Ожившие картины ч.2: Красный и синий

Глава 4. Синий

Чимин организовал глухую оборону.

После того, как он вернулся из кафе окрылённый новостью о своём соулмейте, в номере его ждал разъярённый Дэвид и выстраивающий многоэтажные маты менеджер на другом конце трубки. Пак искренне не понимал, что такого страшного он совершил? Никто не узнал его на улицах, да даже в кафе, где присутствовали музыканты, его появлению удивились и обрадовались только несколько человек. Чимину стало даже немного обидно. Собирая полные залы во Франции, в Америке он был никем. Да, Пак знал об этом с самого начала, он и выбрал-то Нью-Йорк для отпуска именно поэтому, но столкнуться лицом к лицу оказалось не так просто для его самолюбия. С одной стороны, это обеспечивало безопасное передвижение по городу, с другой... Чимин хотел говорить с простыми людьми, с молодым поколением о том, что для них важно, что для них трудно, давать надежду и толчок вперёд, а не скакать полуголым по сцене, распевая слащавые песенки. Но в самом начале пути менеджер решил, что образ искушающего ангела и соответствующий репертуар подойдут лучше всего для завоевания публики, и тогда Пак согласился с этим. А потом Чимин узнал, что многие хейтеры повесили на него клеймо шлюшки, и это вогнало его в глубокую депрессию. Знали бы эти умники, что нормальный секс у него был ещё до дебюта, удавились бы со смеху. Несколько лет после начала карьеры он старался не обращать на это внимания, переполненный счастьем от осуществившейся мечты, а сейчас Чимин окончательно осознал, насколько устал от всего этого. Он пробыл в «Арте» до самого закрытия, видел, каким может быть творчество и какая может быть атмосфера в коллективе, с ужасом осознавая, насколько фальшивым всё было у него. Чимин понял, что получил тот толчок, знак, и не хочет возвращаться во Францию к прежнему образу жизни. А после разноса, который ему устроил менеджер, и подавно хотелось всё бросить. Он с тоской посмотрел на телефон, встряхнулся и решительно набрал номер.

— Allô!

— Мама, здравствуй!

— Чимини? Что-то случилось, милый? Ты же обещал позвонить только завтра утром.

Пак улыбнулся. Голос матери немного скрасил горечь последних часов. Он вздохнул и рассказал обо всём, что случилось за день с момента приземления.

— Что ж, дорогой, я давно ждала, когда тебе надоест плясать под дудку этого пройдохи. Ты был доволен, и мы не вмешивались, но если сейчас ты больше не чувствуешь комфорта, не смей ломать себя.