Крошка Цахес, по прозванию Циннобер

Глава 4

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как итальянский скрипач Сбьокка грозил засунуть господина Циннобера в

контрабас, а референдарий Пульхер не смог попасть в министерство

иностранных дел. - О таможенных чиновниках и конфискованных чудесах для

домашнего обихода. - Бальтазар заколдован с помощью набалдашника.

На мшистом камне в самой глуши леса сидел Бальтазар и задумчиво смотрел

вниз в расселину, где ручей, пенясь, бурлил меж обломков скал и густых

зарослей. Темные тучи неслись по небу и скрывались за горами; шум воды и

деревьев раздавался как глухой стон, к нему примешивались пронзительные

крики хищных птиц, которые подымались из темной чащи в небесные просторы и

летели вслед убегающим облакам.

Бальтазару казалось, будто в чудесных лесных голосах слышится

безутешная жалоба природы, словно сам он должен раствориться в этой

жалобе, словно все бытие его - только чувство глубочайшего непреодолимого

страдания. Сердце его разрывалось от скорби, и когда частые слезы

застилали его глаза, чудилось, будто духи лесного ручья смотрят на него и

простирают к нему из волн белоснежные руки, чтобы увлечь его в прохладную

глубь.

Вдруг вдалеке послышались веселые, звонкие звуки рожка; они принесли

утешение его душе и пробудили в нем страстное томление, а вместе с тем и

сладостную надежду. Он огляделся вокруг, и, пока доносились звуки рожка,

зеленые тени леса не казались ему столь печальными, ропот ветра и шепот

кустов столь жалобными. Он обрел дар речи.

- Нет! - воскликнул он, вскочив на ноги и устремив сверкающий взор

вдаль; - нет, не вся надежда исчезла! Верно только, что какая-то темная

тайна, какие-то злые чары нарушили мою жизнь, но я сломлю эти чары, даже

если мне придется погибнуть! Когда я, увлеченный, побежденный чувством, от

которого готова была разорваться моя грудь, признался прелестной,