Нежеланная жена

Глава 3

Слезы застилали глаза, когда Лиса, наконец, добралась до роскошной гостевой спальни. Жестокие слова Чона задели за живое. Она потеряла ребенка на третьем месяце беременности, и всегда винила в этом себя. Она мечтала, чтобы случился выкидыш, не желая приносить новую жизнь в брак, где нет любви. И что еще хуже, в чем Лиса стыдилась признаться — одновременно с горем от потери ребенка она испытывала облегчение. Она ненавидела себя, думала, что с ней что-то не так — разве нормальная женщина будет мечтать, чтобы ее ребенок не родился? Своими чувствами с мужем Лиса никогда не делилась. Потерю крошечной жизни они оплакивали отдельно, так ни разу и не поговорив. Но, похоже, он все время догадывался, что Лиса не хотела ребенка, отчего еще больше ее презирал.
После выкидыша Лиса погрузилась в беспросветное уныние, выкарабкиваться из которого ей пришлось самой, так как даже Дженни с Юнги не знали о беременности. Лиса не сказала им, стыдясь своих чувств и считая, что их нечем оправдать. С унынием она справилась, но сегодня жестокие слова Чона разбередили старую рану.
Лиса вздохнула и постаралась стряхнуть навалившуюся печаль. Она быстро приняла душ, переоделась в футболку, прихваченную из супружеской спальни, и забралась в постель. Уснула Лиса почти моментально и не сразу сообразила, сколько проспала, когда ее разбудил стук в дверь. Открыв глаза, она села в постели и откинула спутанные волосы с лица.
— Лиса, открой, черт побери, дверь!
Чон снова сердито ударил по дереву, но теперь достаточно громко, чтобы разбудить живущую в доме экономку. Желая избежать этого, Лиса быстро вскочила с кровати, разблокировала замок и дернула за ручку.
Лису не обмануло, что голос Чона через дверь казался всего-то мрачным шепотом. Она не сомневалась — сейчас он зол, как черт, но все же не ожидала увидеть мужа на пороге своей комнаты в такой ярости. Правда он тут же скрыл свои эмоции под привычной маской холодного безразличия, и сделал это настолько быстро, что Лиса усомнилась, не привиделось ли ей это.
— Что ты здесь делаешь? — сухо поинтересовался Чонгук.
— Я решила перебраться в эту комнату, — ответила Лиса, пытаясь скрыть, по большей части безуспешно, тревожные нотки в голосе.
Она не ожидала этого разговора до утра, но сегодня Чон был полон сюрпризов. Его, конечно, огорчил ее импровизированный переезд — Чонгуку нравилось заниматься сексом с Лисой и иметь под рукой всякий раз, когда пожелает. Но тарабанить в дверь и требовать объяснений посреди ночи, было так на него не похоже. Холодный строгий разговор на следующий день за завтраком более соответствовал характеру Чону.
В глазах мужа, словно тучи перед бурей, громоздились разные эмоции. Лисе хотелось разобраться в них, но пришлось проглотить разочарование, когда и их он прикрыл все тем же безразличием.
— Это я уже понял, — сквозь зубы, процедил Чонгук и словно через силу добавил: — Но мне интересно почему.
Лиса видела, насколько ему не нравится просить объяснений.
— Не хочу лицемерить, — она пожала плечами. — Вчера я сказала, что хочу развестись, и было бы неправильно делить с тобой постель, словно мы об этом никогда не говорили.
— Ты ведешь себя неразумно.
— Наоборот. Впервые за последние два года в моих поступках есть смысл.
— Моя жена, — Чон с саркастическим акцентом выделил последнее слово, — спит со мной. И ты вернешься в нашу спальню, Лиса, даже если мне придется тащить тебя туда, брыкающуюся и кричащую!
Муж превосходил ее в силе и размере, и если выполнит свою угрозу, Лиса ничего не сможет сделать.
— Я... я вернусь в нашу постель, Чонгук, но заниматься с тобой сексом не буду.
— Ты откажешь мне, своему мужу, в его главном супружеском праве?
Чон, казалось, по-настоящему удивился, почти так же, как и Лиса, когда смело ответила:
— Да.
Чонгук прищурился и угрожающе шагнул к Лисе.
— Я ведь могу просто взять то, что мое, — сказал он и демонстративно скользнул взглядом по стройному, прикрытому лишь тонкой тканью футболки, дрожащему телу Лисы.
— Я тебе не принадлежу, — тихо возразила она.
— Учитывая, сколько денег ты мне стоила, у меня есть на тебя все права.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — разочарованно выдохнула Лиса.
Чон рассмеялся.
— Опять поешь свою старую песню, Лиса? Но это неважно. У меня нет желания повторять все еще раз. Пойдем, мы ложимся спать, — Чонгук схватил ее за руку и потянул к их спальне, расположенной дальше по коридору.
Лиса этого не ожидала и сначала споткнулась, но потом уперлась пятками в пол, не оставляя мужу ничего иного, как буквально тащить ее последние несколько метров.
Лиса задыхалась от усилий и злости, когда Чон, наконец, отпустил ее руку. Они были в супружеской спальне, стояли лицом к лицу, и Лиса смело смотрела на мужа, показывая — его хмурый взгляд ее не пугает.
— Когда ты превратился в дикаря, Чонгук? Никогда бы не подумала, что ты поведешь себя как какой-то пещерный человек.
Судя по тому, как сжались губы и вспыхнули глаза, ее воспитанному, утонченному и строгому мужу не понравилось это сравнение.
Чон вновь взял Лису за запястья и притянул к себе.
— Ты еще не видела, каким диким я могу быть, дорогая. И советую не подталкивать меня к этому, если конечно не хочешь, чтобы между нами все стало еще хуже, — он угрожающе наклонился, так, что их носы почти соприкоснулись.
— Еще хуже? Такое вообще возможно? — прошептала Лиса.
— Возможно. Но, поверь, испытать это ты не захочешь, — Чон буквально впился взглядом в Лису, и у нее сбилось дыхание. Она вдруг поняла, что практически прижата к мужу, и ее тело тут же предательски на это отозвалось. Хотя Чон и сдерживал себя в постели, он был невероятным любовником, и поэтому, а, может, благодаря клинической точности, с которой совершал акт, Лиса всегда достигала оргазма. Она бы с радостью обменяла любое количество оргазмов на один поцелуй или ласку после секса, но ничего не могла поделать со своей реакцией на близость мужа. Он всегда умел заставить ее млеть. Непреодолимое влечение — ужасная штука. Порой, оно возникает между неподходящими друг другу людьми.
Чон не сводил взгляда с Лисы, и поэтому она почувствовала, как враз участилось его дыхание и сильнее забилось сердце. Чон наклонился чуть ближе, его рот почти касался ее, их прерывистые вдохи смешивались. До губ Чонгука оставалось не более полдюйма, и соблазн был слишком велик. Но только Лиса решилась податься вперед, как муж выругался себе под нос и отступил. Лиса моргнула. Чувствовала она себя, как человек, которого только вывели из гипноза.
— Просто идем в постель, — Чон положил ладонь ей на поясницу и легонько подтолкнул к кровати.
— Я не стану... — запротестовала Лиса.
— Знаю. Я тоже не в том настроении, — прервал ее муж и снова подтолкнул.
— Ты не прикоснешься ко мне?
— Нет, если сама не захочешь, — Чонгук равнодушно пожал плечами.
— Не захочу, — заверила его Лиса.
— Тогда тебе не о чем беспокоиться.
Чон отвернулся и снял рубашку. От этого соблазнительного вида у Лисы по привычке перехватило дыхание, но она заставила себя отвести взгляд от полуобнаженного мужа и забраться под одеяло. Лиса лежала спиной к Чонгуку, но вслушивалась в каждый звук, пока муж шел в душ, на ходу снимая остальную одежду.
Чон любил контроль и был педантичен почти во всем кроме одного – дома в своем личном пространстве он был неряхой. Он бросал на пол носки или рубашку, очевидно, ожидая, что их уберет волшебная фея чистоты. Обычно этой феей становилась Лиса. Чистюля по натуре, она с одержимостью раскладывала по местам все, что Чонгук разбрасывал, но теперь зареклась этого делать. Пусть сам поднимает свои дурацкие рубашки, решила она, хоть в глубине души понимала, что завтра придет горничная и все уберет. Богатые люди не обременяют себя уборкой. Чон с детства был избалован и верил, что весь мир вращается вокруг него. Лиса тоже росла в богатстве, однако никогда и ничего не принимала как должное. Вероятно потому, что отец ее был скуп на эмоции и постоянно тыкал Лису носом в недостатки, а мать страдала депрессии и покончила с собой, приняв целый пузырек снотворного, когда Лисе было одиннадцать лет.
Лиса тихонько вздохнула, повернулась и посмотрела на дверь ванной. Чон закрыл ее не полностью, и узкая полоска света проникла в затемненную спальню. По краю двери клубился легкий пар, и до Лисы донесся пряный аромат любимого мыла мужа. Шум воды стих, и она услышала, как Чонгук вытирается полотенцем, а затем бросает его на пол. Через несколько секунд свет в ванной погас, и дверь полностью открылась. Лиса различала только силуэт, но сразу поняла, что муж ляжет в постель голым. Он всегда спал обнаженным, но Лиса надеялась, что сегодня он наденет хотя бы шорты.
Чон забирался под одеяло. Пах он просто божественно, и Лисе сразу захотелось к нему повернуться. Чон, как обычно, молча лежал на своей половине кровати. Придвигался к Лисе он только, когда собирался поработать над любимым долгосрочным проектом - зачатие сына. Только в этом случае, а не из-за любви, он прикасался к ней, ласкал и делал все остальное.
Лиса никогда первой не тянулась к мужу. Еще в самом начале брака она узнала, что любой ее интимный жест Чонгук жестко отклонит. Она плохо справлялась с отказом и, щадя свою хрупкую самооценку, перестала проявлять инициативу. Но, как ни странно, именно сегодня вечером Лисе впервые за долгое время захотелось самой придвинуться к Чону. Чтобы не думать о лежащем рядом обнаженном теле мужа, она сжала кулаки и свернулась, подтянув колени к груди.
Судя по дыханию, Чонгук не спал и, очевидно, знал, что и Лиса бодрствует.
— Да, спи ты уже! — раздался в темноте его нетерпеливый голос. — Я же сказал, что не дотронусь до тебя. Так что можешь расслабиться.
Лиса еще больше напряглась, и Чон тихо выругался.
— Если не можешь уснуть, есть идеальное средство от бессонницы, — пробормотал он так, что не оставалось сомнений, какое средство имеется в виду.
— Ты нисколько не помогаешь, — пробормотала Лиса сквозь стиснутые зубы.
Чонгук рассмеялся.
— Если уж мы оба не может заснуть, то...
— Мы только улеглись. Просто помолчи! — шикнула Лиса.
— Ты ведь понимаешь, что ведешь себя нелепо? — пробормотал Чонгук с покровительственной интонацией, прекрасно зная, как сильно она раздражает Лису.
— Мне все равно, считаешь ты меня нелепой или нет! — Лиса повернулась к мужу. Из-за темноты она различала лишь контуры его тела. Он лежал на спине, подложив руку под голову, и, когда почувствовал, что Лиса поворачивается, прижался щекой к своему предплечью, чтобы посмотреть на нее. — Я так хочу, Чонгук!
— Ни на секунду в это не верю, — он дотянулся и нежно коснулся лица Лисы. — Секс у нас всегда был хорош. Это единственное, в чем я никогда не сомневался. Единственное, что удалось в нашем браке.
— Не для меня, — с вызовом бросила Лиса.
Чонгук напрягся, и она поняла, что задела его за живое.
— Ты точно не симулировала свои оргазмы, — резко возразил он.
— Верно, не симулировала. Ты и правда хорош в постели, — согласилась Лиса, слишком поздно понимая, что звучит неубедительно. — Просто теперь мне этого недостаточно.
— Меня для тебя недостаточно? — абсолютно лишенным эмоций голосом спросил Чон, и Лиса догадалась, что должна быть осторожна.
Муж находился в непредсказуемом настроении, и она боялась нарваться на еще более резкие комментарии. В характере Лисы было успокаивать, а не провоцировать, поэтому она сделала последнюю попытку объясниться.
— Это не совсем то, что я имела в виду...
— Неужели?
— Чонгук, ты нарочно тупишь?
Очевидно, не стоило этого говорить. Лиса буквально кожей почувствовала, как муж ощетинился.
— Лучше тебе сейчас помолчать, Лиса.
— Послушай, ты намеренно понимаешь меня превратно...
— Больше ни слова, — предупредил Чон.
— Но...
Внезапно Лиса оказалась прижатой спиной к матрасу. Муж нависал над ней, сжимая ее бедра своими. Она ахнула и стала извиваться, пытаясь сбросить его.
— Я предупреждал тебя, — прорычал Чонгук.
— Отвали от меня! — сердито прошипела Лиса, беспомощно толкая мужа в обнаженную грудь.
— Нет.
Чон протиснул колено между ее ног и начал двигать им, пока бедра Лисы не разошлись, позволяя ему устроиться между ними.
Футболка Лисы поднялась до талии. Лишь трусики-бикини теперь разделяли ее и мужа. С мучительной ясностью Лиса поняла, что обнаженная плоть Чона потирает нежную кожу внутренней стороны ее бедер, и что она отвечает ему, беспомощно двигаясь в одном ритме и желая бо́льшего.
Чон застонал и уткнулся лицом в плечо Лисы. Он пробежался губами вверх по ее шее, обвел подбородок, минуя рот, коснулся щеки и сжал зубами чувствительную мочку уха. Именно то, как явно он уклонился от ее губ, сбило пламя, которое медленно распаляло Лису.
— Я этого не хочу! — собрав все свои силы, она оттолкнула Чона.
Муж даже не шелохнулся.
— Хочешь, — прошептал он ей на ухо.
— Если сделаешь это, то сделаешь против моей воли, — отчаявшись, сказала Лиса. — Сам знаешь, как такое называется!
Чонгук замер и скатился с Лисы на свою сторону кровати.
— Ты обвинишь меня в такой мерзости?
Казалось, это его смертельно обидело, но Лиса не позволила себе отвлекаться.
— Если обувка пришлась впору, то и носи.
— Что это значит? — прорычал Чон. — Дурацкая корейская идиома, которая совсем не подходит к тому, что сейчас произошло. Я не применял к тебе силу.
— Ты опрокинул меня на спину, навалился и отказался уйти, когда я просила. Что это, если не насилие?
Чонгук не ответил — он молча лежал на своей половине кровати, кипя от возмущения. Лисе снова удалось ранить его мужскую гордость, и она, будучи всего лишь обычным человеком, мысленно дала себе «пять».
Больше они с Чоном не говорили, и вскоре Лиса погрузилась в беспокойный сон.