Лепесток красной розы

2 глава

За месяц до этого

Ханна Эллингтон

Новый очередной день. Пустота и тишина. Безликость и мерзкий скрежет на душе. Апатия и диссонанс. Что может быть хуже этого? А, точно, ложь.

Зарывшись головой в подушку, я категорически отреклась от внешнего мира. Все эти осиянные предметы вокруг меня давили пагубою, глаза щипало, смотреть на озорные проблески лучей, проходящие через стекло и отражающиеся на моей стене, меня только раздражали. Им было весело в данную минуту, а мне...задушить хотелось любого, кто сможет попасться на мои глаза. Особенно Росс.

Вытерла рукавом очередную скатившуюся слезу под веком и продолжала смотреть в одну точку, в которую, кажется, я была готова погрузиться. Никакие посторонние проблемы, ненужные дела не терзали мое потрепанное сердце, мир, не казавшийся чем-то прекрасным, как рассказывала мне мама в детстве, мог лишь за пределами моего убежища застрелить. Вот так просто: подставить к виску дуло пистолета, нажать на курок и пуля во мне. Я оптимист до одурения.

Услышала позади себя открывающуюся дверь, но никак не отреагировала. Мама уже который раз за этот день навещает меня. Знаю, для нее это больший стресс с моей хандрой, молчанием и отсутствием увеселения, так как единственная дочь совсем замкнулась в себе, лежит который день на кровати, уставившись в полоток либо стену, не желает говорить, так вдобавок ко всем этим идиотским неудачам температура под тридцать восемь градусов. Это такие хлопоты понять, какой стресс мог воздействовать так на меня, в чем причина всех этих ограждений от самой себя в первую очередь. Мой ответ прост ― меня обманули.

― Дочка? ― встревожено позвала меня мама. В ответ тишина. ― Доченька, пожалуйста, поговори со мной. Ты уже который день лежишь, не выходишь никуда, смотря в пространство.

Шмыгнула носом, ощущая новую волну потопа. Я не припомню, сколько прошло именно часов моих беспрерывных рыданий, только постельное белье было до ниточки сырое. Я сама была хуже некуда: волосы грязные, пришлось даже убрать в хвост, под глазами синяки, губы все искусаны до крови, что можно было заметить следы откусанной кожи, руки постоянно трясутся, и что самое отличительное из всего этого ― глаза потускнели на фоне свежих красок. Обреченность, безвыходность, вакуум бессилия кремировали внутреннее состояние.