СКВОЗНЯКИ ледяной рыцарь.

Глава 15 Недобор

Маша не узнала хмурую избу тетки Марьи, когда вернулась. Вернее, снаружи она осталась прежней, занесенной снегом, посреди пустого двора с беспомощно торчащими из сугробов ветками яблонь. А внутри дом словно расцвел. Откуда-то появились льняные полотенца с вышитыми красными петушками, и нарядная скатерть с гроздьями смородины, и цветы, сплетенные из бисера. Как будто прояснился мутный пузырь бычий, затягивающий окно, заулыбался вышитый портрет, и пахло в горнице не черным хлебом и луком, а теплой сытной сдобой.
– Как стало уютно! – удивилась Маша, но прикусила язык, увидев хозяйку. Тетка Марья посветлела лицом и помолодела лет на десять, дело было даже не в ярко-малиновой вышитой кофте и такой же юбке и не в затейливо заплетенных косах. Смотрела она по-другому, вела себя по-другому, улыбалась счастливо, и не шла по горнице – плыла, покачивая боками.
– Уж не подменили ли вас, тетушка? – улыбнулась девочка.
– Дом оживает, – сообщила хозяйка. – Домовушка спокой увидал, не век со мной, старухой, маяться, новая хозяйка пришла.
– Кто же? – без особого любопытства спросила девочка, снимая шубку.
– А вон она, – указала тетка Марья в угол, завешанный полотенцами. Маша повернулась и увидела собственное лицо, румяное с мороза, улыбчатое – в мутном, обколотом зеркале.
– Не было у меня деток, а теперь вон какая дочка, умница да красавица, – напевала хозяйка, накрывая на стол.
Маша медленно стащила шапку с головы. Ей вдруг стало очень тяжело – никогда бы не подумала, что у тети Маши будут на ее счет какие-то планы, до сих пор ей казалось само собой разумеющимся, что она помогает ей по доброте душевной. Как теперь огорчить ее? И стоит ли?
– Тетя Маша, я к вам не навсегда, – тихо сказала девочка, подойдя к хозяйке.
– Садись, садись, я мяту заварила...
– Тетя Маша, я уйду от вас весной!
Руки хозяйки дрогнули, травяная заварка выплеснулась на стол, резко запахло мятой.
– Да ну, глупости, – упавшим голосом произнесла женщина. – Куда это ты пойдешь? Разве можно девочке без дому? Оставайся, набродилась уже.
– У меня дела...
– Вырасти и выучиться на лекаря у тебя дела, – отрезала тетка Марья. – Ничего, пока холодно, дома посидишь. Праздник скоро, подружек заведешь, ко мне попривыкнешь, жаль уходить будет.

А ведь правда, поняла Маша. Чем дольше она тут пробудет, тем тяжелее будет расставаться. И не только ей, но и самой хозяйке. Как она переживет теперь, сначала муж ушел, потом Маша... Надо поскорее разобраться с ледяным рыцарем, где его лекарь прячет. Сегодня он на нее рассержен был, а вот завтра, когда она справится с новым заданием, авось подобреет, ответит на вопросы. Или вообще попросит ее за рысарем ухаживать...
Шуба свалилась с сундука сама по себе. Девочка вздрогнула.
– Осерчал на тебя домовой, – осуждающе покачала головой тетя Маша. – Видать, за то, что ты уехать хочешь. Ты давай, лакомство ему сообрази, сама, своими ручками, хлебца вареньем намажь, кашку свари, молочка с медом намешай, в общем, сама. С соседями ладить надо...
Маша переложила кашку в блюдечко, добавила варенья, налила в кружку молока, поставила по подсказке тетки Марьи в сенях. Спалось ей плохо, все казалось, что кто-то садится на ее грудь, не дает дышать, но, проснувшись, она никого не видела. Кашка и молоко остались нетронутыми.
– Сердится на тебя батюшка, – вздыхала хозяйка, накрывая на стол поутру – остатки вчерашних пирогов и простокваша, густая, как желе, холодная. Маша помалкивала, только упрямо сдвигала брови. Если бы она хоть на минуту допустила мысль, что проведет всю свою жизнь в Опушкине, никогда не вернется домой, к родителям, к друзьям, к недочитанным книгам, к несданным докладам, недописанным письмам, незавершенной школьной четверти... Лучше не допускать такую мысль, а просто идти к своей цели, делать работу Сквозняка...
– Нашел, нашел для тебя работку, сделал бы сам, да любопытно, как ты справишься, – вместо «здравствуй» сказал ей при встрече лекарь Сухостой, вид у него был злорадный. Он похлопывал ладошками себя по бокам, словно искал что-то в карманах, и, кажется, подпрыгивал от нетерпения. Сегодня он отпер третью дверь, ту самую, дальнюю левую, куда он скрылся вчера, предоставив Маше разбираться с посетителями. Это оказалась кладовая. Угловые полки были сплошь заставлены мешочками, горшками и туесками, сухие травы свешивались с потолка осыпающимися вениками. Под полками стояла кадушка, лекарь выдвинул ее. Маша увидела в кадке какую-то буро-серо-зеленую смесь, на которой сверху покоились несколько рваных холщовых мешочков.
– Я лекарь, а не швея, – объяснил дядька Сухостой. – Когда рвался мешочек с измельченной травой, я кидал его вот сюда. Со временем их набралось немало. Как тебе известно, лето было холодным, я не смог сделать запасы трав, все, что у меня есть, выторговано с Теплого берега. Я практически разорился, исполняя свой долг лекаря Звезд. Вот почему травы для меня на вес золота.
– Получился травяной сбор, – неловко пошутила девочка, указывая на сухую смесь в кадушке.
– Размечталась, – лекарь склонился над кадкой, схватил несколько рваных мешочков и похлопал ими друг о друга, так, что из них посыпалась пыль. – Здесь смешаны травы от поноса и от запора, попробуй, прими такой сбор. Не говоря уже о травах от кашля, для очищения крови, для защитных сил, от лихорадки, от бессонницы.
– Да уж, травы от бессонницы плюс травы от запора... – фыркнула девочка.
– Тебе, похоже, весело, значит, нравится твое новое задание, – заявил лекарь. – Зашьешь мешки и рассортируешь травы...
– Как? Но тут одна пыль! – возмутилась Маша.
– Ну да, я их перетирал на ручной мельнице, чтобы катать из них колобки, – пояснил Сухостой. – К счастью, все травки разные, по вкусу, цвету, запаху. Если ты прирожденный лекарь, ты без труда их различишь. А как закончишь, приберешься на полках, я имею в виду протрешь их, а то тут так пыльно.
– По крайней мере ледяного рыцаря в этой комнате нет, – вздохнула девочка, опустившись на табурет перед кадушкой. Сухостой бросил ей на колени моток суровых ниток с воткнутой в него длиннющей иглой, а также ножницы. Маша начала штопать первый подвернувшийся под руку мешочек, но дырочек было так много, из них все струился и струился порошок кирпичного цвета.
– Проще новый сделать, – ворчала девочка, подцепляя иголкой холщовые петли. – Заметит – не заметит. Ай, да пес с ним, я тут неделю провожусь. Сказал восстановить – какая разница, каким образом.
Она щелкнула пальцами, восстанавливая мешочки таким образом, каким уже много раз восстанавливала порванную и испорченную одежду. Дырки пропали, порошок перестал сыпаться.
– Ну и почему бы содержимое так же не восстановить, – Маша почесала в затылке, оглядывая новые мешочки и полную странного порошка кадушку. – А что это за надписи?
Она сосредоточилась и прочитала вышитые на ткани слова – все мешочки были подписаны, многие травы даже были знакомы девочке.
– Сюда – зверобой, – Маша щелкнула пальцами. Темно-бурая пыль взметнулась в воздух, заставила закашляться. Мешочек заметно округлился. – Сюда мята. Здесь душица. А сюда... Хм? Парадур?
С потолка с визгом упали две бабы в цветастых шалях. В кладовке сразу стало невероятно тесно. Женщины с обалделым видом уставились на девочку.
– Твоя мама дома? – наконец спросила ее одна из них.
– Мама? – удивилась девочка.
– Мы зашли занять пару яиц, – добавила другая.
– Не туда попали, – буркнула Маша. – Идите отсюда – вон в ту дверь.
Они вышли. Послышалась короткая оживленная беседа – между ними и лекарем.
– Пара дур, – проворчала Маша, внимательнее читая названия. – Пададур. В этот мешок. Бурмутун – сюда. Фуфунякка, запорошка, прочихунчик...
Наконец, все мешочки наполнились и аккуратно улеглись на дне заблестевшей от чистоты кадушки, красуясь выпуклыми боками. Маша смахнула влажной тряпкой пыль с полок, оттерла пару жирных пятен, пожертвовав ногтями, наконец, вздохнула с облегчением. Дело сделано, пора отрапортовать лекарю. Маша открыла дверь и увидела лекаря, возвышающегося над сидящими на лавках бабами.
– Это часовня Звезд! Понимаете? Не торговый дом, не общий, я не продаю продукты, не подаю жареных поросят, не... – он осекся, заметив Машу. – Слава Звездам! Откуда ты их взяла?
– Так яиц у вас нет? – спросила одна. – Тогда полпуда пшена.
– Чаю мне, – терпеливо втолковывала другая. – С баранками. С собой. В карман, вот сюда...
– Они уже уходят, – объявила Маша, взяла баб под руки и повела наружу. Между ковром и дверью она щелкнула пальцами, отправляя их туда, откуда они взялись.
– Как это тебе удалось? – Сухостой уже стоял над кадкой. – Впрочем, дело плевое, конечно, долго провозилась. Погоди-ка, во всех мешочках недобор по чайной ложке!
«Вот придира!» – Маша возвела глаза к потолку – и впервые заметила, что он, сужаясь, уходит в вышину, в деревянный купол, и труба печурки выведена в узкое окно на крыше...
– Так вон где все! На тебе! – лекарь, страдальчески скривившись, стряхнул с Машиных волос немного травяной пыли. – До чего усердная и глупая ученица! С головой в кадушку залезла! Вот Недоделова проделка... А ну, мыться, домой, быстрее! Звезды знают, что из этой смеси трав может выйти!

– Погодите, я хотела спросить!
– Быстро, быстро! Баньку топить поздно, но до темноты смыть все непременно! И закопать! Чтобы не проросло. Если жива останешься, завтра найдешь мне нору умшастого ежа.
– Какого ежа? – удивилась Маша, с опаской отряхивая воротник от трав.
– Не тряси тут! Умшастого ежа, вон он, на картинке, что тут непонятного? Каждый лекарь Звезд обязан найти нору умшастого ежа, попросить у него совета... Да не стой столбом!
– А скажите, к вам не привозили...
Тут лекарь вконец рассвирепел и зарычал на девочку. Морщины на его худом лице сложились в такую страшную гримасу, что Маша пискнула и пулей вылетела из часовни.
Она добежала до дома тетки Марьи не останавливаясь и там рассказала хозяйке, за что на нее рассердился лекарь.
– Звезды знают, что у него там понамешано, – проворчала тетка Марья. – Пойдем, воды тебе в печке нагреем, ты помоешься, а всю эту гадость в битый горшок стрясешь. Лучше Сухостоя послушаться. Завтра непременно баньку затопим...
Маша долго вычесывала и вымывала порошок из волос, чистила свою одежду, и все, что смогла, высыпала в битый горшок, что ей подсунула хозяйка. Случайно она опустила руку глубже в посудину и наткнулась пальцами на что-то жирное, влажное, вроде топленого масла со смерзшимися кусочками. Повинуясь внезапной прихоти, девочка замесила на содержимом горшочка, воде и травяной смеси тесто, потом скатала его в шарик, ровненький и гладенький.
– Красавчик какой! – рассмеялась она, положила липкий колобок на окно, чтобы он немного застыл – проще будет закапывать. Потом вернулась к кадке с остывающей водой, как следует вымылась, с сожалением вспоминая теплую, но такую страшную баню, замотала волосы льняным полотенцем. Затем, дрожа от холода, оделась, повернулась к окну – подоконник был пуст. Окно оказалось приоткрыто – кожистая пленка чуть отставала от подоконника, точно отклеилась или порвалась.
– Вывалился! – испугалась Маша. – Так вот почему мне так холодно мыться было!
Дотемна они с теткой Марьей искали под окном колобок из трав дядьки Сухостоя.
– Так он, видать, под снег ушел, все одно, что закопали, – авторитетно заявила хозяйка. – Пойдем в тепло, у тебя уже сопли потекли опосля мытья.
Вдруг их прервал чей-то визгливый смех. Обе подняли головы – на ставне качался маленький, как кукла, мужичок, заросший от темени до пояса рыжей бородой.
– Укатился колобок! – объяснил он им и сгинул.
– Дворовой, – подсказала тетка Марья. – Шутит. Пойдем, дочка, ужин собирать...
Но на сердце у Маши было неспокойно. На крыльце она остановилась, окинула взглядом посиневший под темным небом двор. Отчего-то он казался ей опасным, тишина – зловещей... Передернув плечами, девочка вернулась в дом.