Танцуй, мертвец! Назло всевышнему, назло врагам своим, назло всему живому. Танцуй же под конец! Станцуй, как в титрах жизни – по-чудному. Ломай все кости: в изгибах локти пусть вылезут из кожи. И плоть твоя, начавши гибнуть, воспрянет смрадом из оковы льда. И с диким смехом, и под наклоном, твои все кости повторят звон. И лапы вдруг, за лапой лапа, в подчины ритму, станцуют дико – в последний раз.
А ты ведь знаешь не понаслышке: все мертвецы танцуют джаз! Заткнувшись в крике, все мышцы стихли, сжимая резко каждый шаг; а ты, то дико, то невинно, их хочешь усмирить – никак!
Ты был убит, мой воин! Дух воспрянул твой, касаясь потолка небесной церкви. Судьи безжалостный вердикт был вычитан мгновенно; так же мгновенно ты слёг от ран. И кровь твоя, запекшаяся коркой, в тот час текла быстрее слёз друзей.
Танцуй! Станцуй же нам скорей!
Над мёртвым телом смерть косая стояла тихо, надвисая и прикрывая подолом глаза. Её коса, тупеющая с каждым взмахом, вновь ошибилась, погубив тебя. Запахло морем, постыдным горем, тут же – гнилью; и смерть скулила, лишь прикрыв лицо. Воспрянув пылью, трагично сгинув, ты обратился.. мертвецом. И смрад от лап твоих, и взор твой, метче, чем стрела... Надолго я запомню. Рад забыть: но ты всё смотришь так же на меня.
Не я здесь виноват. Лишь защищался! Мой гнев обрушен был на тебя. Ты воспылал, разгневался... Я смолк: ты больше раза в два! И стыд, и взор твой – ну куда же денутся? Пронзило опытное тело, а не обличье молодого подлеца. Теперь не я танцую на небесной сцене, а образ костяного мертвеца. Ты взор свой тяжкий обрушаешь: жутко! Я съеживаюсь, прячусь – ты нашёл меня. Считаю ночи, не считаю сутки – с момента смерти не прошло ни дня.
Танцуй, мертвец! Обрушь свои страданья холодным ливнем во плоти. Настал конец – настало время заплатить. Душа твоя, танцуя в теле, и покидая медленно его, остатки разума выносит смело, и ты танцуешь дико, сам не свой. И лапы, вывернутые жёстко, лишь смерти вдруг подчинены. Танцуй, мертвец! Не зря твои обиды прощенья были лишены.
Себя поддавши боли, навстречу мне шагаешь ты. Последней лапой отбиваешь чётко мотивы прежней старины. И, плечи расширяя надо мною, ко мне подходит тело – больше не твоё. И, возвышаясь в ритме неизменном, к себе меня подруга-смерть зовёт.
Смотрю в глаза.. тебе.
Что так страшит меня сейчас?
Быть может, то, что в них я отражён скелетом...
Иль то, что был лишён ты глаз.
