Чуть приоткрывая дверь в комнату своего друга, Матвей решил осмотреться в поисках свободного и мягкого места для себя любимого.
Ему стоило его ждать полчаса. Фон-Шпильце разрешил ему побыть в его комнате, ведь не хотел он, чтобы близкий друг, как бомж в подворотне, ждал его на улице. Матвей покрутил головой и задумался над увлечениями друга, которые он знал не так хорошо: их вкусы маленько отличались. Можно сказать, что они были противоположностями друг друга. Как известно, они притягиваются словно магнит. К тому же, из таких отношений выходит прекрасный и крепкий союз, в каких смыслах — не трактовалось б, такое высказывание.
Его взгляд упал на стол: находился близко к нему, и там было много всяких вещей, что формировали творческий беспорядок. Это так походило на Кая, даже было в его стиле. И вдруг, ему вспомнился образ лучшего друга. Чуть взлохмаченные волосы цвета вороньего крыла, которые вечно стоят ежиком и находятся в вечном беспорядке; голубые глаза, отливающие зеленоватым оттенком, что так смотрели на окружающих с насмешкой; его ямочки на лице: появлялись при малейшем намеке на его широкую и яркую улыбку; высокий рост для своих 17 лет; и… довольно мускулистое тело: он занимался в тренажерном зале — ему ли не знать, сколько Кай трудился и потел на этих мучителях. У него не было отбоя от девушек и, конечно, от парней… Находились и те, кто не стесняясь преследовали его по всей школе. А Кая это лишь смешило.
На что готовы пойти люди ради своего предмета обожания? Вот и ему было интересно.
Как же ему льстило внимания людей: стоит взглянуть на Фон-Шпильце, как становилось ясно, что он считал себя лучше всех этих спиногрызов, которые раздевали его в своих фантазиях и делали по-любому не самые хорошие вещи. Одной плеткой не обошлось, уж точно.
Матвей не смог сдержать смешка при этих мыслях. Ему ли это не знать, ведь сам ловил себя на мысли, что друг очень красив и в тихую смотрел на него, пока он сам рассказывал что-то, не сдерживая эмоции. При этом Воронин покраснел. Чувствуя жар своего лица, он припал к зеркалу, чтобы разглядеть свое отражение и по скорее унять эту постыдную красноту. Наконец, все пришло в норму, как его посетили образы Кая, что так улыбался лучезарно и усмехался, так сексуально: в тот момент, Матвей чуть покраснел, вспоминая как это было пару дней назад. Все-таки, подойдя к столу, он стал разглядывать богатство этого беспорядка.
Поодаль от него лежали всякие диски и брошенный плеер с закаченными рок — исполнителями, что так любил слушать Кай по дороге в школу. Не зря, ему так нравился этот бит и адреналин в крови: он заставлял будоражить, только проснувшийся мозг и настроение поднималось на весь день.
Матвей усмехнулся уголками губ.
— Неужели, ему так нравится слушать, как орет во всю голосину человек…? — c сомнением прошептал Воронин.
Он же сам слушал больше лирические песни: его пленяла эта мелодичность и гармоничность, сплетающееся с бархатистым голосом. Матвей чувствовал себя плененным музыкой. Даже пытался подрожать, но вокальные данные не столь хороши, как хотелось ему.
— Хм… Думаю, он не будет против, если я послушаю пару песен в его плеере… — с интересом подумал он.
Стоило надеть наушники и включить плеер, как его обдало резким и громким звуком. От неожиданности, он чуть оглох. Успокоившись Матвей, стал прислушиваться к биту и словам певца.
Знал ли он, что в сей момент за ним наблюдал Кай? Думаю, Воронин даже не догадывался, ведь был увлечен музыкой: так разрывало уши молодого фехтовальщика, что не заметил, как на плечо положили руку и резко развернули к себе. Его мысли мешались и летали в голове.
— Стоп… это Кай, так быстро пришел или я слишком углубился в свои мысли… — напряженно подумал Мотя.
Друг же времени не терял и, устремив взгляд на него, стал пристально изучать Воронина.
— Какой-то Матвей странный в последнее время… то краснеет, то бегает глазами по полу и по стенке… Стал часто сбегать из тренажерного зала, а ведь часто ходим туда вместе. Он чего-то боится, но я не могу понять кого или чего именно, — резкая мысль прилетела в его голову.
Хитрый и пронзающий взгляд голубых очей пробежал по лицу друга. Он все хотел найти ответ в его лице, но лишь наткнулся на красный румянец и обеспокоенный взгляд Матвея.
И тут ему пришла одна неплохая идея. Воронин никогда не врал, когда дело касалось прикосновений.
— Что он так смотрит на меня? — подумал он со смущением, встретившись с его взглядом.
В голову Матвея приходили не лучшие варианты развития событий. Признаться, ему так хотелось дотронуться до его волос и поцеловать ямочки на его прекрасном лице. Спуститься ниже и оттянуть соски на его груди, что так сексуально выпирали сквозь потную майку. Потрогать его пресс. Он так желал приластиться к нему всем телом, словно мартовская кошка. Воронин понимал, что он желает того, кто считает его лишь другом… Но как говорится: запретный плод сладок. И как ни кстати — подходит сюда это выражение.
Настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как Фон-Шпильце стал водить руками по его шее. Стоило ли говорить: ему нравилось мучить сладкими пытками людей, но Матвей от них всех в корне отличался. Он был гораздо лучше их, ведь никогда не говорил за его спиной, всегда искренне переживал за него, был готов всегда дать ему по шапке, если учинит какую-то глупость или надо было заставить что-то делать. Да, и как можно не полюбить ту улыбку, что сияет день ото дня; так завороженно каждый раз смотрит на него, что ощущаешь себя любимым и желанным.
И самое особенное в нем — был его смех. Невольно, Кай сам не мог себя сдержать, только услышав его заражающий голос: было похоже на звук дельфина вперемешку с автоматом. Прозвучало довольно странно, но так оно и есть. Он лишь усмехнулся по-доброму, вспоминая эти моменты.
Фон-Шпильце только понял, как Мотя красив. Он нравился ему за душевные качества и принципы, нежели за внешность. Но сейчас, смотря на него, он видел подтянутого парня, который сводил с ума девушек своими изумрудно-зелеными глазами. А его чуть, стоящие в беспорядке, выгоревшие на солнце, каштановые волосы, так и манили провести по ним рукой, то сжимая в кулаке пряди, то отпуская их. И его губы: маленько пухлые, словно спелая вишня, манила завладеть ими. То покусывая их, то вовлекая в страстный танец, где нет выхода обратно.
Он настолько увлекся своими мыслями, что не заметил пристальный и обеспокоенный взгляд Воронина.
Кай, лишь украдкой смотря на него, томно вздохнул, чуть приоткрывая губы и произнес.
— Матвей, Матвей… что ты, ТАК на меня смотришь? Я могу и не сдержаться и поцеловать тебя или еще хуже сделать, — мурлыкав, произнес он.
Все, что Матвей мог произнести:
— Я… — краснея, сказал он. — Я… то есть… я хотел поговорить о важной для меня вещи. Возможно, после этого, мы не будем общаться… Но я хочу тебе все сказать перед тем, как уйти и оставить все свои сомнения тут.
Убрав лишние мысли черноволосый, настроился на разговор. Ему не понравилось, каким тоном сказал Матвей. Он ему нравился и видно флирт пошел на ура… Но чувствует ли тоже самое и Воронин? Шанса еще такого и не будет. К тому ж, обстановка к себе располагает. Подумав, он решил перейти к действиям.
— Давай, я начну… — сказал со смущением Воронин. — Скажу, что ты лучше, чем есть. Ведь, я не смог б полюбить человека… точнее не так. Я полюбил тебя за твою открытость, искренность, черный юмор и не только. Кай, ты дал мне шанс стать лучше и открыть новую страницу в моей жизни, забыв свое прошлое, что так напоминало о себе каждый раз. Я не знаю, поверишь ли ты моим словам… но, я схожу с ума, стоит тебе лишь мне написать, или твоя манера речи, что смешит меня, но в то же время я люблю слушать твои истории. Ты дал мне шанс стать счастливым. И я это очень ценю и, если ты подумаешь обо мне не то… я пойму, ведь я тебя люблю, как парня!
Синеглазый был поражен услышанным. Он не мог подумать, что их чувства окажутся взаимны, хоть он и замечал намеки на это, но не верил до сей момента.
— Ты… ты же понимаешь, что так просто отсюда не уйдешь? — сладко усмехнулся Кай. — Мой дорогой, ты будешь кричать от наслаждения, так секси, и так нежно: забудешь свое имя и только в голове будет «Кай».
Матвей не верил своим ушам. Он не мог понять, что столь пошлое признание от его возлюбленного заставит его спокойно вздохнуть. Но решил переспросить:
— Кайчик, ты хочешь сказать, что тоже любишь меня…? — не веря своим ушам, проговорил он.
— Ты глухой что ли? Я сказал один раз, и повторять не намерен. Но сделаю исключение в этот момент. Я тебя люблю, мой сладкий мальчик, — сначала повышая голос, но с каждым словом, спустившись до шепота, говорил король.
Матвею больше не нужны были слова. Он припал к его груди, схватившись за его футболку и начал раздевать его. Определенно, Кай не был готов к такому развитию событий. Про это говорят: нежданчик подъехал незаметно. Быстро взяв себя в руки, он принялся целовать его губы, каждый сантиметр лица и, конечно, его любимую, столь нежную тонкую шею.
Спускаясь все ниже, Матвей откидывал вещи Кая далеко, где потом фиг найдешь. Закончив с одеждой, королю показалось несправедливо, что его мальчик одет до сих пор. Перетянув инициативу на себя, он стал медленно и неторопливо раздевать Воронина. Подобно сладкой пытке, Матвей не мог терпеть это. Он хотел лишь потрогать возлюбленного везде.
— Боже… давай скорее. Я с ума сойду, — словно в бреду проговаривал он.
— Потерпи. Ты же хочешь, вдоль насладиться процессом, перед тем, как я пресеку твою девственность? — с вызовом посмотрел Кай. — Я лишь пытаю тебя немножко, а ты готов кончить? Мотя… Мотя… самое увлекательное нас ждет впереди.
Кивая головой, словно в бреду, трогал волосы короля. У него они были такие мягкие и приятные на ощупь, что пальцы тонули в них, не желая возвращаться обратно.
Наконец-то, покончив с одеждой, Кай принялся за нижнее достоинство своего мальчика. Сняв с себя трусы, на выход появился его жилистый и больше среднего размера член.
Увидев его Матвей, испугался. Боялся: как же он залезет в его дырочку… Для этого Кай, как раз и подготавливает его. Взяв в руки смазку и, улыбнувшись садисткой улыбкой, он принялся за Матвея.
Уложив его на кровать и, привязав веревкой к кровати, наклонился к нему и стал исследовать все его тело. Каждый сантиметр, каждую родинку, каждый шрам — приводил его в восторг. Он так хотел этого засранца, что уже сам не мог терпеть: было лишь одно желание выебать в эту узкую, как кольцо, дырочку.
Матвей лишь мог смотреть на предмет своего обожания. Ведь, как он красив с этой усмешкой, горящими глазами, словно грозовое небо и растрепанными волосами, что потеряли свою форму уже давно, но не потеряли свою шелковистость.
— Сладкий, хочешь отсосать? Я думаю, ты сойдешь с ума еще больше. И, конечно, сделаешь мне приятное, — с вызовом в голосе, проговорил он.
Матвею ничего не оставалось сделать, как подчиниться. Он водил языком по всей длине. То посасывая головку, причмокивая при этом губами, что у Фон-Шпильце шли мурашки по всему телу. Он забирал в рот член почти полностью. С одной стороны жалко паренька, ведь горло пострадает, но с другой, так классно сосет же.
Кончив ему в рот, Кай вытерся от этой спермы. Поднял и развернул широко ноги так, словно рак на горе стоит. Чуть подумав, смазал пальцы для начала смазкой и стал вводить в столь сокровенную дырочку. Два пальца вошли, нет, просвистели и вошли хорошо.
Матвей издавал столь сладкие звуки, что не мог не сдержаться и не укусить его.
— Ах…ах.ах.гм… войди уже прошу, — с напором сказал он и все лучше стал биться в агонии.
Принц зря времени не терял и, вынув пальцы из него, стал подбираться ближе к его лицу. Завладев его губами, причмокивая ими, будто ест самую вкусную клубнику на свете. Забыв обо всем, укусил его за одну губу, сплетая их языки в страстном танце, пробовал и пробовал на вкус. Он был для него личным наркотиком и зависимостью: не мог не наслаждаться этими стонами и внешним видом любимого.
Отстаранившись от него лишь на секунду, ему предстал хороший обзор. Взлахмоченные до безобразия волосы, глаза: мокрые стали от таких наслаждений, шея вся фиолетовая в его отметках, тело все, покрытое царапинами. Что может быть прекраснее вида своего любимого?
Вернувшись к своему занятию, стал посасывать губы, ища в них успокоение. На что Матвей, открыв глаза, наслаждался этими прекрасными, но столь ужасными для себя пытками.
Кай все не мог терпеть уже. Войдя в него, он столкнулся с девственной пеленой.
— Мой сладкий, все будет хорошо… сначала больно, потом пройдет, и ты будешь меня просить только больше секса, — обеспокоенно произнес он.
Толкнув свой член еще раз, он разорвал все к чертям собачьим. Воронин бился от этой боли. Чуть постояв, не двигаясь, Кай выжидал знака.
— С таким успехом, я тебя сам выебу в твою прекрасную попку… больно, блять! — сказал Матвей.
Усмехнувшись, Фон-Шпильце начал двигаться, наращивая темп. Кровать сильно скрипела, скоро так и разлетится, но лучше об этом не думать.
Вдалбливая его в матрас, он начинал рычать, обнажая свои красивые клыки. Схватив Мотю за волосы, все больше и больше входил в него. Сперма уже начала выходить из его дырки, но кого это волновало? Правильно, никого!
Шлепая Матвея по его упругой попке, что оставались следы от ударов, он входил все жестче, заставляя того стонать, как сука в борделе. Воронин лишь извивался и орал на всю комнату и не мог уже насладиться этим весельем.
Наконец, кончив Кай, вышел из него и лег рядом. Мышцы сводило очень сильно от столь длительного полового акта.
Взглянув на Мотю, он все-таки решил, что слегка перестарался.
— Знаешь. Надеюсь, ты меня не будешь ненавидеть, что я тебе все тело разукрасил, хехе, — с долей усмешки сказал он.
— Поверь, я тебе отплачу за все, мой мучитель… — с вызовом в голосе проговорил Воронин.
