Сломана

***

Промозглый ветер пробирал до костей, забирался за шиворот лёгкой куртки, вызывая неприятные мурашки на коже; трепал волосы, выбившиеся из-под слетевшей с головы шапки, и разносил колючую пыль, на что я только морщила нос и пыталась укрыться под крышей лапшичной. Да только вот от метели и странного ощущения внутри не спасало совершенно.

Когда ты, как многим кажется, «немного подшофе», а на самом деле трезва, как стёклышко, друзья не постесняются пошутить и заманить играть в «Правду или действие». И где были мои мозги, когда я на это соглашалась, если теперь, пытаясь не продрогнуть, топталась на улице вместо того, чтобы сидеть в тепле? Наверное, потому что доверчивость и наивность мои главные слабости. Теперь, — я знала, — не отверчусь, а буду выполнять глупое желание.

Пальцы тряслись, причём не столько от холода, а сколько от волнения, сковавшего грудь, когда телефон доставали из сумки; губы дрожали, когда глаза из-под запотевших линз очков бегали по списку контактов в поиске нужного, того самого, из-за которого всё кругом уже на протяжении длительного времени.

Долгие шестнадцать месяцев мучений, дорожек слёз на красных от смущения щеках,  сердца, что билось с перерывами, ускоряясь только в присутствии его — Хван Хёнджина.

Хёнджин. Одно слово, семь букв, а боли столько, что на целое море хватит, даже останется на океан.

Как можно было влюбиться в него, увидев впервые? Как, едва услышав хриплый смех, попасть в ловушку его чар, отдать своё сердце человеку, которому это, наверное, не нужно? Я не знала, как так получилось, и не хотела знать, растворившись в Хёнджине полностью.

Сообщение о моем местонахождении отправлено и уже прочитано, а спустя минуту пришло короткое и безимоциональное «сейчас приеду». В такие моменты, я знала, Хёнджин обычно улыбался, тяжело вздыхал и усмехался, понимая, что меня опять занесло в неприятности, ставшие моим вторым именем. «Йеджи-я, ну сколько можно»?— привычно закатывал глаза, забирая меня, нередко пьяную, от подруг или с мероприятий, где я была ведущей, я же молчала, утыкаясь покрасневшим носом в тёплое крепкое плечо, обтянутое тёплой курткой, вдыхала лёгкий запах духов, смешанный с дымом ментоловых сигарет, и с улыбкой кайфовала, словно наркоманка, получившая новую дозу.

Я горько усмехнулась, ёжась от холода и переминаясь с одной ноги на другую. Ветер усиливался с каждой минутой, пока стояла тут, а Хёнджин опаздывал, наверняка попав в пробку. Можно, конечно, было воспользоваться метро, но сильная давка в час пик не прельщала, а желание Рюджин, однокурсницы, необходимо выполнить любой ценой, пусть после этого придётся страдать, разбивая костяшки на руках, размазывать слёзы и давиться болью, что сожмёт грудь в тиски, патокой заструится по венам и заставит ненавидеть себя за собственную слабость ещё больше.