Правила игры для начинающей бунтарки

40. Я буду помнить...

Боль притупляется, оставляя меня в непроглядной темноте с редкими вспышками ослепляющего света. Во время таких вспышек я могу видеть склонившихся надо мной врачей, потолок больничной палаты... обеспокоенное лицо Чонгука. Всё это постоянно расплывается, ускользает от меня, снова тонет в темноте, из которой никак не могу выбраться. Я отчаянно пытаюсь ухватиться за каждую вспышку, удержаться в ней, но каждый раз, когда кажется, что я вот-вот смогу дотянуться до Гука... он снова исчезает.

Со временем проблески света становятся всё чаще, но мир вокруг видится таким нереальным, расплывчато-туманным, будто бы я всё так же сплю, хоть сон каждый день вижу один и тот же. Серые стены больничной палаты, медсестра, приходящая минимум два раза в день, лекарства на тумбочке и Чонгук, который неизменно сидит возле моей кровати, когда открываю глаза. Я каждый раз пытаюсь заговорить с ним, но сил по-прежнему нет. Он будто бы чувствует это, ободряюще сжимая мою руку, когда в очередной раз беспомощно смотрю в его голубые глаза, в которых всё так же читается вина. А я, кажется, уже всё ему простила лишь от осознания того факта, что он рядом со мной, что он... жив.

Когда однажды утром я впервые просыпаюсь без тумана в голове, возле своей постели неожиданно вижу не Гука, а своего отца. Первое, что бросается в глаза – темно-фиолетовый синяк у него под глазом, потом замечаю разбитую нижнюю губу и шрам на щеке. Догадываюсь, чьих кулаков это дело. Как всегда не одобряю, но и не сержусь. Я ужасная дочь, ведь считаю, что мой отец отчасти заслужил такое отношение к себе. Даже не за то, что едва не убил меня. Он без того причинил мне слишком много боли, оправдывая подлые поступки благими намереньями. Он едва не сломал мне жизнь, и всё лишь из-за собственного эгоизма. Папа никогда не думал обо мне, он просто желал с моей помощью свести старые счёты. Честно говоря, сейчас мне больше хотелось бы вернуться обратно в темноту, чем говорить с этим человеком.

— Уходи, — шепчу охрипшим голосом, устало прикрывая глаза. Надеюсь, что он просто исчезнет, как и все до этого. — Я не желаю тебя видеть.

— Ты можешь хотя бы выслушать меня? — просит папа, дотронувшись до моей руки, но я тут же спешно отдёргиваю её, с угрозой взглянув на мужчину. Мне противны его прикосновения. — Пожалуйста, я ждал этого почти неделю.

— Я всю жизнь ждала, что ты хоть раз выслушаешь меня, папа, — замечаю, при этом не испытывая к нему и капли жалости. Он заслужил это. — Но этого так и не случилось. Тогда почему я сейчас должна тратить своё время на разговоры с тобой?