Заложница олигарха. Автор: Анна Гвидичи

Глава 12. Сбежавший секретарь

Гена не отвечал на звонки. Барон час назад послал его к Алексею, сдавшему Ольге адрес особняка шефа. Хотел, чтобы охранник сделал устное внушение, что так делать нельзя, и выяснил, с кем и о чем откровенничал этот любвеобильный идиот. Гена пропал. Абонент недоступен. Угодил в ловушку? Ольга спокойно отвечала по телефону, что сидит в квартире, слушает громкую музыку и ест пиццу. Куда делся Гена, не знает. Видела его последний раз два часа назад.
Работать не получалось. Барон в десятый раз перечитывал одно и то же письмо, а в глазах то расплывался чернотой полиэтиленовый пакет, то сверкала белым рубашка похоронного костюма Графа. До фантомного запаха гари осталось совсем чуть-чуть. До второй таблетки еще меньше. Наталья пожалела его, включила звук телевизора очень тихо, а ему наоборот хотелось, чтобы бункер заполнял шум выстрелов, перебранка актеров и визг тормозов машин.
Отвлечься и не думать, как он заберет из морга тело Гены. Как поедет в деревню к его старенькой матери и будет молчать, стоя на пороге, пока в её глазах расцветет ужасом понимание. «Мой Гена?» – спросит она и заплачет. Куда же он делся? В телефоне снова «абонент недоступен». Барон набрал номер еще пять раз и швырнул телефон на стол.
Наталья даже не обернулась, не услышала. Сидела на диване, поджав стройные ноги, и старательно натягивала на колени свитер. Потом он будет пахнуть гелем для душа и ароматом девичьего тела. В душе Барону кровь в голову ударила, поэтому полез под холодную воду. Смотрел на силуэт за матовым стеклом и представлял, как скользит ладонями по мыльной пене, обводит мочалкой худые плечи, высокую грудь. Тесно в кабине, Наталья бы обязательно прижалась к нему бедрами. Почему не пошел к ней?
Шрам боялся показать. Еще раз невольно упрекнуть тем, что сделал её отец. Не начни она спрашивать, так бы и промолчал. Гена не признался, и он не собирался, а теперь Гена пропал. Барон думал, что завоет от фантомной боли еще не случившейся трагедии. С трудом держался и скрипел зубами. Запереться нужно в подсобке и переждать панику. Но хотелось другого.
Страшно стало уйти в себя. Вернуться в те дни, когда лежал в реанимации и не замечал ничего вокруг. Гену пускали на несколько минут, а Барон просил уйти. Сейчас бы все отдал за то, чтобы кто-то просто был рядом.
Никого в бункере, кроме Натальи. Она сидела в его свитере и смотрела глупую комедию, где зрители смеялись за кадром. Маленькая невинная девочка. Отец не успел втоптать в свою грязь, зато Барон украл и макнул с головой. Как будто сочувствия хотел, жалости ждал. Посмотри, какой я изуродованный телом и душой. Скажи, справедливо ли это? Именно ты, светлая и чистая. Скажи!
Грязь не липла к Наталье даже в самых тяжелых обстоятельствах. Она держала спину и оставалась собой. Барон мечтал сесть рядом с ней на диван и обнять за плечи. Уткнуться в шею носом, рассказать, как ему страшно, что Гена не вернется.
Пусть пошлет его к черту. Съязвит, что взрослому мужику стыдно параноить и дергаться, как девчонка. Они сидела в плену, боялась, что убьют, и ни разу не заплакала. Гена вернется. У него аккумулятор сел, зарядит и позвонит.
В телевизоре как-то особенно громко засмеялись. Наталья с чудесной и беззаботной улыбкой обернулась к Барону:
– Ты видел этот фильм? Юмор плоский, но смешно. Садись, посмотрим, все равно не работаешь.
Барон перестал дышать. У девушки глаза лучились светом, невозможно оторваться. Она отодвинулась на диване дальше и похлопала ладонью рядом с собой.
– Пожалуйста. Мне скучно одной.