the green lake of your eyes

ᅠ

Солнечный свет, как всегда, припекает голову.


— Деку, пошевеливайся! — Послышался ребяческий громкий возглас. Он на мгновение заглушил чириканье местных птиц и нарушил благоухание естественной для природы тишины.
Бежавший по дороге, мальчик покорно откликнулся и поднял большие изумрудные глаза на обладателя грубоватого голоса. Блондинистая макушка, как и, в общем-то, всегда, мелькала впереди, горя белоснежным свечением на солнце.


Пара маленьких ножек шаркает по раскалённой гальке, а камешки издают, приятный слуху, звук в ответ.

— Подожди, Каччан! — Только и отзывается запыхавшийся ребёнок громким, но нежным, в отличие от первого, возгласом.


Убежавший на приличное расстояние от друга, мальчишка останавливается и, взглянув на покрытое веснушками красное лицо через плечо, принимается его ждать. Между бровями образуется маленькая ямочка - будущий владелец взрывной причуды слегка хмурится - а красные глаза горят нетерпением и возбуждением. Ему так хочется побегать, побеситься, но его бесполезный друг-хвостик снова всё тормозит.


Бакуго кажется, или, посмотрев на ожидающую позу, Мидория решил замедлиться? Ну уж нет, так дело не пойдёт, нужно его поторопить.


— Быстрее! — Завопил блондин, развернувшись всем телом на 180 градусов и несильно топая ногой, — Быстрее, ну не будь же ты таким проблемным!


Кажется, слова подействовали, ведь уже через считанные секунды, вспотевшая и уставшая фигура, стояла рядом. Огромные, по сравнению с телами детей, собственные тени рябью сползали по камням вниз, с небольшой "горки". Отсюда виднелись просторная площадка, пару жилых многоэтажных домов и парковка для велосипедов, но детям от этого места, конечно же, нужно было нечто определённое.
Место, о котором в их районе ходят байки. Место, в котором их одногодкам не следует находиться. Место, полное разнообразных сооружений для более взрослых детей. Место, на которое бойкому мальчику очень хочется проникнуть, но без сопровождающей кучки друзей, а лишь вдвоём с очень порой раздражающей его персоной.

Кацуки решительно указал пальцем на самую высокую точку на площадке - имеющую несколько ярусов горку - и, шумно фыркнув, решительно побрёл вперёд. Этот звук был призывом идти дальше, не более. Только надышавшийся душноватым из-за жары городским воздухом, Изуку, еле уловимо гаркнув, измученно поторопился следом. Благо, что спускаться с возвышенности не так тяжело, да и в этом районе было много теневых мест и росло приличное множество деревьев, отчего летняя знойная жара оказалась вполне выносимой.


— Каччан, а почему именно эта площадка? — Уже оказавшись около обшарпанного забора, Мидория вспомнил, что, вообще, она предназначена не для детей их возраста и что им не желательно туда соваться, — Она же-


— Да как же ты не понимаешь: потому что она намного круче и больше! Там вон, — Кивнул блондинистой головой Бакуго на различные постройки, — Сколько всего интересного!

— Но она для взрослых...

Фоновым шумом было приятное дребезжание цикат и шелест листвы. Сквозь это марево местами пробивался шум человеческой повседневной суеты, еле-еле доставая до двух мальчишек и той, казалось, отрезанной от городского шума, территории.

— Чёрт, Деку, — Вновь измучено взвыл блондин, недовольно смотря на взволнованного ребёнка, — Какой же ты зануда, и почему я вообще должен с тобой таскаться! Ну и что, что здесь тусуются школята? Нам туда теперь по-твоему, что, нельзя?


Изуку привык быть отчитанным Бакуго. Он спокойно его слушал - уже не в первой - медленно моргал и временами сжимал кофту на животе в маленьких кулачках.

Как и ожидалось, тени деревьев создавали уютную прохладу и позволяли коже обоих остыть после непродолжительной пробежки под обжигающим солнцем.

— Или ты боишься нарваться на неприятности? — Напоследок буркнул мальчишка, открывая ворота, что закрывали площадку, - "запретный плод" в его сегодняшнем списке похождений, — Я защищу тебя, набью им всем рожи, если понадобится, так что, пошли, хватит трусить!


Если Вы - взрослый человек и стояли бы рядом с Кацуки в тот момент, то очень бы удивились его словарному запасу. А ведь правда - когда изо рта четырёх годовалого ребёнка слышится такое... Это, мягко говоря, шокирует.

Бакуго, не дожидаясь ответа, смело проник на огороженную территорию. Он прекрасно знал, что друг последует за ним, и убедился в этом, когда, через считанные секунды, со спины начал доноситься шелест сухих зелёных листьев, что покоились в высокой траве. По губам самовольно расплылась улыбка.

Как же всё-таки хорошо он его знает.


Как бы часто, по мнению Мидории, Кацуки оказывался не прав, но с тем, что площадка кипит разнообразием развлечений, зелёная головушка была согласна. Территория, хоть и небольшая, но была заставлена "аттракционами" - начиная от качелей и заканчивая паутинкой - на ней, наверняка, можно было весело поиграть в прятки, да и, Господи, у маленького Изуку разбегались глаза! Грудь у него сжалась в приятном чувстве возбуждения лишь от мыслей, во сколько разных игр они с другом могут поиграть, а в глазах заблестело ослепительное детское счастье: такое, которое уже никогда не увидишь в глазах взрослых.

— А ты заходить не хотел, — Радостно воскликнул улыбающийся мальчик, заметив спектр положительных эмоций на лице частенько раздражающего друга, — Вперёд, нам нужно ещё многое успеть!

Мидория громко угукнул и тут же резко кивнул, с улыбкой до ушей, следуя за не менее довольным Бакуго.


Кацуки всегда был и будет заводилой - только ему в голову могут прийти безумные идеи, которые потом выливаются в безудержное веселье. Да, эти задумки хоть и не всегда заканчивались хорошо, но эмоции - горькое послевкусие или блаженство - всегда оставались, иногда даже ни на один день.
Изуку же был "тормозным прицепом", нерешительным и послушным малым, который слушался свою мать, но и одновременно с этим восхищался действиями и поступками блондина, одно другому никогда не мешало.

Но даже несмотря на это, если он - хвостик, который следует за самым активным и озорным ребёнком в округе - по каким-то причинам не приходит, будь то поездка с мамой куда-то или банальная занятость, то это сказывается на настроении Бакуго. По словам очевидцев, он хмурится чаще обычного, начинает чаще огрызаться и бурчать под нос, помимо всего этого достаточно быстро закругляет прогулки, что всех бесит. Так мальчишка бы и не знал обо всём этом и спал спокойно, но ведь при любом удобном случае их общие "друзья" с недовольством расспрашивали его, почему он не пришёл на ту или иную прогулку, и обвиняли его в поведении блондина. Сначала это было непривычно и даже смущающее, но со временем стало обыденностью. Этот факт - необычный, при мыслях о котором зелёная голова набухала от потока мыслей - перестал сильно раздражать детей в их компании. Наверно, привыкли. Хоть Мидория и не считал себя её частью - кроме Кацуки с ним никто не считался - но называть вещи своими именами необходимо.


Первым местом, куда они сунулись, была та злополучная горка, на которую в самом начале указал пальцем владелец жёлтых волос, которые на солнце блестят кипельно-белым цветом. Бортики были установлены слишком высоко для их роста: даже если бы они подняли руки вверх, они бы еле доставали до них, поэтому поднимались дети, не держась ни за что. Блондин шёл так, как будто он никогда и не пользуется подобными элементами строения, а вот друг его, шедший позади, чувствовал себя неуверенно - он боялся упасть и это было видно в его языке тела и как испуганно он смотрел на ступеньки.

Подобного рода честность всегда трогала сердце бойкого ребёнка. Это не те дети, с которыми он гуляет - они бы храбрились, точно также, как и он сам. То, как вёл себя Мидория - иной раз беззащитно и трусливо - его безусловно раздражало, но в некоторых ситуациях, например, как эта, Бакуго испытывал противоположные чувства. В такие моменты, неожиданно для себя, у него были желания влезать в его проблемы, быть его защитой, даже стать него героем, нежели Всемогущий, который находится где-то там, за экраном компьютера.

Но почему он хотел этого?

Ответа на вопрос никто не знал, а мальчишку из мыслей вывел сильный стук и негромкое "ой". Будущий владелец взрывной причуды в ту же секунду удивлённо уставился на сидевшего на нижнем ярусе мальчика. Маленькие ладошки держались за ушибленную коленку, детские губы подрагивали, а не менее удивлённые глаза смотрели в глаза напротив. В конечном итоге, Изуку поджал нижнюю губу - достоверный знак того, что он сейчас разревётся.

Бакуго в своих мыслях и не заметил, как забрался на первый ярус, с ловкостью преодолел его, и одним высоким шагом залез на следующий. Он был выше, ноги у него были длиннее, ему это не составило огромных трудностей. Вот только он совсем забыл про Изуку, неряшливого низенького Изуку, который не славится хорошей растяжкой и может легко ушибиться.

— Ну бли-и-ин, ты серьёзно? — Это был риторический вопрос. Кацуки спрыгнул и оказался со слабохарактерным ребёнком на одной горизонтальной поверхности, подошёл к нему и тоже сел на колени. Рука машинально залезла в задний карман джинсов и достала оттуда упаковку с пластырями.

Мидория Изуку - одна сплошная ноющая боль. У него нежная кожа, совершенно не приспособленное к дворовым играм, тело и, желающий поплакать, нрав. Куда ни глянь - на ногах синяки, на руках синяки. И ладно, если бы он получал их по своему собственному хотению - по-мнению блондина без травм и ушибов в детстве никак, но ведь он страдает как от физической, так и от духовной мягкотелости. Бесспорно - Инко вела себя также и факт того, что дети похожи на родителей никто не отменял, но, блин,
Бакуго Кацуки это раздражало. Друг мог совершенно нелепо или даже случайно удариться прямо во время прогулки, и тут не играло большой роли присматривает ли за ним будущий владелец взрывной причуды или нет. С каждым таким инцидентом планка возможностей этого ребёнка мысленно понижалась и, если уж не у всех, то у блондина точно.

Всё дошло до того, что на улицу юный Бакуго принялся брать с собой пластыри, а ведь ещё какие.

— ...Хомячок? — Тихо, себе под нос, проговорил Мидория, что с круглыми глазами смотрел на, приклеенную к его ушибленной коленке, материю.


Кацуки покупал специальные пластыри. Они были дороже, но зато пластичнее и красивее, а ещё с разными зверушками на них! Мать блондина не была против - раз уж её малодушный сынок решил позаботиться о ком-то кроме себя, то не стоит ему мешать этого делать - тут проблема в другом.
Дорогие, по сравнению с обычными, пластыри из штанов не вынимались вообще. И пусть даже могло показаться, что они предназначены её закалённому сыну - это ещё пол беды, хоть он и сам нередко приходит побитый и они бы ему пригодились. Будущий владелец взрывной причуды часто возвращается весь в грязи и одежда в срочном порядке стирается, а вместе с тем, и неиспользованные упаковки, которые ждали своего часа у блондина в карманах. Первые секунды ребёнку было до слёз смешно видеть реакцию матери на плавающие в пенной воде тканевые разноцветные прямоугольники, но потом получать по шеям за, выкинутые на ветер, деньги было ой как не весело. Самое забавное, что прошёл примерно год, а Кацуки до сих пор умудряется забывать их вытащить, Мицуки до сих пор продолжает ругаться на него, но не перестаёт покупать их вновь и вновь, когда сын пачками тащит их на кассу.

Почему-то он готов идти на такие жертвы ради непутёвого друга.

Теперь уже изумрудные глаза смотрели на "пластырного магната", который пододвинулся ближе и потрепал кучерявые волосы своими длинными пальцами. На губах сияла счастливая усмешка - его плакса-друг не плачет, лишь по-смешному обнимает заклеенную ногу. Были бы тут взрослые - точно смотрели бы на них со странноватой улыбкой, какую они обычно выдавливают из себя, смотря на милых детишек.

— Ну, да, хомяк, — Вальяжно, наконец, заговорил мальчик, — Ты ведь любишь грызунов.

Изуку широко улыбнулся, видимо, тронутый тем, что друг помнит об его предпочтениях. Что ж, миссия выполнена, теперь, по покрытым веснушками щекам, не польются слёзы. Внутри Бакуго приятно кольнуло и это произошло ещё раз, когда его стиснули в объятиях и прижали к себе.

— Спасибо, Каччан! — Раздался над ухом повеселевший голосок. Тёплая щека соприкасалась с его, временами, потираясь об неё. Наверно, это странно, но для Кацуки это было лучшей наградой.

И почему его объятия такие горячие?

Блондин всегда старается быть везде первым. Да, во многом это связано с уважением к Всемогущему и желанием быть таким же сильным героем в будущем, но немаловажную роль играли восторженные, горящие восхищением, изумрудные глаза. Именно его, ничьи больше. Мать не ценит его достижений и не уделяет им внимания так сильно, как это делает Мидория. После них слышать льстивые возгласы восторга от остальных детей, с которыми он дружит, почему-то не является такой важной деталью на его жизненном пути, хотя они иной раз блещут куда большим красноречием, нежели обычное Мидории: "Вау, Каччан, ты такой крутой!".

Если Изуку поражён, значит он и правда сделал что-то великое.

Недолго думая, будущий владелец взрывной причуды прерывает соприкосновение щёк и кладёт свою головушку на хрупкое плечо. Даже после того, как недолговечные объятия Изуку прекращаются и легкосмутимый мальчик отстраняет руки, Кацуки продолжает сидеть в таком положении, прикрыв глаза на дуновение южного ветра.

Идеально.

Что там учёные по телевизору говорили, для детей самым комфортным местом являются руки матери? А вот и нет, и Бакуго это только что доказал! Возможно, если бы он был старше и его маленькое тело не переполнял буйный нрав, он бы просидел так около часа, но мальчику хватило минуты 2-3, чтобы насытиться летним пейзажем вперемешку с запахами близ цветущих цветов, травы, свежего воздуха и Мидории. Кажется, карамель и ментоловые леденцы... Какой вкусный шампунь!
Отдохнувший и умиротворённый - он отстранился, с довольной лыбой, глазея своими красными глазами на запутанное личико ребёнка. Судя по всему длительный телесный контакт, к тому же со стороны буйного друга, его смутил.

— Что, успокоился? Тогда пошли! — Ребёнок вскочил и с разбегу запрыгнул на ярус выше, а затем с осуждением взглянул на всё ещё сидящего на деревянном "полу". Кажется, если бы они играли в одну из тех скучных девчачьих игр, то это было бы гостиной, а следующий этаж горки был бы спальней, — И только попробуй опять пораниться! — Пригрозил Бакуго, на что получил решительную серию киваний.

Было забавно видеть картину, где коротконогий мальчишка тянет нижнюю конечность чуть ли не выше собственных плеч, чтобы нащупать ступнёй устойчивую поверхность и, причём, делалось это с такой серьёзностью и сосредоточенностью, что Кацуки невольно ухмылялся - привычная всем в районе мимика - глядя на это зрелище.
Только вот самодовольность в ухмылке пропала уже через 10 секунд, а сама ухмылка - ещё через 15. Прошло полминуты, а они ещё не сдвинулись с мёртвой точки.

— Деку, — Растягивая гласные в кличке, в особенности первую, Бакуго подошёл к краю и потопал ногой. Стук по дереву разнёсся по, утопающей в комфортной тишине, площадке, — Ты, что, не знаешь, как залезть? Прыгай!

Мидория замер и посмотрел долгим взглядом на друга - наверно, думал, что тот скажет что-то ещё. Когда же этого не произошло, а блондин опять начал хмуриться, он прыгнул вверх. Приземление сопровождалось хрустом лаконизированных крашенных брёвен и лёгкой вибрацией первого яруса. Глаз Кацуки дёрнулся.

— А теперь прыгни также, но уже вдаль! Ты, что, и этого не можешь? — С возмущением восклицал ребёнок. Немыслимо! Этот мальчик, что, даже на такую мелочь не способен?!

Владелец прекрасных кучерявых кудрей захихикал - скорее всего, после слов негодующего блондина - и, по-заячьи прыгнув, оказался на одном уровне с другом. Времени думать над тем, смеялся ли беспомощный Изуку над ним или просто над ситуацией у того не было, ведь хрупкая фигура покрутилась на месте, этим движением переместилась на середину платформы и, прогнувшись в спине - словно кланяясь Кацуки - закричала весёлое "Тада-ам!" и залилась в смехе.

Прошла секунда, вторая, пятая. Приняв происходящее за шутку, блондин разошёлся в заразительном звонком хохоте. Вдвоём они прекрасно разрушали застоявшуюся тишину, хотя понять, что именно вызвало у них такую реакцию трудно. Момент сие продлился недолго. Восстанавливая дыхание, Кацуки, вперемешку с хриплыми смешками, прошёл мимо, оперившейся на колени, фигуры, слабо задел её плечо рукой и остановился рядом со следующим ярусом.

— Теперь-то уже сможешь залезть? — Игриво вопросил Бакуго, обернувшись на, надувшего щёки, ребёнка, что так и стоял посередине. "Похож на хомяка" пронеслось в озорной голове, прежде чем чем её обладатель возобновил движение.


Когда же они, наконец, добрались до самой высокой точки на площадке - на это ушло некоторое время - их вновь настигли солнечные лучи. Деревья больше не покровительствовали детям и не могли спрятать их от опаляющего источника тепла. С высоты птичьего полёта - так им казалось в силу низкого роста - открылся целостный вид на территорию - от этого аж дух захватывало и первым, по вине переполнявших впечатлений, не выдержал Изуку:

— Ва-а-а! — Послышалось восхищение от низкого силуэта. Второй же, на полголовы выше первого, взглянул на него. Маленькие пальчики держались за холодную железку, на её фоне кожа Мидории казалась неестественно розовой, — Тут так красиво!

— Пффр, правильно, это ведь я тебя сюда привёл, — Буркнула высокая фигура, отойдя от бесполезного ребёнка и встав к нему боком. Бакуго нахмурился, забавно надул левую щёку и вздёрнул маленький нос. Не этого он так ждал.

— Конечно, потому что у Каччана прекрасное чувство вкуса, — Во-о-от, вот это уже другое дело - теперь это то, что будущий владелец взрывной причуды хотел услышать и ради чего он вообще прошёл через все эти страдания и мучения. По детским сухим губам поползла гаденькая лыба, черты лица расслабились. Это значило, что самолюбие и гордыня блондина удовлетворены и что ворчать ближайшие минуты он не будет.

Озорной ребёнок приметил себе кручёную, длинную горку - его одногодок на такие обычно не пускают родители. В груди резво загорелся огонёк рвения прокатиться, нарушить запреты, и Кацуки, так таковой не имеющий силы воли, чтобы отказать себе, подошёл к желанному объекту и с забавным, звучным гоготом, съехал вниз, в процессе ударяясь обувью о горку и жмуря глаза по вине солнца, которое упорно не хотело прятаться за облаками. Мидория смотрел на это с удивлением и, кажется, восторгом - друг опять идёт против системы, как же это круто и удивительно!
"Нет, это Каччан удивительный" проносится мысль у владельца прекрасных кудряшек, и он с ней торопливо соглашается, ведь откуда-то снизу послышалась возня. Лучи начинают потихоньку припекать спину и голову, но ребёнок на вершине постройки не обращал на это никакого внимания. Всё его перехватил будущий владелец взрывной причуды - такой удивительный и яркий, каким Мидория никогда не будет.

— Каччан, ты кажешься таким крошечным отсюда! — Когда блондин показался в поле зрения, Изуку тут же ляпнул первое, что пришло в голову. Для Бакуго это было ожидаемо и привычно - он лишь грубо выдохнул. И хотя второй ребёнок этого не услышал, но тяжесть взгляда, которым его одарили, увидел.

— Спускайся, — Скомандовал тот, отойдя в тень и только тогда, поднимая голову на друга, — Или делай, что ты там хотел... И всё равно спускайся! Не такой богатый выбор, да, Деку? — Сгорбившаяся спина облокотилась о прохладную кору близ выросшего дерева.

Ярко светило солнце, а чуть левее, ниже неба, не менее ярко светилось от удовольствия лицо мальчишки. Эстетично переливался солнечный свет, сплетаясь с тенью от кроны деревьев, и прямо в это противостояние удачно попало лицо другого.
Каждый нашёл увиденное красивым, но ничего не сказал.


Мидория некоторое время изучал горку под пристальным наблюдением Кацуки - вдруг опять ушибётся - и спустился, скатываясь с самой безопасной и короткой горки из всех, которую могла предложить, предназначенная для развлечений, махина. Как блондин и думал: послушный плакса никогда не бросит себе вызов, не пойдёт против слов мамы и до скончания лет своих останется послушным ребёнком, глупо было ждать от него другого. Бакуго цокнул, смотря на распластавшегося на земле довольную одногодку. Одна нога лежала на месте спуска, другая слегка обвила горку сбоку и опиралась о землю, волосы сливались со свежескошенной травой, а не менее зелёные глаза смотрели прямо на него, чуть ли ни в самое сердце. Завораживает. Бакуго в отместку этим чувствам наваливается на друга сверху и, под испуганный визг снизу, начинает его щекотать.

Аккомпанементом летней площадке, огороженной забором и скрытой от домов за деревьями, стало сочетание хохота и периодического кашля.

Будущий владелец взрывной причуды с громким смехом гонял хихикающую хрупкую фигуру по территории, грозясь щекоткой. Второй же, видя в этом игру в догонялки, всячески задерживал Кацуки и не подпускал его к себе: прошмыгивал между качелями, старательно избегал подрезаний и магическим образом умудрялся отпрыгивать от цепких детских ручонок. Только за счёт этих хитрых манёвров ему и удавалось держаться на расстоянии, в безопасности, а Бакуго это злило. Всё-таки, каким бы слабым мальчишка не был, но ума и чувства стратегии ему не занимать. "В мире героев такое пригодится" думалось раззадоренному блондину - игра распаляля, "Хотя, если бы местность была открытой, то Деку повезло бы меньше, фрр". И вот, кажется, он в очередной раз протянет руку и схватит замешкавшегося, уставшего мальчика за кофту, но тот отпрыгивает за песочницу и замирает, откашливаясь. Опять препятствие, опять владелец кудрявых локонов может сбежать от него! Внутри высокого силуэта всё сжимается от недовольства.

— Каччан... Нээ, Каччан! — Концентрирует внимание друга на себе, ведь тот ушёл слишком глубоко в мысли насчёт своего положения. Это работает - Кацуки замирает, сгорбившись и растопырив пальцы в разные стороны, хищным взглядом красных глаз смотрит на потное детское лицо в веснушках и рвано дышит, — Давай, уф, давай поиграем?

— А сейчас мы разве не играем? — Охрипшим от смеха, голосом ответил ребёнок, язвительно ухмыляясь, — Игра так и называется: "Поймай и защекоти до смерти"!

— Ммм, а давай лучше в прятки!

И тут лицо блондина вытягивается, а в глазах потухает малейший намёк на азарт. Он это сейчас серьёзно? Вот стоило ему - сильному, талантливому, выносливому и прекрасному Бакуго Кацуки мысленно похвалить его за умение продумывать тактику отступления, как тот напоминает о своей способности прятаться - болото, не иначе. И тут дело не в том, что Бакуго легко находит друга, так как знает его, и даже не в том, что искать его скучно - Мидория просто не умеет подбирать подходящие для этой игры, места, оттого и проигрывает. Именно поэтому играть с Изуку в прятки - это себя не уважать! И это правило знает каждый в их районе.

Заметив реакцию и явное не хотение поддержать сие идею, бесполезный принялся активно уговаривать друга. Мальчишка забыл про то, что они не закончили возню со щекоткой - либо специально начал игнорировать этот факт, либо опасность вылетела из головы - подошёл к высокому ребёнку, взял того за футболку, сжимая её подол в своих пыльных влажных ладонях, причитал "пожалуйста" и неотрывно смотрел на напряжённую физиономию будущего владельца взрывной причуды.

Почему-то, когда никчёмный Деку так просит, он никогда не может ему отказать.
И, кажется, тому об этом прекрасно известно.

Взгляд красных глаз медленно оттаивает, становясь более тёплым и спокойным, даже без малейшего намёка на отвращение и протест, а сам их обладатель поворачивает блондинистую голову к плаксе-другу.

— Ладно, — Наконец, с глубоким побеждённым вздохом, сдаётся. Он ещё пожалеет об принятом решении, когда его будет выворачивать наизнанку от желания наорать на ребёнка за его безалаберность в таком важном навыке, как умение прятаться.

Изуку радостно взвизгнул и на пару секунд прижал друга к себе, выпустив из рук маленько помятый элемент одежды. Бакуго дёрнулся из-за резкого физического контакта и думал уже возразить, но сделать этого не успевает - его тут же отпускают с наидовольнейшим выражением лица, которое только может быть у этого раздражающего мальчишки. "Всегда он так" проносится в голове с досадой и тут же забывается.


Водит конечно же Бакуго, чтобы побыстрее покончить с ребяческой затеей и продолжить лазать по площадке, ведь мальчишка с кудрявыми локонами ненавидит искать и, если водит, сдаётся посередине игры. Считает он не быстро: смакует во рту вязкую слюну и неприятно хмурится из-за жжения в гортани - кажется, кое-кто содрал горло, пока смеялся во весь голос. Мидория же нервничает: блондин чувствует это по метаниям и частому хрусту листьев. Наверно, затрудняется найти укромное местечко.
Тем не менее - счёт почти подошёл к концу, а территория притихла.

— Кто не спрятался - дурак, — Объявил Кацуки, отстраняясь от облюбованного им ранее толстого ствола дерева, — А я иду искать!

Слабая надежда, что в этот раз всё будет по другому и с поисками придётся повозиться, загоралась в детской груди, но тут же потухала. И, словно он какая то ясновидящая, всё так и получается. Стоило Бакуго пройти близ границы, в лице забора - ему открылся прекраснейший вид на маленькую согнутую спину. Поза, в которой мальчик умудрился застыть, пробудила в душе юного Кацуки желание подойти и со всей силы вдарить ребёнку ногой по позвоночнику. Как же это выглядело, спросите? Мидория, обойдя недавнее место, в котором они только были, устроился на двухместной, по своей ширине, горке. Он уткнулся лицом в пластик, закрыл ладонями рот и полулежал на ней, для устойчивости ещё и оперившись локтями. Возникает вопрос: как он думал это спрячет его? Одному только Изуку известно.

Блондин, надвигающейся штормовой тучей, бесшумно приблизился к, хрюкающему от желания смеяться, другу и принялся приводить мысли в порядок - хотелось избить этого никчёмного за пустую трату их времени. Не найдя ничего лучше, ребёнок опять плюёт на хлипкость детского тела и наваливается на мальчишку сверху, несильно тяня его за щёки и крича парочку недлинных, но однотипных по своему содержанию тирад. Параллельно с этим, между ними завязалась неплохая потеха в пятнашки: они катались по пластиковой поверхности, поочерёдно бились спинами о высокие бортики и пихались. Будь мама Бакуго поблизости - её ребёнок отхватил бы смачных подзатыльников за такое не нежное обращение со слабой одногодкой. Постепенно, грубоватый переполох превратился в серию щекоток.

— Это твоё наказание за то, что ты не умеешь прятаться, — Уже довольный от своего превосходства, блондин заломил худые запястья над кудрявой головой одной рукой, второй продолжая испытывать чувствительность чужого тела, — Никчёмный Деку!

— Кача-ахах-ан, хва-а-ти-иииит! — Бессвязно пытался протестовать, пойманный в ловушку, ребёнок. Возможности пихаться его лишили уже после первых попыток оттолкнуть бойкого мальчика - он просто по хозяйки сел ему на живот, и вот недавно ещё начал блокировать движение рук - поэтому только и оставалось, что между всхлипами и неконтролируемым смехом молить о пощаде. Придавленный силуэт извивался всем своим существом и дёргал ногами, наводя шум от ударов по пластику.

Бакуго нравилось возвышаться над раздражающим другом и ограничивать его права, превосходить его, держать всё связанное с ним под своим контролем. Блондину казалось, что так и должно быть, что Мидория всегда должен находиться ниже и не пытаться даже думать о смене своей позиции. Этот беспомощный и слабый плакса просто не способен превзойти самого юного Кацуки, да что уж там, даже идти плечом к плечу рядом с ним! На шаг, на три, на десять, но он останется позади, это - неизменно, почти как законы в физике.
В огонь подливал играющий на эмоциях факт, что ребёнок-таки добился желаемого и словил ничего не подозревающего друга, перехитрил хитрёного, достиг ранее поставленной цели. Останавливаться он не хотел, даже когда покрытое в веснушках лицо превратится в слезливый беспорядок. Он отыграется, непременно отыграется!


Между тем, Изуку размашистыми рывками - стоит заметить, после неоднократных попыток - вырвал одно запястье и упёрся освобождённой конечностью в плечо ребёнка, чей вес неприятно давил на кишечник. Не переставая подёргиваться, владелец прекрасных кудряшек обратил внимание, что хватка после этого ослабла и позволяла забрать и вторую руку тоже. Мидория как раз собирался это сделать, только нависающий неожиданно наклонился в сторону и, прекратив движения пальцев по взмокшей одежде, с грубым стуком улёгся на спину по левый бок от вымотанной фигуры. Да, Кацуки всё же не до конца безжалостный садист и с перерывами давал несчастному парусекундную передышку, пока выбирал следующую область для нападения, но сейчас это не важно: любые действия прекратились.

— Кагх-ан? — На одного ребёнка с сорванным горлом от хохотания стало больше, и Мидория ненавидел, когда это происходило с ним. Что же до обладателя клички, так он и ухом не повёл: лишь крепче сжал сложенные на груди руки и сильнее нахмурился

— Хей... Ты обиделся?
— Замолкни, бесполезный кусок мусора!

Кацуки демонстративно отвернулся от, разобравшегося в ситуации, мальчишки и уставился убийственным взглядом на бордового цвета бортик горки. Если бы у блондина была огненная причуда, что активировалась благодаря злости, площадке бы не поздоровилось.

— Как смеешь Ты пытаться вырваться, когда Я тебя наказываю?! Как смеешь Ты, никчёмный и бесполезный Деку, противиться Моей воле тебя щекотать?! — Ругался на повернувшегося на левый бок взбешённый мальчик, прижимая длинные ноги чуть ближе к туловищу.

Поняв, что дело пахнет жареным, что ещё чуть-чуть - и друга прорвёт на крик, ребёнок отчаялся на решительный шаг. Ещё раз тихонько, жалостливо произнеся излюбленную кличку, Изуку придвинулся к напряжённому детскому телу, постепенно обнял того за рёбра и, просунув голову между плечом Кацуки и его головой, чмокнул того в щёку. Бакуго вздрогнул и каждая клеточка его существа натянулась от напряжения, подобно струне.

— Не сердись, пожалуйста, Каччан, — Грустно и с паузами лепетал нежный голос. Инстинкт самосохранения у бесполезного рядом с блондином работал как надо, и поэтому он боялся, что в следующую секунду его ударят.

Но этого бы не произошло ни через последующие секунды, ни минуты, ни часы. Внутри обиженки разливалось странное тепло - словно он проглотил солнце и то прогревало его органы - и это чувство выразилось румянцем на щеках, как будто у него температура. Что уж таить, его не часто целовали родители, непривычно юному Кацуки всё это, а тут это делает ни на что неспособный мальчик, с которым у него дружба и который всегда рядом, который следит за его потенциалом и радуется вместе с ним его возможностям... Бакуго осторожно взглянул на зажмурившеюся одногодку - он на полном серьёзе ждал свидания твёрдого кулака со своим лицом - и ощутил, что, по каким-то причинам, поцелуй и беззащитный вид испепелили всю его злость.

Что это ещё за невиданная магия?

Долго принимать решения насчёт дальнейших действий будущему обладателю взрывной причуды не пришлось: он просто вернулся в исходное положение и с надутыми щеками смотрел на удивлённого плаксу рядом с ним. Вроде нужно продолжать делать вид, что он обижен, чтобы вынудить одногодку извиниться, но в этот раз как-то не хотелось этого делать.

Блондин любил вредничать и обижаться и чаще всего он делал это в присутствии раздражающего друга-хвостика. Ему доставляло неописуемое удовольствие, когда никчёмный крутился вокруг него, выпытывал причину, терпел грубости и, в отличии от остальных его друзей, которые обычно быстро сдавались и оставляли обиженного Кацуки одного, пытался помочь. Воспитатели в садике, бесспорно, тоже принимали участие, но это было их работой, а Изуку делал это по своей инициативе и причём так усердно и доставуче, что, в конечном итоге, вынуждало изливать мальчишке душу.

— Какой же ты всё-таки... — Буркнул будущий владелец взрывной причуды перед тем, как окончательно перестать дуться. Вместо этого он секундно улыбнулся кончиками губ и умиротворённо прикрыл глаза, переведя взгляд на голубое небо.

— А-ась? — Послышалось вопрошение, которое так и просило блондина договорить, — Какой, Каччан?

— Ты, аргх... Да не важно, какой! И вообще, замолчи!

Мидория на это прикрыл рот ладошками и хихикнул, тоже устраиваясь на спине. Из-за того, что они лежали слишком близко, их руки соприкасались, но жест этот был естественным - они всегда старались держаться друг друга.
Бакуго мог пройтись рукой по кудрявым локонам, снимать пальцами крокодильи слёзы, пальцами касаться малочисленных веснушек и щипать их обладателя, зажимать этому несчастному нос, лежать на нём. Мидория имел право целовать щёки друга, дремать на его плече, дуть тому на раны, безрезультатно уговаривать его не лезть в драки, лишь из любопытства приглаживать блондинистые волосы - это было бесполезно - брать того за руку, присоединяться к его делам и при всей своей бесполезности садиться к тому за один стол в детском саду, брать его любимые игрушки, изучая, разглядывать эти родные алые глаза и следить за изменением их цвета в зависимости от освещения и эмоций. Они оба могли обнимать друг друга, приходить друг к другу в гости, быть в паре при выполнении коллективного задания, спать рядом на кровати под одним пледом, пить из одной бутылки, пользоваться вещами друг друга и даже ходить за ручку - их никто не останавливал.

Все взрослые видели связь между ними.

 Вернувшийся в повседневное настроение, Кацуки прижался головой к голове плаксы, чем того одновременно сильно удивил и смутил. Заметивший покраснение на чужих щеках, высокий мальчик гаденько ухмыльнулся, будто это не он был румяным минуту назад из-за жеста, который Изуку периодически практиковал и с которым он уже сталкивался.

— Сегодня такая хорошая погода, небо такое чистое... Тебе тоже нравится, Каччан?
— Ага! В такую погоду только и гулять с бесполезными, вроде тебя.
— Каччан, это грубо.
— А ты слишком нежный, как девчонка!
— Каччан!

Заломивший руки за голову, в который раз за день буркнул, а лежавший рядом с ним сжал в ладошках кофту на груди, чувствуя укол обиды.
Благоухание природы не могло перебить давящее на детей молчание, а никто из них и не спешил что-то произносить. Их присутствие растворилось, словно их никогда и не было на этой площадке.

— Кажется, я понял, какая у тебя причуда, — Начал издалека владелец жёлтых волос, ранее, благодаря своей внимательности, заметив боль в зелёных глазах. Кажется, своими резкими фразами он перегнул палку, а это значит, что ему нужно как-то аккуратно, чтобы друг не понял, что великолепному блондину жаль, загладить вину.

— И какая же? — Не сразу, разочаровано прошептал Мидория, не отрывая взора от одиноко плывущего по небу облачка. Всё же обиделся, а сейчас ждал продолжения повести о том, какой он разгильдяй. Плакса шмыгнул носом, что предательски выдавало его состояние, и от наблюдательного мальчика это не скрылось.

— Твоя причуда, — Настолько ласково, насколько мог, пробурчал под нос мальчишка, повернувшись к одногодке и положив подбородок тому на плечо. Взгляды встретились, — Это быть раздражающим, никчёмным, постоянно плачущим, но искренним и заботливым Деку... Быть тем, кем ты являешься.

Изуку первое время не знал, как расценивать сказанное: сначала это было похоже на оскорбление, но... То, каким голосом это говорили и какие эмоции читались в красных глазах откинули эту мысль далеко и надолго. Бакуго пытался извиниться?

— Каччан, — Только и смог произнести тронутый исповедью бойкого ребёнка. Грусть, как рукой сняло. Мидория притянул друга ближе, располагая Кацуки чуть ли не на себе, и крепко, чувственно его обнял. На чёрных длинных ресницах застыли слёзы, и Бакуго об этом подозревал.

— Хей, — Блондин ткнул прохладным кончиком носа куда-то в шею, прямо под самым подбородком растроганного ребёнка, — Ты там, случаем, не плакать собрался?

— Н-нет! — Надрывистым из-за слёз голосом, отозвался, наполовину придавленный весом друга, мальчишка, не отводя взгляда от колючей блондинистой макушки.

От Кацуки послышалось неразборчивое бормотание, после которого он приподнял голову. Убедившись в своей правоте, тот нахмурился и занялся утиранием воды с покрасневших щёк.

— Что ты ревёшь? Получил причуду раньше меня, Кацуки Бакуго, и ещё реветь удумал... Наоборот радоваться должен, чудик!

— П-прости, просто... — Ох, как же блондин скучал по заиканиям в этом милом голосе.

Грубо вздохнув, ведь на самом деле ситуация его неимоверно бесила, как и заикание одногодки, будущий владелец взрывной причуды перегруппировался: заднюю часть тела он положил хлипкой фигуре на правую ногу, и навалился на Мидорию, как на матрас, чем он обычно промышлял. Изуку этому не удивился, лишь молча наблюдал, с какой задумчивостью и сосредоточенностью - Бакуго хмурится и вздёргивает нос именно тогда - бойкий ребёнок убирал оставшуюся влагу с чужих глаз.

— Наконец, успокоился, — Вальяжно проговорил блондин, поставив одну руку другу-хвостику на грудь и подперев ей голову. Для пущего комфорта он согнул ноги, которые расположились между правой конечностью "лежбища", и слабо болтал ими в своём, Бакуговском ритме.

Почти, как у себя на кровати.


Владелец кудрявых локонов не возражает на своенравное поведение ребёнка - ему это привычно. Его это никак не оскорбляет, даже когда Бакуго открыто орёт на него и называет вещи своими именами, не пытаясь пожалеть враньём или утаить его хилость. На удивление, отнюдь: это зарождает внутри плаксы ещё больше уважения к этому озорнику. Да и, раз он мало на что способен и коль это - неизменная горькая правда, то пусть он побудет полезным хотя бы так. Мало того: на самом деле, это приятно - находиться к бойкому мальчишке так близко.
Когда он крутится в компании других детей, его поведение по отношению к Изуку становится более резким, грубым, придирчивым. Он не уделяет ему много внимания, никогда не держит его за руку и не успокаивает, а полученные во время прогулки раны заклеивает около дома, когда, незаметно для компании, провожает Мидорию. Это всегда так неприятно кололо, словно тому стыдно за дружбу с ним, словно их дружба - мировая тайна, страшный секрет, недопустимый грех, ничего незначащая иллюзия, или что-то в этом духе. А ведь он, несмотря ни на что, продолжает вести себя с Кацуки, как и всегда. Это делает его в глазах других жалким, ведь вся его доброжелательность разбивается о безэмоциональную стену. Но Изуку плевать, даже когда Бакуго при всех отпихивается от него, хмурится, смиряет злым прищуренным взглядом или цокает, он продолжает и даже не думает останавливаться.

Только наедине с ним блондин настоящий.

Он не раз спрашивал "Почему?", а на него каждый раз смотрели, как на дурака, а после, пожимая плечами, отвечали "Не понимаю, о чём ты, Деку". Мидория допускал мысли, что, возможно, это чья-то причуда так воздействует на мальчика, что злые дети хотят их рассорить или чтобы он отстал от Кацуки, но эта теория быстро потерпела крах. В итоге оставалось лишь смириться и довольствоваться тем, что имелось на данный момент.

— Я люблю тебя, Каччан, — Преданный голос нарушил расслабляющую тишину, которая блаженным маревом накрыла маленькие мальчишечьи сердца. Голос интригующе растягивал гласные в слове "люблю", чем привлёк внимание отдыхающего, чьи красные глаза в сопутствующем молчании рассматривали складки на кофте никчёмного, — Ты са-а-а-амый лучший друг на свете!

И будущий владелец взрывной причуды, получивший новую дозу лести, расплывается в самодовольной, но такой мягкой и милой усмешке. Эти невинные, без пошлого подтекста, признания Мидории возносили самооценку блондина не хуже его "Ты такой молодец, Каччан". Ноги задвигались медленнее, в движении на сей раз читалась некая игривость, как обычно двигается хвост у, сидящей в засаде, кошки.

— Пра-авда? А я и не знал. — С издёвкой протянул ребёнок, после этого поднимаясь на ноги и потягиваясь, — Эээх~, славно полежали.


Под ответное "угу", два детских силуэта двинулись дальше покорять, огороженную забором, территорию. Чуть покачавшись на качелях, послоняясь по площадке и побегая наперегонки - высокая фигура, к слову, не упускала возможности попихаться и подрезать противника, тем самым делая гонку нечестной - они приняли решение ещё немного передохнуть.

Бойкий мальчик бодро забирался на паутинку. Ему хотелось посидеть на самом её верху, но из-за сомнений, что второй ребёнок сможет туда залезть, не испугавшись высоты или ещё какого-то невиданного пустяка, Бакуго туда не совался, хотя вполне мог. Возможно, они доберутся до неё позже, а пока Мидория спокойно поднимался вверх, следя за своими движениями. Наконец, как и ожидалось, у него возникли трудности. "Не заставил себя долго ждать" угрюмо пронеслось в голове у блондина, что разочаровано смотрел на растерянное лицо внизу.

— У кого-то опять возникли проблемы, а, Деку? — Присел на одно колено Кацуки, ловко страхуя себя правой рукой. Изуку с надеждой начал искать способ, чтобы залезть хотя бы на одну железку выше и, тем самым, показать, что ребёнок ошибается, но, как и ожидалось, он просто не создан для подобного рода занятий. — Что из того, чтобы помогать себе руками и тянуть ступни так высоко, как тебе позволяют это сделать твои ноги, тебе было непонятно?

— Я просто-
— Просто что? — Со скукой в голосе проронил высокий мальчик, прикрыв глаза веками. — Мы это уже не первый раз проходили и, честно говоря, я устал с тобой возиться. Ты и правда бесполезный Деку.

Но, несмотря на свои слова, Бакуго без раздумий протянул никчёмному руку помощи. Мидория выразительно улыбнулся уголками губ, хоть на его лице и читалась неловкость.

— Но это ведь моя причуда, сам так сказал.

Блондин на это с доброй усмешкой на губах буркнул что-то себе под нос, ощущая ладонью тёплую нежную ладошку, на которой заживали мозоли с прошлых ежедневных прогулок.

Тот взял его за руку, а он, не задумываясь, сжал её в ответ. Иначе и быть не может - это слишком обыденный для их отношений жест.
Кто же знал, что к концу младшей школы, началу средней и на момент поступления в лучшую геройскую академию это станет изжитком прошлого, как и все милые разговоры и тёплые объятия, что они делили и обещали делить между собой и дальше.
Почему всё должно закончиться именно так?

Без раздумий и лишних колебаний, озорной мальчик потянул никчёмного наверх и тот, мёртвой хваткой из-за страха упасть, цеплялся за ледяные металлические прутики. Так они и поднимались наверх - под редкие подсказки бойкого ребёнка и их беспрекословное выполнение, вскоре достигая верхушки строения из железных шариков и палок.

— А мы не упадём?

— Давай сядем так, — Кацуки без предупреждения взял худую руку за локоть и поместил её себе за спину, затем располагая свою собственную за спину плаксы. Изуку с комфортом закрыл глаза, невольно прижимаясь к другу ближе.

— Спасибо, Каччан.
— Да-да-да, я слишком добрый и умный, можешь даже не произносить это в слух.

Мидория засмеялся, прикрывая свободной ладонью рот и жмуря глаза. Горло продолжало жечь и из них двоих одного его это беспокоило - надо будет на обратном пути подговорить блондина заглянуть в магазин для покупки воды. Будущий владелец взрывной причуды на звонкий звук фыркнул, расценив это как насмешку, а как на у него принято отвечать на них? Правильно, разбором полётов! Этим Бакуго и решил заняться, сощурив полные недовольства красные глаза.

— Возвращаясь к той бездарной игре в прятки: как тебе в твою глупую голову вообще пришла идея прятаться в таком тупом месте? Такое ощущение, будто ты даже не пытался.
— Амн, ну, этто... Я просто думал, что ты будешь искать в другой части площадки и пойдёшь к горкам в последнюю очередь, поэтому всё так и получилось.
— Слишком много думаешь, ещё и неверно.

Дети взглянули друг на друга, и тот, который был выше, несильно пихнул второго бедром, упираясь боком о бок маленького силуэта и замирая в столь тесном соприкосновении тел. Лишь чириканье птиц и, исходивший от деревьев шелест, могли создать прекрасную композицию с этим моментом, никакая иная музыка не смогла бы так засесть в памяти обоих, как эта.

— Ты тёплый.
— Конечно тёплый, живой ведь.
— Я-я не в этом смысле, — Заверил Мидория, не отрываясь заглядывая в чарующие красные глаза. Почему в Бакуго всё, даже такие мелочи, идеально? Кацуки, слово прочитав мысли очарованного друга, ухмыльнулся и, не нарушая зрительного контакта, поддался вперёд.

Кончики носа встретились, а затем это произошло и с холодными из-за пота лбами. Друг-хвостик дёрнулся назад, но замер, осознав, что близость эта пугала лишь первую секунду. Бакуго же прикрыл глаза и молча продолжал пожирать одногодку взглядом, даже не думая отступать.
Когда же это надоело, а произошло это через полминуты точно, блондин с властным фырканьем зашевелился, без предупреждения лишил головушку плаксы опоры, и теперь тёрся правым виском о левый висок замешкавшегося мальчика, наплевав на малейшее смущение и на существование личного пространства. Просто хотелось поделиться переполнявшей в тот момент и такой несвойственной ему нежностью: молча, властно, но медленно, словно вкушая каждое мимолётное касание мягкой детской кожи Мидории.

И Изуку единственный, кто примет эти порывы. Как и все его секреты, как и все его желания, стремления - всего Кацуки целиком, без остатка. Они это не один раз проходили - тот всё равно оставался рядом, что бы не происходило и насколько грубым с ним не были.

— Знаешь, Деку, я тоже тебя люблю.
— Кач-
— И это хорошо для тебя - такого беспомощного навряд ли кто-то вообще полюбит.
Слегка отстранившийся от покрытого веснушками лица, Бакуго показал язык запутанному в своих чувствах ребёнку, переводя ситуацию в обыденную шутку-издёвку, чем сильно того кольнул.

Но в каждой шутке есть доля правды.

— Каччан, как можно так спокойно говорить такие слова нелюбимому человеку?! ...Я не понимаю! — Для нежного, воспитанного без отца, Изуку это было возмутительно - так подло обращаться с чувствами, к тому же с какими - с любовью. Бакуго посмел сделать любовь - гвоздём программы его колких приколов. Что же дальше - насчёт их дружбы начнёт шутить? "Точно, он ведь уже это делает" с огорчением вспомнилось владельцу кудрявых локон.

Любовь в представлении Мидории - это такая могущественная - чуть ли не сильнее Всемогущего - сила, которая навсегда сводит двух людей и преодолевает зло, о которой пишут превеликое множество книг и снимают кучу фильмов. Это не какой-то там пустяк эта любовь, с ней непростительно так обращаться!
Он слишком юн, чтобы знать о предательствах, об искусственных отношениях, о грубом и жестоком мире, который ожидает его так скоро - время пробежит незаметно и его невинная душа рано или поздно столкнётся с горькими правдами жизни.

Кацуки речь возмущённого не впечатлила: жёлтая бровь скептично приподнялась, а ветерок распушил колючую на вид чёлку.

— "Нелюбимому" значит?.. А любимые что делают?

Бесполезный быстро моргнул, удивлёно глазея на сосредоточенного и хмурого ребёнка. "Он сейчас серьёзно, или смеётся надо мной?".

— Ну... Они о-обнимаются, ходят за ручку, спят в одной к-кровати, гуляют вместе, ц-целуются... В губы... И-и в другие места! — Нерешительно перечисление сопровождалось ожиданием ухмылки - явным фактом того, что блондин издевается над ним - но она всё никак не возникала. Закончив слушать, будущий владелец взрывной причуды, как самый умный профессор самого престижного вуза, приложил указательный палец к губам и о чём-то глубоко задумался, дополняя картину продолжительным "хмм". Изуку стало не по себе.

— Так-то, если сопоставить нас со влюблёнными, мы только в губы не целуемся, — С умным видом проговорил Кацуки после непродолжительной паузы. Лицо Мидории нужно было видеть.

— Н-не п-правда! Ты меня не любишь! — Завопил с опоясывающим ярко-красным румянцем на щеках плакса.

— Я же только минуту назад сказал, что люблю.
— Ты пошутил! — Теперь уже очередь низкорослой плаксы пихнуть сильного и великолепного блондина, — И-и не сравнивай нашу дружбу с любовью!

Мидория нервно отвернулся от собеседника, успокаивая бешено колотившееся сердечко в своей маленькой груди. Будущий владелец взрывной причуды с недовольством сказал что-то про толкания его персоны, и после замолк, протяжным и бездумным взглядом смотря в одну точку - кажется, она расположилась чуть выше верхушки чахнувшего старого дуба.

— Но ты то меня любишь-
— Как друга.
— И я тебя люблю, как друга. Так почему бы не быть возлюбленными, раз мы оба чувствуем одно и тоже?
— Каччан, это... Эт-т-то-о... Разная любовь, в-вот!
— Что ещё за этакая разная любовь? А ну-ка объясни, глупый Деку.
— Но ты ведь маму любишь, как маму, а меня — как друга! Ты ведь по-разному испытываешь это чувство, р-разве нет?

— Нет, — Блондин с наисерьёзнейшим выражением лица приблизился к Мидории, прикрыл глаза, и как привороженный смотрел на приоткрытые детские губы, — Одинаково люблю, — Тихо прошептал он обжигая чужую кожу на нежном, детском лице, затем, бесстрашно кладя ладонь поверх ладошки красного от стыда ребёнка, и возобновил сокращение расстояния.

Изуку не мог ничего предпринять: внутри всё неприятно сжалось, мысли ошеломляющим митингом топтались в голове и дезориентировали криками, а шок и возможность лишиться первого поцелуя командной работой полностью отключили здравую работу мозга. Никчёмный мог лишь молча смотреть - со стороны, словно это какой-то фильм - как голова друга нарушала личное пространство всё больше. Может... Может быть первый поцелуй с Бакуго звучит не так уж и плохо?
А расстояние всё сокращалось, сокращалось...

Пока Кацуки с задыхающимся смехом не отпрянул от, морально приготовившемуся к взрослению, плаксы. Низкая фигура всем своим существом вздрогнула и сжалась, только сейчас осознав, что её водили за нос.

— Господи, Изуку, видел бы ты своё лицо!

Слёзы огромными каплями потекли вниз с подбородка. Было плевать, что его назвали по имени, не задействовав кличку - мальчик не купится на ложку мёда в бочке дёгтя, по крайне мере не в этот раз. А вот будущий владелец взрывной причуды был доволен: глупое выражение лица одногодки ещё долго будет вспоминаться.
Не пойми откуда набравшийся решительности Мидория, словно не сам, быстро слез с высокой постройки и отбежал на пару шагов прочь, только стоя на твёрдой поверхности решаясь снять пелену влаги с глаз.

— Прекрати так шутить, это некрасиво! — Во весь голос просипел мальчишка, за один щелчок выкачав из высокого силуэта всё веселье. В воздухе повисло напряжение.

— Мне не нравится твой тон, бестолочь! — Блондин не растерялся и ответил не менее грубо, сжимая пальцами железный шарик так, что под ногтями оставались кусочки старой потрескавшейся краски. Да как этому бесполезному, ни на что неспособному ребёнку, пришло в голову повышать голос на Него - на Бакуго, чёрт тебя дери, Кацуки! Совсем страх потерял, надо поставить его на место.

Взбешённый блондин спрыгнул с паутинки и нагнал уходящий низкорослый силуэт, хватая его сначала за волосы и насильно дёргая назад, а затем с силой сжимая плечо и разворачивая того к себе лицом.

— С кем ты думаешь ты разговариваешь, а?!

— С тем, — Мидория вцепился пальцами в запястье — Кто смеётся надо мной и нагло врёт в глаза!

В ответ его сильно тряханули. Плечо отпустили - в том месте осталась ноющая боль, так что, возможно, будет синяк - но зато во всё той же руке, даже не смотря на хватку одногодки, сжали воротник кофты.

— Заткнись! — Не найдя аргументов, будущий владелец взрывной причуды пихнул хрупкое тело на землю. Он в несколько раз сильнее и прекрасно об этом знает — Никчёмный Деку должен знать своё место и помалкивать!

— Ты не прав! — Возразил Мидория, на что получил размашистый удар по коленям. Низкорослый не предпринимал попыток подняться или, может, дать отпор.

Если бы они не жили по соседству и не были друзьями, Кацуки сейчас бы запинал его ногами и гордо ушёл, но вместо этого он молча сделал второе, оставляя покрытого в пыли Изуку наедине со своей обидой.

— "Может, это я виноват?" — Крутились в голове похожие мысли, а их получатель старательно пытался убедить себя, что это не так.

А вина его всё же здесь была. Он постоянно лезет мириться первым, привык обходить в их отношениях острые углы и пресмыкаться перед блондином, привык сокращать поводы для ссор, только сейчас ситуация была другой - Бакуго перешёл черту дозволенного и сам этого не понял, а плакса не совладал с эмоциями.

— "Каччан привык к моим извинениям и думал, что я и в этот раз промолчу?.. Неужели, неужели всё это время Каччан не испытывал вину за все те слова, не старался следить за собой?" — И тут его осенило - да, потому что он саморучно не давал тому даже шанса: вечно признавал свою вину, даже если её не было, и терпел, стойко терпел.

Только нужно было всё это?


— "Глупый Деку, глупый, никчёмный Деку", — Мальчик сгорбился и стиснул зубы, пока продолжал мысленно отчитывать ребёнка и уходить прочь от площадки. Злость переполняла, даже можно сказать хлестала через край, а куда её девать - непонятно, — "И зачем нужно было портить мне настроение?! Чего он этим хотел добиться?... Всё ведь было хорошо!"

В его видении произошедшего, Мидория ни с того ни с сего повысил на него голос. Вот просто взял, слез с паутины, подальше от него, разревелся и, мало того, разорался. Нет чувства юмора? Слишком тупой или наивный для приколов Бакуго Кацуки? Это не его вина! Шутка задела? Опять же не его вина, раз друг такая мягкотелая тряпка!

— "И правда, как девчонка".

Блондин шаркнул ногой и остановился, со сморщенным лицом оглядываясь назад. А ушёл он достаточно далеко - в пылу злости и не заметил.
Что-то тянуло его вернуться обратно и, как бы он не пытался продолжить путь домой, сие чувство возвращалось вновь и вновь, всё сильнее и сильнее, что неимоверно бесило.

— Сейчас небось лежит там и ревёт, — Строил догадки блондин, в который раз остановившись на тротуаре.

Ему ведь необязательно извиняться - было бы за что, конечно - если вернётся. Достаточно просто с хмурым лицом ошиваться рядом с никчёмным и ничего не говорить: так он часто поступал в ситуациях, когда Изуку отказывался подчиняться построенным в их отношениях стереотипам и когда Бакуго не хотел публично признавать себя виноватым. Низкорослый обычно не задавал лишних вопросов и смотрел на мальчика с пониманием в глазах.

Оба читают друг друга, как открытую книгу.

И вот, тщательно спланировав сцену возвращения на площадку к несчастному и бесполезному ребёнку, будущий владелец взрывной причуды со всех ног помчался в противоположную от дома сторону. Внутри всё неприятно сжималось, словно что-то не так.

Солнце за час с небольшим не припекало так сильно, сжаливаясь над высоким мальчишкой и проходящими мимо людьми. В окрестности всё так же не было деревьев, а знакомые камешки на дороге чувством дежавю застревали во внимании блондинистой головы - по ним они ещё сегодня резво бежали вдвоём. Звук остался такой же - Бакуго было приятно шуршание гальки, но хотелось, чтобы и Мидория был рядом, тоже слушал этот звук и улыбался на пару с ним.

Именно эти моменты двигают его обратно, именно поэтому он не сможет перестать дружить с никчёмным, даже если сильно того захочет. Всё равно в конечном итоге его будет тянуть, словно магнитом, к этой хрупкой фигуре; всё равно глазами, даже нехотя, он будет высматривать эти чёрные, с изумрудным отливом, кудряшки; всё равно будет хотеть прикоснуться к нему, свободно вдыхать привычный носу чужой запах - ни чей-то из его компании дворовых дружков, а Изуку. Иногда от этих мыслей становится так странно, и в такие моменты блондин не понимает, что со всем этим делать, но будущий владелец взрывной причуды не из таких, кто думает об этом больше пару секунд.


Так и сейчас, около забора расслышав испуганный голосок друга, блондин долго не думает - под громкий скрип калитки резко проникает на огороженную территорию и в оцепенении замирает. Мидория замолкает и из-за больших спин напугано выглядывает на Кацуки.

— Хааах, ещё один? — Грубо отзывается кто-то из компании более взрослых детей, смиряя напущенную мелюзгу взглядом сверху-вниз. От подобного пренебрежения Бакуго возжелал огненную причуду, чтобы испепелить каждого, кто ещё хоть раз на него так посмотрит. Отвратительно. И дело тут даже не в росте - и так понятно, что этот персонаж относится к нему с пренебрежением.

— Что же вы, надоедливая мелюзга, как с неба падаете? — Продолжил ещё один голос, чей обладатель стоял рядом с дрожащим Изуку и, по всей видимости, больше не держал его на весу за одежду, — Разве не ясно, что это - наша территория?

— К-Кач-чан, — Начинает с заиканием лепетать одногодка, хлюпнув носом, — Я-я уже договорился... Д-давай просто молча уйдём и в-всё, — Зелёные глаза смотрели с надеждой, — Мы... Мы ведь не хотим п-проблем?... Т-так ведь?

Видимо, пока будущий владелец взрывной причуды копался в себе и добирался до сюда, бесполезный друг-хвостик успел о чём-то договориться с оравой школьных детишек. Бакуго это радовало ещё меньше. Вопреки наивным ожиданиям, он двинулся к помятому другу, движением-прыжком занимая позицию перед ним и, тем самым, отгоняя старших на пару шагов. Злой оскал, хоть и выглядевший нелепо на детских чертах, не предвещал ничего хорошего.

— Каччан, п-пожалуйста

— Эй, вы, — Но Каччан был бы не Каччаном, если бы не принял самое глупое решение из всевозможных, и Мидория об этом знал — Найдите себе противника по старшинству.

— Ох, как жалко-
— Каччан-
— Твой дружок так быстро согласился уйти, покладистый такой... Поучился бы у него послушанию и хорошему поведению, что ли?

Блондин нахмурился ещё больше. Недавно Изуку, испуганного и чуть ли не ревущего, держали в метре от земли, окружённого в недоделанный полукруг, ещё бы он был "послушным и покладистым".

— Не нужно, пожалуйста, — Нежный шёпот за спиной, а сзади в ладонях тут же сжали кофту, на что Бакуго из-за плеча взглянул в полные мольбы изумрудные глаза.

— Что такое? — С ухмылкой тихо произнёс блондин, не сводя самоуверенного взгляда с прижавшейся к нему низкорослой плаксы, — Я же сказал: если понадобится, то набью им рожи.

Этот жест - требующий защиты, доверяющий, который по отношению к Кацуки допускал только Мидория, зажёг в груди ребёнка адреналин и ненавязчивую в своём содержании мысль. И вновь красные глаза воинственно смотрят на высокие силуэты, с непередаваемой злостью и решительностью, какая бывает только у, защищающих своё потомство, диких зверей.
«Победить, чтобы защитить».
И эта мысль преследует его столько, сколько Деку рядом с ним.

Разделяющее расстояние сокращается, атмосфера в воздухе стремительно накаляется. Мидория крепче держится за одежду блондина, от неописуемого страха становясь ближе к его телу, плотно прижимаясь. Эмоции отдавали дрожью в коленях, захватывали дух, так неестественно взбодрили и одновременно вселили ужас. Плакса видел: ничем хорошим это не кончится, а знать, что дорогой человек собирается покалечиться было невыносимо и призывало молить не лезть, всеми силами оттаскивать от поля боя. Но коль на его защиту встал никто иной, как Бакуго Кацуки, то всё это бесполезно - он ни за что не изменит своему слову, и когда тот, с неописуемым рвением вырывается из спасающей хватки и двигается с кулаком на приближающегося противника, это в который раз подтверждается.

Оставленный позади, напуганный, Мидория мог только завороженно смотреть, с какой ловкостью ребёнок изворачивался и как усердно пытался хоть кого-нибудь ударить. Сопутствующая в поединке удача покинула мальчишку с первым ударом - завалившись на спину, он потерял темп. Ставя блоки, хаотично пинаясь ногами и дергая руками - Кацуки, как бы ни старался, не мог спастись от преобладающего количества противников. Ссадины жжёт, спина болит после грубого падения, а его уже держат на весу. Побеждён, но не сломлен, от того двумя ладонями вжимается в кисть руки. Под тихое, видимо, забавляющее, рычание, вокруг державшего сокращается расстояние такими же жестокими, повзрослевшими детьми.

— Пожалуйста, прекратите! — В отчаянии, во весь голос кричал никчёмный, — Не надо, хватит!
"Не делайте Каччану больно!", но это гремело где то внутри, не решаясь произноситься вслух.

Бакуго недобро ухмыляется, хмурясь от предательского чувства боли и обиды за себя, всем своим видом призывая бить дальше.

— Остановитесь, пожалуйста! — Мидория сидел на коленях, ноги больше не могли держать собственное тело. Всего его лихорадочно трясло, как при самом сильном жаре, а мольбы его о пощаде оставались незамеченными - блондин, как и всегда, был в центре всеобщего внимания, про Изуку же все забыли.


Кто знает, чем бы закончился этот день и как бы окончился тот неравный во всём поединок, если бы не сбежавшиеся на суматоху взрослые. "Прекратите немедленно, они же дети!", "Нельзя обижать маленьких!" и многое тому подобное - Кацуки хотелось выть от принижения его достоинства, а вот Изуку, кажется, благодарил судьбу в этот момент - подползший к потрёпанному другу, он обнимал его, легонько целовал детское лицо и ревел то ли от отступившего испуга, то ли от радости спасения. Пришедшие на помощь старушки отчитывали школьников и обещали им хорошую взбучку от родителей, двух из них даже взяли под руку и дёргали прочь с площадки.

— Поднимайтесь и проваливайте, — Выплюнул кто то из толпы.
— И не возвращайтесь, вам тут не рады, — Дополнил главный зачинщик, украдкой потирая кровоточащие царапины на руке.


Сейчас, когда они в безопасности, Изуку здраво прокручивал разборку и огорчился, что ничем не смог помочь. После того как взрослые дети скрылись из виду, женщины предлагали свою помощь, даже упрашивали остаться на чай - видимо, всё это делалось для того, чтобы загладить вину. Мальчики же неловко отказывались, вскоре покинув огороженное, дивное место. Какую-то часть пути дети брели молча - один придерживая второго, вместе слушая гальку и её возмущённый стук. Уставшие, многое пережившие за день, вдвоём они мягко улыбались, деля на двоих это незабываемое мгновение.

Один улыбался чему-то своему, а другой - видя эту улыбку, как ему и хотелось.

— Слушай, Каччан, — С трудом из-за ноши, проговорил низкий мальчик, потянув ребёнка за руку и удобнее располагая его на себе, — Прости меня.

И вроде как блондин, еле смирившийся со своей участью "раненного и нуждающегося в поддержке слабака, руку которого перекинули через шею ещё более слабого слабака", собирался что-то произнести, как тащивший его друг-хвостик продолжил:

— Но пойми, ты тоже был не прав... Нельзя так обращаться с чувствами, хоть это и шутка! Пожалуйста, н-не делай так больше... Это очень обидно и больно.

Прекрасный пейзаж вечернего города: над головой алеет закат, буквально всё купается в золотых оттенках, жара спадает и ей на смену приходит прохладный ветерок, нагретый асфальт греет ноги. Пение птиц, как и шелест листьев, отступает на второй план, уступая шумам машин и людской суеты. Под пропитанную этой атмосферой тишиной два мальчика, занятые только собой, торопливо двигались вперёд, словно не замечая волшебства этого красочного времени суток.

— Я подумаю над этим, — После долгого противостояния с самим собой, Бакуго-таки нарушил затянувшееся молчание. Нет, он не обещал: он, как и, в общем то, всегда, просто сделал вид, что, возможно, попытается прислушаться к словам Изуку - ни больше, ни меньше, — Если останешься на ночёвку~! — Произнеслось с какой-то замысловатой хитринкой.

Вторая часть пришла спонтанно, с озорным выражением лица. Если Кацуки чего-то хотелось - он говорил об этом сразу и прямо в лоб, чего порой так не хватало застенчивому Мидории. Плакса кивнул и зачем-то прижал, лежавшую на плече, руку ближе к своему затылку. Между ними всё успокоилось и прояснилось, что неимоверно радовало.



* * *

Мицуку и Инко встретили их с объяснимым удивлением и бурными расспросами. Женщины, судя по всему, до появления детей распивали у мисс Бакуго чай - войдя в прихожую, Мидория бегло уловил запах трав, такие как лаванда и мята - но тогда это было не столь важно. Мальчику тут же пришлось защищать друга перед его разъярённой матерью и доказывать ей, что сын её полез в драку с благим намерением. После этой маленькой неприятности они и вовсе заперлись в ванной - нужно же обработать полученные раны - там о чудном аромате не было и речи.

— Деку, отстань, я сам!
— Ну пожа-а-алуйста, Каччан, это ведь по моей вине.
— Кто это тебе сказал, что я из-за тебя полез в драку?! Не зазнавайся, нытик!

А Мидория лишь легонько улыбнулся, отказываясь напоминать будущему обладателю взрывной причуды ранее сказанные им слова. Любит ли он его? Видя Бакуго, каждый день думая о нём и гуляя с ним, внутри у Изуку завязывался плотный клубок из самых различных чувств. Да, в нём тонкой ниточкой прослеживается симпатия, даже, возможно, нечто большее, более масштабное, однако большую часть этого запутанного шара занимает ничто иное, как восторг. Его зарождение произошло мгновенно, с самой первой встречи - яркая харизма этого чудесного ребёнка сразила хрупкого плаксу наповал, подобно пронзающей стреле, даже не давая шанса на защиту. Рядом с Кацуки блекнет всё: даже люди рядом с ним, даже Изуку. Он, подобно блестяшке на солнце, завораживает, притягивает к себе людей, легко становится центром внимания и забирает всё себе, ничего не оставляя другим.
Разглядеть в этом океане чувств что-то конкретное, даже если это и правда любовь с первого взгляда, мальчик не в силах - мгновенно ровняет всё с чувством восхищения, даже не желая разбираться и копаться во всём этом. Да и какая разница - они и так друзья. При этой мысли всё заходит в тупик и разбивается на миллионы бессмысленных частичек.

Всё, грань достигнута, так зачем копаться в себе и что-то менять, если тебя всё устраивает? Вот и Изуку не видит в этом смысла.

— Ладно, ладно, — Сквозь зубы дозволяет себя касаться Кацуки, хотя Мидория начал обработку несколько раньше. Припозднился немного Бакуго с ответом - от него послышалось неудовлетворённое фырчание на своеобразное поражение.

Промакивая кусочками влажной ватки потёртости, заботливо дуя на, шипящие из-за перекиси водорода, более глубокие ссадины - Изуку старался сделать всё так, чтобы пострадавшему было комфортно. Когда с дезинфекцией было покончено, дети попросили взрослых помочь им набрать ванну.
Купаться вместе не было чем-то необычным. Учитывая сколько времени они проводят вместе, это даже ожидаемое развитие событий. Окружённые водой, дети игрались с пеной и резиновыми игрушками, плескались водой и просто веселились - никто не мог посидеть смирно хотя бы минуту. Когда время развлечений прошло они принялись поочерёдно мыть друг друга. Волосы, лицо, шея, плечи, спина и грудь - вроде принадлежит тебе и в таком возрасте ты не даёшь касаться тут кому-то кроме родителей, но друг для друга они были исключением.

Бакуго подушечкой большого пальца прикоснулся к румяной щёчке и несильно оттянул на ней кожу, где была одна из нескольких крупных веснушек. Мидория невозмутимо следил за мимикой озорного ребёнка, а тот, как завороженный, всё трогал маленькие пятнышки. Так нежно и только для него - низкий силуэт закрыл глаза и чуть приподнял подбородок, одновременно с минутной лаской позволяя наносить шампунь на шею. Касания этих рук были приятны даже не смотря на то, что иногда они, как, например, сегодня, причиняют боль. К слову о ней - синяк на плече не проявился, что не могло не радовать, иначе у взрослых потом было бы к ним ещё больше вопросов.

— Как же тебе всё-таки идут веснушки, — В конце акта щупания мягких щёк заключает расслабленный блондин, бормоча это под нос и чуть опуская голову. Ответом ему послужили улыбка и короткие, пенные пальцы в жёстких, словно солома, волосах.

Мидория намыливал голову друга осторожно, тщательно и чересчур нежно и это каждый раз того предательски убаюкивало. Зевнув и прикрыв глаза, мальчишка буркнул на чувство сонливости, уставился на свои ноги и принялся терпеливо ожидать окончания "пытки". Потом же, самостоятельно намылив оставшиеся участки тела, они смыли с себя пену и закутались в приготовленные для них полотенца. Как-никак, а являясь косвенным хозяином дома, Бакуго спустил мыльную воду, по быстрому ополоснул белоснежную ванну, и только потом с чувством выполненного долга вернулся к ребёнку.

— Мягкие~ — Прокомментировал довольный лепет. Блондин же тем временем немного грубовато сушил кудрявые волосы, что другу-хвостику доставляло необъяснимое удовольствие. Почему-то, когда после помывки ему вытирает волосы мама, ощущения совершенно другие. Может это потому, что будущий владелец взрывной причуды ему чужой и он не обязан вообще этого делать? Или просто из-за осознания, что это делает Кацуки?

— Закончил! Теперь ты! — Бакуго нетерпеливо положил полотенце низкорослой фигуре на плечи и принялся оживлённо втирать в белую материю влагу с маленьких плеч - ему хотелось побыстрее пойти с другом играть. Изуку послушался и конкретно занял себя жёлтыми волосами, помимо необходимой процедуры играясь с ними, посему вскоре бойкий мальчик обнаружил у себя на голове "горный хребет" из собственных волос. Поначалу, тот не на шутку озадачился, но мягкий смех рядом помог разрядить обстановку: всё-таки, стоит признать, выглядело это забавно.


Мидория долго сопротивлялся надеть, принесённую мальчиком, одежду и норовился залезть в свою - уличную и к тому же грязную. Недовольный сие исходом, блондину пришлось потратить некоторое время на то, чтобы убедить одногодку послушаться и не надевать на чистое тело пыльные вещи. Это было впервые, когда плакса примерял чужие одеяния, и оттого он смущался, сминая в руках длинную кофту. "Она вся пахнет Каччаном" - с этой мыслью Изуку вместе с сыном хозяйки квартиры вышел из комнаты и спустился к матерям. Шедший по левое плечо лишь удовлетворённо ухмылялся, довольный видом бесполезного в своей ночнушке и домашних шортах.

— А Изуку останется у меня на ночёвку! — Высокая детская фигура передала Инко одежду её сына с нескрываемым довольством на лице и скорее утверждала, чем спрашивала.
— М-можно ведь? — Тут же застенчиво добавил растерявшийся ребёнок, уловив на себе удивлённый взгляд родителя. Мицуки, тем временем, начала кричать на будущего владельца взрывной причуды и попрекать его о том, что тот слишком многое себе позволяет и что она, как глава дома, должна была узнать об этом первой и дать своё согласие.

Женщина, как и в большинстве случаев, не была против. Она была только рада подобным посиделкам: у её ребёнка не так уж и много друзей - всех можно на пальцах одной руки пересчитать - поэтому препятствовать сыну проводить время с Бакуго она не смела - видела она у них прекрасную, близкую дружбу и не простила бы себе, если бы она мешала ей развиваться. Её материнское сердце радовалось, что у Изуку есть такой человек, как Кацуки.
Стоило Мидории старшей за порог - блондин взял плаксу за обе руки и потащил на кухню ужинать. Правда, первым делом оказавшись в помещении, тот осушил целый стакан воды и был этому необычайно рад, но это маловажные детали.

Попросив себе поменьше острых специй в лапшу, Изуку устроился за соседним стулом от Бакуго и прилёг на гладкую поверхность обеденного стола, слушая рассказы возбуждённого друга, который уже столько себе напридумывал. У него уже были крупные планы на вечер: попрыгать на диване, посмотреть фильм, почитать комиксы, поиграть во множество активных игр и ещё куча, куча всего, чего в быстром перечислении бесполезный и не запомнил.

— Даже не рассчитывай на это, Кацуки. К девяти должны быть в кровати, как миленькие, — Обломала всё веселье Мицуки, накладывая порции в тарелки.

— К девяти? — Удивлённо воскликнул низкий силуэт.
— А чего так рано? — Разочаровано подхватил высокий.

— Не забывайте, детвора, вам завтра в дет-сад, — Стук тарелок, к семье тем временем присоединился отец блондина. Началась оживлённая трапеза, но для детей быстрая - поевший Бакуго дёргал жевавшего Изуку за рукав и звал к телевизору. Плакса всегда медленно ел и посему, положив оставшиеся длинные спагетти в переполненный рот, поторопился с будущим владельцем взрывной причуды в гостиную. Ему очень не хотелось тянуть время и злить такого, в тот момент, весёлого друга.

Они удобнее разместили подушки, Кацуки расстелил тёплый плед и буквально пихнул низкорослого в логово на софе - вся его резкость в ту секунду была от нетерпеливости. Распластавшийся, чуть не подавившись едой, принял полулежащее положение под пристальный взгляд красных глаз, чей владелец забирался следом. По властному перекинув через хрупкое плечо руку и слегка наваливаясь на одногодку, Бакуго прижался ступнями к маленьким ступням напротив, в то же время затягивая одним глубоким вдохом запах собственной одежды вперемешку с запахом друга. Всё это было так по-собственнически, выглядело так... Правильно. Блондин на возникшее чувство нахмурился и надул нижнюю губу, пока бесполезный отклонился затылком на его руку, что замечено было не сразу, и торопливо пережёвывал остатки пищи.

Дети просидели так какое-то время. Мидория помнил: по мимолётным инициативам блондина их пальцы на ногах периодически переплетались или шевелились в непонятном соперническом танце, глубокие вздохи над головой едва задевали кончики кудряшек на затылке, звуковая дорожка из телевизора со временем заглушалась, на желудке было хорошо после сытной и горячей еды, а тепло рядом расположенного тела так расслабляло, казалось таким уютным... И в одну секунду плакса не заметил, как полностью закрыл глаза и размяк на высоком ребёнке. И, кажется, Кацуки был готов не будить его даже после окончания просмотра фильма-боевика, если бы не одно но:


— Деку, ну же, — Пихал уснувшего бойкий мальчик. Изумрудные глаза всё же в конечном итоге приоткрылись, — Вставай, нам ещё многое нужно успеть!
Фильм занял намного больше времени, чем рассудительный мальчишка посчитал у себя в голове: через полчаса с небольшим нужно было уже ложиться спать, а в активные игры им играть запретили - чтобы не отогнать дремоту.

— Да, Каччан, прости, — Низкорослый силуэт нерасторопно поднялся и, с усилиями встав на ноги, побежал за одногодкой в его комнату.

Состояние у мальчика было не для игр, по крайней мере не для требующих реакции, и Бакуго это понял незамедлительно и безошибочно - как только Мидории в нос прилетел мяч, так сразу. Ну, что уж таить, его это сильно расстроило.

— Что же мне с тобой делать... — Чуть приподняв ребёнка за подмышки - не смотря на всю его силу, Бакуго было тяжело держать того навесу и он всё ждал когда станет сильнее, чтобы спокойно поднимать никчёмного на руки - Кацуки посадил того к себе на кровать и медленно, не желая причинить боль, отстранил маленькие ладони от ушибленного носа.

— Прости-и, — Кровотечения не было, покраснения тоже, но голос был протяжным, болезненным. Блондин закатил глаза и прыжком встал на заправленное лежбище: сущий пустяк, а ноет.

— Если хочешь загладить вину, то включи в плеере музыку и залезай ко мне, — Недовольно пробурчали в ответ.

Мидория, мгновенно поняв о чём речь, не вставая, дотянулся до тумбочки и из верхнего ящика достал нужные предметы. Бережно разматывая наушники, на что, как казалось высокому мальчику, ушла вечность, Изуку не сразу - из-за слабости и сонливости не мог сделать упор на другую ногу - залез к другу и протянул тому один наушник. Терпение у Кацуки имело очень маленький срок годности, и когда одногодка принялся медленно копаться в музыкальном устройстве, оно кончилось.

— Грх, дай сюда! — Тот буквально вырвал компактное устройство из нежных рук и принялся искать нужную музыку. Прослеживая плейлист глазами, Бакуго быстрым взглядом указал на маленький объект в детской ладони и вернулся к поиску, сгорбившись и оперевшись одной рукой о бедро, тем самым показывая всю свою нетерпеливость и раздражённость в тот момент. Опомнившись от резкости, бесполезный покорно вставил наушник в чужое ухо, как бы невзначай, задевая пальцами жёлтые волосы и убирая колючую на вид прядь за ухо.

Хотелось их касаться снова и снова.

Когда все приготовления были готовы и единая для двух мелодия играла в ушах, будущий владелец взрывной причуды нерешительно, словно в первый раз касается мальчишки, провёл одними лишь кончиками пальцев от тыльной стороны ладони до узкого запястья, провоцируя у стоявшего рядом чувство щекотки и оттого нервную улыбку, и тут же сжал его. Затем, кажется, осмелев, тот тянет вторую руку к другой ладони и под непонимающий взгляд сплетает разные по длине пальцы.
И вот высокая фигура с ухмылкой несильно тянет низкую на себя и почти торжественно объявляет:

— Ну, раз нам запретили прыгать, — Слышит покрасневший плакса, огромными глазами смотря на хитрого блондина, — То будем танцевать.

— Танце-! — Изуку вновь тянут на себя и не дают ему договорить, соединяя пальцы уже на другой руке. Замок из рук кажется крепким и оба в этом убедились, когда Кацуки плавно повёл бесполезного влево, удерживая расслабленную ношу на ногах лишь благодаря сплетению ладоней.

Подхватив ритм игравшей мелодии и чуть последив за движениями партнёра, плакса начинает двигаться сам, ловя одобрительный взгляд блестящих весельем глаз.

— Да, да, вот так! — Сквозь смешки кричит мальчик, начиная подпрыгивать на месте под редкий скрип матраса и двигать их руками вперёд-назад. Мидории ничего не оставалось кроме как следовать задаваемому темпу, жмуря глаза от эмоций и уходя с головой в музыку.

А когда дети совсем входят во вкус проходит немного времени. Теперь они очерчивают на кровати прыжками круг, активно двигают руками - то вверх, то вперёд-назад, даже в разные стороны - под бурные одобрения Бакуго вслед за детьми подскакивает и провод, соединяющий плеер с устройством для прослушивания музыки. Сами наушники по очереди не раз вываливались: одному из танцующих приходилось освобождать руку и возвращать выпадашку на место.
И всё бы ничего, только ещё пара жалобных скрипов - и недавно начавшееся веселье заканчивается также быстро, как и началось.

— Я кому сказала не прыгать на кровати! — Раздался из кухни разгневанный женский голос, — Ещё раз ослушаетесь меня и вам не поздоровится - тут же спать полетите! Вам ясно, мелочь пузатая?!

— Да-а-а, — В унисон промычали дети, один из них на эмоциях выдернул наушник и кинул его куда то в сторону, что вызвало у второго недоумение.

— Глупая карга, ненавижу...
— Но, Каччан, она ведь твоя мама, мы должны её слушаться-

Блондин, в тот момент отвернувшийся от друга и отпустивший его, отбил положенную на плечо руку и смирил никчёмного недовольным, обозлённым на всех и вся взглядом. Изуку на это грустно вздохнул и принял сидячее положение на смятой простыни, осматривая комнату. Бакуго так и стоял, отвернувшись к стене и сложив руки на груди. Явно обратив на что-то внимание, Мидория поднялся и подошёл к столу. Кацуки прислушался, но поворачиваться не стал, а потом и вовсе выбросил это из головы. Всё шло не так, как ему этого хотелось, и это бесило.

— Хо-хо-хо! И кто это у нас тут нос повесил? — Внезапный громкий зов над ухом: по телу высокого силуэта побежали мурашки и он инстинктивно обернулся, огромными глазами уставившись на низкого ребёнка. Тот держал в руках одну из многочисленных коллекционных фигурок Всемогущего и задорно улыбался, пародируя голос их кумира, — Не нужно грустить, всё хорошо! ...Почему? — Палец игрушки коснулся кончика острого носа, а детское лицо стало ещё ближе, — Потому что я здесь!

— ..."хо-хо-хо"? — Через секундное молчание, с издёвкой в голосе вопросил Кацуки, после начиная хихикать, — Это что за смех такой? Всемогущий так не смеётся!

— З-знаю, я просто пытался звучать похожим образом и- — Длинные пальцы зарылись в кудрявые волосы и погладили их владельца. Мидория растерялся настолько, что и позабыл, что хотел сказать. Да и это было не важно: до прихода в комнату блондина его мамы они будут играть в бои с двумя Всемогущими, а перед самым сном запрячут несколько потёртых журналов под подушки.

Сколько это будет продолжаться, столько и не нужны будут слова.

— Спасибо... И-зу-ку, — А затем бойкий мальчишка наклоняется и с доброй улыбкой, что величайшая редкость для кого угодно, но не для Мидории Изуку, оставляет своими сухими губами след на закрытом веке, кончиком носа касаясь кожи над бровью. Это призрачное касание и поцелуем-то назвать трудно, но низкорослый мальчик, несмотря на это, вспыхивает сильным румянцем, после выбегает из комнаты на зов Мицуки, оставляя друга на некоторые время одного.


И вот они наконец лежат вдвоём, бок о бок, освещённые тусклым светом фонарика, читающие один комикс. Мама Изуку занесла сыну зубную щётку, пасту и, на всякий случай, сменный комплект одежды, только вот последнюю вещь Инко пришлось отнести обратно: Кацуки твердо стоял на том, чтобы плакса не переодевался и оставался в том, что он носит сейчас. Это выглядело странно - блондин опять получил от матери за хамское общение со взрослыми - но и... мило? По крайней мере, для Мидории старшей.
На головах лежало одеяло на случай, если кто-то зайдёт, да и это помогало лучше настроиться на чтение. Было очень уютно: даже уютнее чем дома, ведь там нет такого потрясающего мальчика, как Кацуки Бакуго, что живёт по соседству и который только перелистнул помятую страничку - кажется, последнюю.

— Видишь, видишь! — Дерзким шёпотом восклицал будущий владелец взрывной причуды, водя пальцем по последнему фрейму, — Я же говорил, что Всемогущий победит!

Изуку бодро закивал, хотя он и сам прекрасно знал, чем закончится 21 выпуск журнала, и последующий тоже, да и предыдущий неплохо отпечатался в памяти. Они читали эти истории не раз и если не целиком, то обрывками точно могли пересказать каждую.

— Да, Всемогущий крутой, — Из-за шуршания страниц, слов мальчика было почти не слышно, да и, наверно, для Кацуки они были не так важны.

Сложив взятые предметы под подушки, высокий мальчик встал с кровати и, подойдя к столу, вытащил ещё несколько, с довольной лыбой запрыгивая на кровать и придавливая друга в чём-то отдалённо напоминающее объятия. После пару незамысловатых фраз завязалась лёгкая потеха, что и на площадке, но исход был не такой удачный: Изуку запутался в одеяле и Кацуки, сдерживая смешки, пришлось помогать никчёмному выбираться, пока перенесённые журналы с комиксами лежали на подушке.

За окном, на тёмном небе, блестели звёзды и горела Луна, город был полон жизнью и чудесами, которые четырёхлетним детям ещё не суждено познать. Без изменений шелестела листва на деревьях, завывали порывы охладевшего ветра и где то вдалеке трещали насекомые. В квартире же преобладала житейская, изменчивая тишина. Оба мальчика, пока читали, слышали свист закипевшего чайника, а фоном, если блондин не начинал внезапно что-то увлечённо объяснять, было бормотание женского и мужского голосов: разобрать, о чём был разговор, было невозможно.

Распутанный и разлохмаченный - плакса лежал рядом с другом, чувствуя правой стороной его тепло. Честно говоря, мальчика уже знатно клонило в сон: Изуку подпёр голову рукой, чей локоть безжалостно смял манящую подушку. Глаза слипались и еле держались открытыми, но, даже несмотря на явное желание организма идти спать, бесполезный противился, потому что хотел побыть с Бакуго ещё хотя бы пару минут.
А тот и не возражал: нашёптывал едва не засыпающему ребёнку диалоги, пальцем указывал на основные события и, честно, это помогало, но с прошедшими этими пару минутами становилось только хуже. Видимо, уже пора.

— Каффан, — Промычал нежный, полный усталости и мольбы голос, когда бойкий мальчик закрыл последний комикс и, видимо, думал идти за следующей партией, — Я устал, дафай ляжем спатьф...

— Слабак... — Нахмурившись, с досадой растягивал гласные в слове блондин, про себя с неохотой соглашаясь, что никчёмный выглядит не очень и что ему нужен сон. Поделать было нечего: восполнив стопку, что игриво нашла себе место на краю стола, Кацуки по-хозяйски снял с кудрявой головы "крышу", затем перелез через хрупкую фигуру на свою часть кровати и положил указательный палец на маленький пальчик Мидории, что лежал на кнопке фонарика, перед этим укрыв их обоих согревающим одеялом, — В таком случае спи, ничего с тобой не поделаешь. Спокойной ночи, Деку.

Будущий владелец взрывной причуды, чем озадачил не только друга-хвостика, но и себя, резко поддался вперёд. Всё было, как на паутинке, но если тогда он с самого начала разговора о любви знал, что разыгрывает, то сейчас он делал это по секундному рвению, совершенно необдуманно.

Палец мальчишки был зажат между пластиком и чужим напором, и, когда Кацуки чуть надавил, то единственное тусклое освещение в комнате потухло. А затем, в кромешной темноте и полной дезориентации, растерянный плакса ощутил неловкое, мимолётное сжатие на верхней губе чем-то мягким. Движение это пошло вверх - блондин в темноте явно потерял координацию - но Мидории этого хватило сполна.

После тихого писка в комнате блондина вымерли все звуки, только, разве что, на кухне кипела жизнь: гремело увлечённое, активное обсуждение какой-то темы за чашкой тёплого напитка. Тем же временем, как взрослые обсуждали в другой комнате что-то своё, дети предположительно смотрели друг на друга, ждали, пока глаза привыкнут к отсутствию света, но чувствовали, как наэлектризовался, даже намагнитился в помещении воздух, как маленькими невидимыми иголочками кололо губы, как бешено колотилось сердце. Что-то сейчас резко произошло между ними, сломалось, но произошедшее вызвало такую странную реакцию, что хотелось понять её причины, а не сделать вид, что этого не было.

И самым необычным было то, что это было обоюдное чувство.

— К-Каччан, ещё, — Почему-то в данном положении вещей заикание блондина не бесило, даже как-то странно подталкивало, притягивало вместе с непонятно откуда взявшимся магнетизмом в воздухе. Глаза уже привыкли и могли видеть во мраке: Будущему владельцу взрывной причуды предстал вид прикусывающего нижнего губу Изуку, а владельцу прекрасных кудряшек - вид прикрытых веками красных глаз, оказавшиеся явно ближе, чем они были в последний раз.

Оба все румяные, они смотрели друг другу в глаза на расстоянии меньше вытянутой руки, поочерёдно чувствуя прерывистое дыхание рядом лежавшего. И вот, просьба плаксы осуществилась: лежавшая на выключенном фонарике ладонь была накрыта и сжата в теплой хватке, а к детским поддрагивающим губам припали чужие. Не двигаясь, даже не дыша: дети замерли, упиваясь новыми ощущениями, стараясь не сделать чего-то лишнего. Губы просто лежали друг на друге - не было не единого движения, которое могло бы позволить назвать это поцелуем.

Но всё ли поцелуи, где обязательно партнёры используют язык и шевелят устами?
Это был их поцелуй - невинный, детский, застенчивый и первый.

И когда он закончится, они лягут друг перед другом, как будто собираются закрыть глаза и уснуть, но вновь, уже по скромной инициативе низкорослого ребёнка, еле ощутимое касание возобновится и Бакуго, стараясь казаться смелее, потянет руку к лицу Мидории, замирая пальцами на детской щеке. Даже после того, как обмен таких новых касаний закончился и они были на приемлемом расстоянии друг от друга, они не могли никак себе объяснить совершённое и найти хоть какие-то объяснения своему поступку.

— То есть, мы теперь всё-таки возлюбленные? — Из последних сил, из-за навалившейся сонливости от нежности, с неловкой улыбкой отшучивается Кацуки, до сих пор не отпуская руку плаксы, которая держала фонарик.

Не зная, что на это ответить и что им делать, ведь, по словам мамы, влюблённость может быть только между мальчиком и девочкой, низкорослый ребёнок вновь вспыхивает красным цветом и только лишь просит не говорить об этом так спокойно, лепечет что-то о том, что всё слишком быстро, что ему нужно время и...

— Стоп... Каччан, ты же обещал больше так не делать!
— Ничего такого, не обещал я тебе ничего!

Дети совершенно позабыли, что уже как 15 минут спят крепким сном, что родители блондина могут их услышать, а ведь они не дремлят и в любую минуту могут заглянуть к ним. Между двумя фигурами опять зарождается маленькая потасовка - судя по всему, Мидория решил серьёзно взяться за шутки друга и научить его хотя бы каким-то манерам.
В то же время, где-то в кудрявой голове проносится секундная мысль, заставляющая щёки вновь предательски покраснеть:

. . . А ведь и правда: поцелуй с Бакуго звучит не так уж и плохо.