Глазами не увидеть

Обрести и потерять

— Какаши, — простонал Ирука куда-то ему в плечо. Сам альфа мог отозваться только нежным рычанием, потому что ему настолько хотелось всего и сразу, что он жадно целовал и прикусывал шею Ируки, не в силах оторваться.

Как только насладились первым поцелуем, Какаши принялся сбрасывать с себя форму, дёргая и срывая, если что-то не снималось сразу. Лёг на постель, заняв место Саддары рядом с Ирукой, которого нежно опрокинул на спину, сам накрыл своим телом, прижимаясь жарко. Словно и не было только что бурного секса с госпожой Саддарой. Он уже об этом эпизоде позабыл, не забыл только, что Ируку трогал чужой и пока ещё не поплатился за это жизнью.

— Какаши, что ты тут делаешь? Разве ты не ушёл? — простонал омега в перерывах между глубокими вздохами удовольствия.

— Неужели ты в это мог поверить, что я отдам тебя этому скоту?

— Как ты узнал?

— Ты сам звал меня.

— А он не вернётся?

— Пусть попробует, если жизнь не дорога.

Глаза у омеги нежные и встревоженные.

— Хирузен нас велит казнить, обоих.

— Иру, это не твоя забота, я никому не позволю тебя тронуть даже пальцем.

— А…

Какаши наклонился и закрыл рот Ируки глубоким поцелуем, омега застонал и прижался поплотнее всем своим пылающим от желания телом и Какаши понял, что долго он не вытерпит.

— Иру, помнишь, что я тебе говорил в лесу? Скажи мне, что ты передумал.

— Я передумал…

Какаши поднялся на колени, оседлав Ируку, и решительно начал стаскивать с того влажную рубаху. Ирука постанывал, закусив запястье и не отрывал смятённого взора от альфы: в глазах его была мольба — о чём?

Справившись с рубахой, Хатаке осторожно опустился на лежащего Умино и сладострастно потёрся весь, всем телом о горячую шелковистую кожу Ируки, тот запрокинул голову и протяжно застонал.

— Иру, ты хочешь меня?

— Очень, — со всхлипом.

— Это потому что течка?

— Но Саддару же я не хотел.

Какаши накрыл его рот ладонью: