Посмотри, вот солнце опять встаёт, Луч бросая тебе, не глядя. День сменяет ночь при любом раскладе — Солнце никого на свете не предаёт. (с)
***
У Джеймса Барнса есть своё солнце. У солнца волнистые каштановые волосы, тонкие мягкие губы и яркие карие глазищи. У солнца нежная, фарфоровая в белизну кожа, цепкие пальчики и симпатичная округлая задница. У солнца высокий мальчишеский голос, ласковая улыбка и восхитительно длинная шея, на которой так приятно оставлять следы. Солнце улыбается ему каждый день так, словно лучше него, Баки Барнса — Зимнего Солдата, безжалостного убийцы с более чем полувековой историей, — на свете и нет никого. У солнца есть имя, — П-и-т-е-р, — красивое, тягучее и сладкое, словно мёд. Солнце смотрит так, что душу вынимает, привязывает к себе одним взмахом коротких пушистых ресниц и едва заметной, полной тихой радости улыбкой. Солнце пахнет так невыносимо хорошо, до щемящей нежности правильно — чуть горьковатой полынью, лимонной цедрой и собой. Солнце пахнет домом. Барнс ходит за Питером, как привязанный. Не маячит перед глазами, но и не таится, провожает периодически до дома или школы. Доверия к нему от Старка всё еще нет, но теперь он, пусть и обвешанный жучками, хотя бы может покидать Башню "злобной мачехи" (вся эта история до пиздеца напоминает Барнсу тему с Рапунцель, но он смирился с этим, как с неизбежным злом). Так что Зимний не в обиде. Он не слишком донимает Питера, зачастую подолгу отсутствует, пропадая на довольно сомнительных миссиях по приказу одноглазого мудака. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, поэтому подобная отработка собственной свободы не стала чем-то неожиданным. Зато потом, по возвращении, Питер ластится сильнее, лезет под руку и смотрит-смотрит своими оленьими глазами. В такие дни они могут не проронить ни слова, лишь сидят рядом, и думают о своем, или не думают вообще. В такие дни Бак держит в руках это мелкое чудо и не может насмотреться на тонкие запястья с голубоватыми прожилками вен, кудрявую макушку, в которой запутались солнечные лучи, на всего Питера. В такие дни Зимний до зуда в ладонях хочет вжать в себя Паркера, растворить его в себе — и раствориться в нём самому. На самом деле, их взаимодействие весьма далеко от... идеала человеческих отношений. Непонятно, на что вообще это похоже. Они не ведут себя ни как друзья, ни как пара. Это что-то глубже, что-то на молекулярном почти уровне. Словно разные полюса магнита, они притягиваются друг к другу, и это взаимодействие — физика и химия. Диффузия и синтез. Их мысли, поступки, взгляды и действия обращены друг к другу. Им, словно двум слепцам, физически необходимо прикасаться, будто пытаясь увидеть, узнать партнера через кончики пальцев. Они говорят через прикосновения. Если Питер читает книгу, то, с большой долей вероятности, он делает это, привалившись к спине Барнса или закинув на него босые ноги. Если Зимний перебирает оружие, точит ножи или изучает карты, то, скорее всего, это происходит в молчаливой компании Питера. Может быть, со стороны это выглядит странно, но им вполне комфортно. Питеру нравится заботиться о Баки. Когда они идут в ванную, между ними нет ничего "такого", он лишь моет Зимнему голову с таким забавным выражением на симпатичной мордашке, словно Рождество уже завтра. После Паркер аккуратно сушит темные длинные волосы, мягко расчесывает их и, — как логичное завершение всего, — целует Барнса в пахнущую персиком макушку. У Зимнего весьма странный вкус в выборе шампуня. Это немного смешно, но у Барнса мания на сладкое. Как-то раз, проснувшись посреди ночи, Питер идёт выпить воды на кухню и, включив свет, натыкается там на Зимнего. Тот сидит на подоконнике, с таким лицом, словно его застукали за чем-то неприличным, и испачканными в креме пальцами запихивает за щеку кусок бисквитного торта. У него даже скулы во взбитых сливках. Питер не в восторге от поцелуя со вкусом пирожных, но умелые губы затирают последние остатки его недовольства.
