Запретный воздух

Пролог.

В жизни всегда есть выбор! Действуй или убегай. Прощай или мсти. Люби или ненавидь. Но только не бездействуй!

Бернард Вербер

Острый кинжал до изнеможения вонзается в хрупкое тельце с мгновенной кипой дрожжи. Исповедь погибающий эхом раздаётся по всей деревне шаманским колоколом, когда по тонкому металлу градом истекает сгусток алой крови, оставляя следы на протёртой ткани смотрителя.

«За совершённый поступок повелено встать перед судом, где ангелы смерти поволокут в полыхающие врата ада»

С холодных уст девушки срывается томный вздох, когда экран ноутбука закрывается характерным хлопком. Мельтешившие сцены титрами опасливо мелькают перед глазами, обжигая кожу мурашками.

— Какой ужас, — нервно сглотнув скопившуюся слюну, та вольно откидывается спиной к железному стульчику и внезапно, потеряв равновесие, треском сталкивается с мокрой травой, жутко обдирая коленки.

Изнывающий стон вылетает из сухих губ порывом боли и досадного гнева. Пощипывающая рана не позволяет ей ненароком двинуться, пока легкий ветерок колышет позеленевшие листья дерева. Впервые за долгое время она наконец-таки обращает столь желанное внимание тёмно-синему покрывалу, что омрачает весь город тенью. Изумрудная звезда нагадано выскальзывает через небо и скрывается за туманным горизонтом, оставляя соратниц также ярко сиять, тем самым образовывая определенные созвездия.

— Завораживает, — дельная красота, вскружившая голову, не перестаёт удивлять. Природа поистине дорога могуществом и волшебством, затаившемся в недрах сундука, в котором и таятся все неразгаданные секреты живого.

Теперь она вовсе позабыла о непозволительно задравшейся юбке, о кровоточащей ране или о склизкой траве, покалывающей неприятно бледную кожу. Заволокшая сущность мира манит позолоченными созвездиями, словно это когда-то умершие люди, вышедшие украдкой взглянуть на родных.

Желтый цвет по боку отвлекает от великолепной натуры, принуждая взглянуть на второй этаж.

Он прибыл.

Прискорбно натянув глупую и никчемную улыбку, она понадеялась истомно врать самой себе. Но стучащее в такт знакомой песни сердце не обмануть. Нет. Нельзя чёрным штампам задать речевые функции, таким образом приказывая больше никогда не дышать.

Такого не бывает.

В горле застревает мучительный ком, будто говорящей о чем-то невозможном. Так и есть. Она нехотя поднимает запястье, дабы взглянуть на время — полночь. Скорее всего, он прямо сейчас зашторит лиловый занавес, который после ей придётся снова приводить в порядок, пропуская лучи солнца в широкую спальню. Специально же лежит и не двигается. Сама не знает, чего пытается добиться, однако упорно дышит, чувствуя себя никудышной принцессой. Быть может хочется приковать его любопытство?

Скребущие острые когти не дают покоя, бурчанием отдаваясь в животе. Угораздило же как-то ступит в этот магический особняк, оковывающий исхудавшие ноги раскалённым металлом. Каждый день твердит одно, чтобы после пойти наперекор принципам и остановиться на тернистом пути.

— Удобно? — бархатистый голос пронзает душу сознательно окутывающим теплом настолько, что её бледные щеки приобретают пунцовый окрас.

Он её видит.

— Чонгука-а, — созывает приглушённый женский голос, прямиком напоминающий о кирпичной стене между ними, ибо она даже не успевает оставить в памяти его изучающий взгляд.

Карие глаза наполняются влагой, и одинокая слеза скатывается вниз по щеке, оставляя неровную мокрую дорожку. Не просто погасить пробуждающие эмоции к женатому человеку. Не просто разорвать белый лист, на котором не решилась очертить последнюю запись, поскольку ...

не должна.

Ты не должна любить его, Минатозаки Сана.