Storm of losses

Глава 4

Не то чтобы его трясло. Да, черт возьми, благодаря образам, которых не забыть вовек, мандражило целую ночь. Дело не только в том, что обстоятельства побуждают идти на жёсткие меры... хотя, безусловно, и в этом тоже. Но больше в том, что видеться бы не хотел. Что сильнее всего на свете чужда привязанность, казалось бы, к близкому человеку. И теперь со связанными руками являться в образе попрошайки так унизительно — то и дело стискивается челюсть чересчур сильно — начинают ныть зубы. Однако если не так, то откуда взять необходимую сумму? Единственный доступный способ, и тот не без подводных камней. Что ж, иметь дело с отцом отнюдь не весело, не все ли равно, когда он — спасение?

Ладно, не такой уж он и монстр, правда? Наверное, не сожрет с потрохами, как только его нога переступит порог кабинета, ведь так? Убеждать себя, конечно, можно бесконечно, но это абсолютно не значит, что намеченные планы пройдут как по маслу.

— Юнги, успокойся, — шепотом дает себе мысленного пинка под зад. Не он ли все последние года грезил об открытии клуба? И какой-то поход к родному отцу все испортит? Ну уж нет, намеренность, с которой шли к цели, не исчезает даже сейчас, по прошествии стольких провалов. И не исчезнет, когда осудят взглядом, безмолвно дадут понять, где его место.

Взъерошив волосы, таки встает с постели, зевает, широко раскрыв рот, и проходит на кухню, потирая сонные глаза. Целую ночь сердце насильно перекачивало кровь, да так, что в ушах барабанило, из-за сего действа слабо возможно было уснуть. Грудь ходила ходуном, а руки нервно сжимали простыню, которая в итоге совсем выбилась из краев кровати и повисла на бортике, обретая свободу. Пришлось вставать и заправлять кровать заново. Так Юнги себя не чувствовал очень давно. Такой паники не испытывал с момента совершеннолетия: когда стал жить один. Сложившиеся обстоятельства возвращают Юнги всю неуверенность, показывают, что он так и остался маленьким мальчиком, страшащимся собственного отца. Авторитетный характер никогда не забудется и никуда не денется, к величайшему сожалению. Несмотря на предвидение, заранее обрекающее ползать у ног, отречение не станет сковывать действа. 

Юнги заваривает себе, кажется, тонны кофе. Выпивает его до последней капли, чтобы хоть как-то выглядеть нормально. Долго сидеть с пустой кружкой в руках и отсутствующим взглядом, будто отстраняясь от всего мирского, предпочитая астральное, невидимое никем потустороннее, наверное, не совсем правильно. В данный момент необходимо побыть в себе, чтобы успокоение хоть на мгновение затопило собой беспокойство. На стене сидит муха и потирает лапки. Он замечает ее, теперь отвлекается от самобичевания, от которого уже просто тошно. Рассматривает прозрачные крылья, большие глазки, маленькие лапки; и думает, если бы он был мухой, то летал бы себе спокойно по миру. У мух наверняка нет таких проблем, как у людей. Живи себе спокойно, отыщи только еду, на остальное все равно. Даже если прихлопнут, вряд ли почувствуешь что-то. Интересно, кем был он в прошлой жизни и почему переродился в человека? Все было бы намного проще, если бы он переродился мухой, а лучше комаром. Летай себе пятнадцать дней и умри с чистой совестью.