Зимний мальчик

Он блестел на солнце, чуть прикрывая уставшие глаза, было морозно, снег не спадал с ледяных нитей его кудрявых локонов. Он знал точно, сюда должен был прийти его солнечный молчаливый друг, мечтающий стать моряком. Огромный дуб скрывал от холодных лучей позднего солнца, ветки были укрыты слоем мягкого снега, трепетное нетерпение слегка сжимало в своих объятиях грудь и хрупкие плечи.

Сознания коснулся хруст снега и негромкое приветствие. Медовые глаза проследили за встрепенувшимся тоненьким созданием в сорочке, льдинки глаз зимнего мальчика приметили чуть потускневшие веснушки, взгляд мгновенно растаял и белые тонкие губы растянулись в нежной улыбке, заставляя созданное будто совершенно не для улыбчивости лицо чуть ли не треснуть от прохладной – горячей для него – радости. Ледяные босые ножки приземлились вблизи, чуть меньше метра, мальчика с самыми теплыми глазами, которые его зимнему другу когда-либо встречались. Он успел покрыться румянцем, будто перенимая его у горящего ярким розовым, почти красным, светом далекого солнечного диска. Этот румянец согревал щеки, покрывавшиеся с каждым разом инеем от зимнего мальчика, когда он в моменты особенно теплых разговоров позволял себе пододвинуться непозволительно близко.

Снежные кудри то и дело спадали на ледяные и одновременно настолько теплые и почти до дури мягкие и нежные глаза, всегда наполненные трепетом и совершенно детским любопытством, хотя мальчик взрослел как мир, существуя безвременно и всегда, обещая вернуться как только земля перестанет быть видной под ковром снега, как и солнечный мальчик обещал взбираться на покрытый слоем мягких белых хлопьев холм и садиться под огромным дубом, провожать солнце вместе с его ледяным другом, обещал читать ему разные книги о морях и океанах, о путешествиях в разные страны, о тропиках, нестерпимой жаре и говорил, что скорее бы замерз насмерть вместе с ним как можно ближе, чем пробыл бы там, где кудрявый снежный мальчик мог бы растаять. Во время таких разговоров закат становился густым, почти алым, а выколотое из льда лицо наполнялось живым нежным розовым.

Каждый год мальчик приходил к огромному дубу, смотрел в медовые глаза, отражающие прекрасный яркий розовый закат, они давали кий нотки медового тепла, так было в сто раз прекраснее, считал веснушки, покрывающие его взрослеющее лицо, слушал рассказы про путешествия, про математику, про Северный-Ледовитый океан, про то, как сильно черноволосый солнечный мальчик любил зимние просторы, снег, лед, мороз. Закат, казалось, с каждым теплым словом становился все алее, как и лицо зимнего мальчика, будто тонущего в теплоте и искренности тех слов, что он слушал, от которых испытывал такой трепет, такой почти болезненный восторг, такую нужду в этом голосе, в медовых глазах, в рассказах про путешествия в Северном-Ледовитом океане, в осознании того, что его молчаливый солнечный друг становится не таким уж и молчаливым.