My heart under your wing

Пролог

Хаджимэ думает, что ей не понравилось бы это мероприятие.

Унылое. Тоскливое. Серое. И очень душное.

Хаджимэ смотрит на фотографию в черной рамке, стоящую на гробе матери. Смотрит на ее светлую улыбку и понимает, что она бы сказала своё нелестное фи по поводу приглашённых гостей, декора и цветов. Почему-то он точно это знает.

Он ещё несовершеннолетний. И потому похоронами занимался не он. И даже не их родственники, которых, в общем-то, нет.

— Прости, мам, — тихо говорит с первого ряда зала подросток.

Кажется, он единственный из всех гостей, кто действительно знал ее. Кто любил
ее. Но почему-то плачет сейчас не он, а совершенно незнакомые ему люди.

От этого тошно.

Нет, правда тошнить начинает.

Хината вдруг встаёт со своего места и стремительно выходит из здания. Комок подкатывает к горлу. Он заходит за угол и его выворачивает прямо возле мусорного бака.

Выворачивать, правда, особо и нечем, он не ел уже почти третий день.

Желудок болит.

Хаджимэ тяжело дышит, горло сжимается в спазме. Он прижимается лбом к холодной стене и думает о том, что хочет отправиться за матерью.

Он хочет сдохнуть.

Потому что в его жизни больше ничего нет. Пустота. Серость. И очень много грязи, состоящей из фальшивых соболезнований и жалостливых улыбок.

— Неважно выглядишь.

Хаджимэ оборачивается.

За спиной стоит мужчина лет сорока. Внешне неприметный совершенно, но в очень ухоженной обертке. Дорогой костюм, часы, обувь. Хаджимэ силится вспомнить, видел ли он его в зале. Кажется, да, на самых последних рядах.

— Выпей, — мужчина протягивает бутылку воды.

Хаджимэ принимает ее, дрожащими пальцами откручивает крышку и делает несколько глотков, после чего закрывает ее и кивает в знак благодарности.

— Кто вы? — спрашивает он. Хаджимэ вдруг кажется его лицо очень-очень знакомым, будто бы видел его ещё до похорон.

Мужчина несколько секунд молчит, после чего вздыхает и, подойдя чуть ближе к подростку, отвечает.