарри. В его глазах не было ни раскаяния, ни теплых чувств по отношению к мальчику, которого он предал. Десять лет – большой срок, особенно, если ты все эти годы был уверен в том, что ребенок виновен в том, в чем его обвинили. А юноша взмахнул рукой, снимая с мужчины наказания. Снейп чуть удивленно вздернул бровь.
- Не вижу смысла продолжать этот фарс. Он для себя все решил, - вздохнул Гарри. – В общем-то, он никогда не был хорошим крестным. Вместо того, чтобы заняться мной, он сдал меня на руки полувеликана, а сам бросился на поиски приключений на одно свое место. Нашел. Аж двенадцать лет Азкабана. Спрашивается, и где были мозги? Наверное, в том же месте, на которое нашел себе приключения, - с каждым словом в голосе юноши все явственнее слышался сарказм. – Но даже потом… Самое смешное, что меня, как Гарри, видело не так много людей. Для всех я был Мальчиком-который-выжил, копией Джеймса Поттера, Героем и так далее, и такое прочее. Даже ты, Сириус Блек, будучи моим крестным, видел во мне лишь то, что я сын Джеймса, то, что помогало тебе жить прошлым. Никто из тех, кто считал себя моими друзьями или действовал на «благо мне» не предпринял ни единой попытки помочь. Да, ты предложил мне жить с тобой. И чем это закончилось? Стоило Дамблдору сказать всего пару слов, как ты пошел на попятный. Ты, кто столько лет безвинным просидел в Азкабане, поверил, что мальчишка, который и палочку то держать чаще всего правильно не может, смог применить непростительное? Скажи, где были твои мозги? Хотя можешь не отвечать. Это были всего лишь риторические вопросы. Ты свой выбор сделал. И он не в мою пользу. Я тоже могу чувствовать: любить, ненавидеть, страдать, желать причинить боль. И сейчас я очень хочу, чтобы тебе было больно, чтобы ты страдал так же как я. Но это ничего не изменит. От этого ты не станешь думать обо мне, как о своем крестнике. Ты уже решил, что я монстр, который недостоин жить. Уходи, Сириус! Можешь идти к своему директору, или можешь пойти утопиться в ближайшей луже. Мне еще будет больно, я еще помучаюсь, но я просто вычеркну тебя из моей жизни. Навсегда. Прощай, Сириус, и живи со своими демонами сам, - юноша встал и ушел в дом. На веранде все еще было тихо.
- Знаешь, Блек, ты – кретин, - наконец, выдал Снейп, а затем последовал за Гарри. Через минуту Сириус остался в одиночестве, или почти в одиночество. Через дверь в сад на веранду вошел Ремус. На его лице не было ни презрения, ни радости. Он присел рядом со своим другом и молча смотрел на него.
- У него нет права так говорить, - прохрипел Блек.
- Есть, - покачал головой Люпин. – Мы все виноваты в том, что ему пришлось пережить и кем стать. Это не его выбор. И даже если бы у него было это право выбора, он никогда не сделал бы такой.
- Как ты можешь так говорить? – вскричал Сириус.
- Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, - Ремус помог другу подняться.
- Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Блек. Он все еще не мог отойти от действий Дамблдора. Он несколько дней провел в полном одиночестве, когда успел удрать прямо из-под проклятия директора. Такого шока он еще никогда не испытывал. И даже несмотря на это, перебороть въевшиеся в мозг условности и понятия было сложно. Все равно, старик для него оставался лидером Света, борцом за справедливость.
- Мы предали Гарри не в тот день, когда приняли объяснения его виновности и решение о его заключении в Азкабан, - тихо произнес Ремус. – Мы предали его тогда, когда погибли Джеймс и Лили. Вместо того чтобы бороться за маленького мальчика, ты ринулся убивать Питера, а я на двенадцать лет забился в свой угол. Никто не предпринимал попыток узнать, как ему живется у Дурслей. Сириус, ты и, правда, думаешь, что Дамблдор не знал, что с ним происходило все эти годы? Рядом жила его соглядатай. Почему мы поверили, что так будет лучше? Почему ты отдал Гарри Хагриду? Дамблдор – великий маг, он все знает. Только вот… Не верю я в это больше. Что-то слишком много ошибок совершил наш директор, и почему-то все они связаны с одним конкретным человеком. Тем самым мальчиком, жизнь которого мы превратили в ад 31 октября 1981 года.
- Он – монстр! – закричал Сириус.
- Он всего лишь ребенок, на плечи которого свалилось еще одно пророчество, еще более могущественное, - вздохнул Ремус. – Это ноша не для пятнадцатилетнего ребенка. Мы все видим лишь то, что он кому-то что-то должен. Только вот, Сириус, он никому и ничего не должен. Это мы ему должны детство, семью, счастье, радость. Я до сих пор поражаюсь, что он может вызывать Патронуса. У него нет счастливых воспоминаний, настолько счастливых, чтобы выполнить это заклинание. Он его придумал. А это значит, что у него не должен был получиться Защитник. Он всегда был особенным: сначала отрикошетившая Авада; потом 10 лет, которые не ожесточили его; жизнь с постоянной борьбой на выживание; Патронус, и это притом, что большинство простейших чар у него получалось лишь через очень продолжительное время тренировок, а теперь еще и это. Любой бы уже сдался. И, Сириус, ты сдался. Сдался еще тогда, когда передал малыша на руки Хагриду. У нас нет права его судить
- Это ты не понимаешь, Ремус! – закричал Блек. – Ты не видел, что он сделал с людьми… Он просто чудовище.
- Уходи, Сириус, - тихо произнес Люпин.
- Что?! – тот в ответ замер, поперхнувшись словами, которые собирался сказать.
- Возможно, когда-нибудь, ты все поймешь, - грустно улыбнулся Ремус. – Ты всегда был очень импульсивен. Ты вбил в свою голову определенные стандарты, и для тебя шаг влево или вправо равносилен смерти. Только, возможно, лучше смерть, чем существование в клетке?
- Ты пойдешь со мной? – спросил Сириус.
- Нет, не пойду, - покачал головой Люпин. – Я свой выбор сделал, ты свой. Да, и куда я пойду, не имея магии. А здесь у меня есть все, что нужно для жизни: кров, еда, работа.
- Но… - Блек явно растерялся.
- Я только надеюсь, что однажды ты все же разберешься, - улыбка Ремуса все еще была грустной. – Не проси меня снова предать Гарри. Я не вижу в нем монстра. И никогда не увижу. Для меня он всего лишь ребенок, которому слишком сильно досталось в этой жизни, и все еще достается. Будь у меня возможность что-то изменить, помочь ему стать беззаботным мальчишкой, у которого на уме лишь игры и шутки, помочь забыть все ужасы, я бы свою жизнь за это отдал. А теперь иди, Сириус.
- Я… - Блек дернулся, словно хотел обнять друга. Ему было трудно понять Ремуса, он даже про себя злился, но почему-то знал, что никакие его доводы и крики уже не повлияют на мнение Лунатика. Он вдруг оказался в ситуации, когда никому не нужен. Внутри появилась какая-то пустота. Он так и не понял, как дошел до ворот, как прошел сквозь барьер и оказался по ту сторону от поместья. Он не видел, какими глазами на него смотрели наблюдатели обеих сторон, ведь Блек считался пропавшим без вести, и тут его точно никто не ожидал увидеть. А он брел по дороге, пытаясь понять, как же так могло получиться, что он остался один, без ориентиров и людей, которым можно доверять. Через некоторое время раздался хлопок, известивший, что Сириус аппарировал. И он не видел, как слева от ворот появился подросток и смотрел ему в спину, пока он брел прочь.
POV Гарри.
Мерлин, как же больно. Я все еще надеюсь. Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы я был всего лишь Судьей, беспристрастным и не имеющим чувств к людям. Было бы проще, если бы мной руководила только справедливость. Этакая машина для суда, и все. Почему мне по жизни предназначено страдать? Чем я прогневал Небеса?
Сириус… Еще одна незаживающая рана в сердце. Я полюбил тебя, как самого дорого человека. И твое место в моем сердце не займут ни Драко, ни Люциус, ни Северус. Они заняли причитающиеся им места. Я так стремился, так хотел, чтобы меня любили. И думал, что ты подаришь мне весь мир. А ты… Как же больно. Так хочется, чтобы не было памяти. Забыть. Просто забыть.
Я устал…
Конец POV Гарри.
На его плечи легли руки, чуть приобняли и прижали к груди. Гарри чуть повернул голову и посмотрел на светловолосого мужчину, который взял на себя труд стать его отцом, в отличие от всех тех, кто раньше его окружал.
- Жизнь не всегда справедлива. Зачастую, она вообще несправедлива, - глядя на пейзаж за воротами, тихо произнес Люциус. – Мы можем барахтаться, пытаясь выплыть на поверхность, а что-то цепляется за ноги и тянет нас на дно. Нам приходится носить маски, быть не теми, кто мы есть. Иногда хочется на все плюнут, плюхнуться в траву и с улыбкой смотреть в небо и придумывать названия облакам, видя в них то, чего на самом деле нет. Но ведь Малфоям это не пристало. А так хочется. Хочется смеяться над глупостями, попытками некоторых людей выглядеть важно. Но нельзя.
- Предрассудки, - буркнул Гарри.
- Да, ты прав, - кивнул Малфой-старший. – Предрассудки, традиции, навешанные ярлыки. И за всем этим мы забываем, что вокруг нас живые люди.
- Весь мир театр, а люди в нем актеры, - прошептал юноша.
- К сожалению, - кивнул Люциус. – Возможно, если бы мы все были самими собой, не было всех тех проблем, которые нас окружают. Пойдем в дом, не стоит мерзнуть. Когда-нибудь он вернется.
- Я не хочу ждать, - вздохнул Гарри. – Это больно, знать, что для человека, которому…
- Тшшш, - Люциус развернул его к себе лицом и заглянул в зеленые глаза, из которых вот-вот могли брызнуть слезы. – Никто не стоит твоих слез, малыш.
- Мужчины не плачут, - через силу улыбнулся юноша.
- Кто тебе сказал такую чушь? – усмехнулся Малфой. – Плачут, просто это не дано увидеть. Нам также бывает больно и смешно, радостно и грустно. У мужчины тоже есть сердце, малыш. А у тебя оно большое, но слишком сильно израненное.
- Что мне делать, папа? – всхлипнул Гарри, уткнувшись в грудь мужчине.
- А чего бы ты хотел? – в свою очередь спросил тот.
- Покоя, - ответ был дан сразу. – Я хочу все забыть, все годы. Хочу, чтобы у меня была семья, которая будет рядом, с кем я могу посидеть у камина. Хочу, чтобы у меня был отец, который всегда выслушает и поможет, хотя бы советом. У меня это есть, но я хочу помнить только об этом, а не о своей жизни.
«Если бы это было так просто выполнить», - с горечью подумал про себя Люциус.
Он повел юношу по расчищенной дорожке к дому. Каждый думал о своем, но в то же время об одном и том же. Один надеялся, что все же сможет жить дальше, а второй искал способ сделать жизнь своего младшего сына счастливой.
Луна смотрела в окно на две фигуры, медленно приближающиеся к дому. Сегодня она услышала достаточно, чтобы понять, так дело оставлять нельзя.
POV Луны.
Сколько он еще выдержит? Ему всего пятнадцать. Как ему удается жить с таким грузом? Я всегда удивлялась его силе духа. Но всему есть предел, и, боюсь, Гарри уже на грани. Нельзя создать небольшой мирок, из которого ты потом не сможешь вырваться никуда. Рано или поздно станет скучно. Если не ему самому, то тем же Люциусу и Северусу. Похоже, все-таки придется проверить нашу гипотезу. И если она подтвердится, то тогда уже поговорить с остальными. Возможно, все же есть решение…
Конец POV Луны.
Еще немного постояв у окна, она подошла к камину, и бросила в него дымолетный порошок.
- Отдел тайн, - и шагнула в огонь.