Слабости босса мафии//LISKOOK

Глава 18

Выбежав из аэропорта, он быстро отыскал машину, сел, завел мотор и, с уже привычным для старой Ауди лязганьем, тронулся с места. Он гнал на огромной скорости, считая минуты, по истечении которых он увидит Лису. Въехал в город. Немного сбавил скорость. С каждой минутой сердце стучало все быстрей. С каждой минутой он был все ближе. Вот, осталось всего два поворота до заветного дома. Сердце уже отбивало чечетку в груди. Приятная дрожь прошла по телу. Дыхание участилось. Глаза бегали из стороны в сторону в поисках нужного дома. Мозг перестал работать из-за той эйфории, которая стала стремительно подступать.
- «Чуть-чуть… Совсем немного… Девочка моя, я приехал…» - все, что было в его голове.
Завернув на нужной улице, Чонгук тут же стал искать взглядом любимый сердцу дом. Вот, этот. Только странно, что теперь участок был огражден невысоким забором. На вид недорогим, наскоро собранным. Остановившись возле него, Чонгук вышел из машины и подошел вплотную. Забор едва доставал ему до пояса, небольшая калитка была закрыта на крючок и щеколду. Неужели человек, поставивший эту пародию на защитную стену, думал, что она поможет в случае попытки проникновения воров? Как глупо. Чонгук мог бы еще подумать над умственными способностями неизвестного ему гения, но сейчас у него были дела куда важнее. Дом ведь был тот самый. Старый, но ухоженный дом, где когда-то жила его Лиса. Она же и сейчас тут живет?
Чонгук стоял у изгороди и заворожено смотрел на здание, заново замечая все его детали и давая эйфории наполнить его с головы до ног. Предвкушение встречи с любимой почти лишило его рассудка, глубоко вздохнув, мужчина слегка рассмеялся, переводя взгляд с дома на лужайку около него. Смешок застрял в горле - на траве, недалеко от лестницы, сидела маленькая девочка. Она была еще совсем крошкой, ей не больше трех лет, как показалось Чонгуку. Засучив рукава своего миниатюрного и немного испачканного платья, малышка играла с лопаткой и ведром - копала землю, а затем складывала ее в емкость. На детском лице отразилась вся сосредоточенность девочки, даже капельки пота проступили на покрытом пылью от земли лице. Каштановые волосы, некогда собранные в хвост, беспорядочно торчали в разные стороны, лишь отдалённо напоминая былую аккуратность. Видно, слишком увлечена своим занятием, чтобы обращать внимание на что-то еще.
Еще одна странность. Откуда здесь ребенок? Чей он? Может, дом продали молодой семье с этой девочкой, а Лиса с отцом переехала в другое место? Эйфория постепенно отступала, мысли становились яснее. Что делать? Как поступить? Наверно, стоит встретиться с хозяевами и все разузнать.
- Э... Девочка? - неуверенно позвал Чонгук ребенка. Интересно, она поймет, чего он хочет? - Эй? - та не реагировала на его голос, продолжая копать и внимательно разглядывать землю. - Эй, послушай! - громче произнес он. Та резко подняла на него глаза и с той же внимательностью смотрела. - Э... - Чонгук еще больше растерялся. - Скажи... Мама дома? - тем же тоном продолжил он, чувствуя себя неуютно. Стал переминаться с ноги на ногу. Девочка молчала еще пару секунд, а затем повернулась к дому.
- МА-МА! - по слогам закричала она. Чонгук вздрогнул от ее громкого голоса. Постарался взять себя в руки, глубоко вздохнул. Ничего страшного, сейчас он поговорит с матерью этой девочки и узнает, куда уехала его Лиса. - МА-МАА! - еще громче кричала та.
- Иду-иду, Мел. - из открытой двери слышались шаги, а голос показался до ужаса знакомым Чонгуку. Он задержал дыхание, не веря мысли, пришедшей в его голову. Вытарашив глаза, он с жадностью смотрел на дверь, ожидая увидеть пока что незнакомую ему женщину. Сглотнул и снова сделал пару шагов на месте от волнения. Схватился руками за забор перед собой. И женщина вышла на крыльцо. - Что, моя радость?
С силой ухватившись за ограду, Чонгук постарался удержаться на дрожащих ногах. Сглотнув и затаив дыхание, он во все глаза смотрел на Лису, стоящую возле небольшой лесенки, ведущей вниз с крыльца. Мужчина почувствовал, как его сердце на миг остановилось, а затем забилось в ускоренном ритме. Воздуха не хватало, и Чонгук слегка приоткрыл рот, вдыхая и выдыхая. А мозг не верил тому, что показывали глаза. Лиса?
- Что случилось, Мели? - ласково спросила Лиса, глядя на ребенка. Та лишь ткнула лопаткой в сторону Чонгука, ничего не сказав. Тогда она перевела взгляд, куда указала ей дочь. Увидев Чонгука, Лиса громко вздохнула и пару секунд смотрела на него напуганным взглядом. За одно мгновение испуг исчез, сменившись радушием. - Чонгук? Ты? Серьёзно? - воскликнула она. С воодушевлением вздохнув, она хохотнула и торопливо спустилась с лестницы, направилась к забору, где стоял мужчина. Итак ничего не понимающий, теперь он был еще и в ужасе от поведения Лисы - улыбается, теперь бежит к нему. А что за ребенок? Откуда он? Лиса - мама? Как? Когда успела? Значит, муж есть? Или это... - Ты откуда тут? - мысли Чонгука сбились от возгласа молодой женщины, подошедшей к нему. Он сумасшедшим взглядом смотрел на нее, не моргая и не отводя глаз. - Эй, ответишь?
Чонгук продолжал молчать. Чей это был ребенок? Промелькнула мысль, что это его дочь. Но вдруг нет? Скорее всего, Лиса вышла замуж и родила ребенка после его исчезновения. Он смотрел ей в глаза. Они были полны радости. Той радости, какую испытывает человек, когда встречает старого друга, которого давно не видел. Но вряд ли Чонгука можно было назвать таким другом.
Лицо девушки было худым, кожа бледной. Под глазами слегка проглядывались мешки. Конечно, ребенок вряд ли даст поспать. Все также никакой косметики. Губы расплылись в улыбке. Чонгук узнал ее, но тут же заметил, что она немного изменилась - раньше это была улыбка беззаботной девушки, открытая и яркая; теперь же она стала степеннее и сдержаннее.
- Ч-ооооо-оннн... - протянула Лиса, глядя ему в глаза. - Забыл, как разговаривать? - и никакой неприязни в голосе нет. В чем же дело?
- Лиса?.. - неуверенно спросил он, ощущая подбирающийся страх. Повторил уже чуть громче. - Лиса.
- Да, это я. - хмыкнула Лиса. Она скрестила руки на груди и слегка склонила голову на бок. - Ты чего тут?
- Я? Мм... - он забыл все, что хотел сказать. Даже воодушевление, которым он жил последние 24 часа, пропало без следа. Вновь стал переминаться с ноги на ногу, не выпуская из рук изгородь. - Я приехал... Повидаться.
- Да? С кем? - невозмутимо спросила та.
- С... тобой. - продолжил Чонгук, все еще ожидая худшего. Лиса шире улыбнулась.
- Серьёзно? Хм, как это мило. Совести ж хватило... - она хохотнула и мотнула головой. - Хочешь зайти? - указала на дом. Мужчина сглотнул и нервно кивнул в ответ. Лиса потянулась к щеколде. - Тогда проходи.
- Для кого это? - он указал на изгородь.
- Чтобы Мел не выбежала на дорогу, а то мало ли. Да ты не стой, проходи. - она открыла дверцу и указала на дом.
Ничего не говоря, Чонгук прошел по дорожке к дому, с опаской посмотрел на продолжающего копать ребенка, а затем быстро взбежал по лестнице и стал ждать Лису. Она поднялась следом за ним и прошла мимо Чонгука в открытую дверь дома. Он последовал за ней. В доме мало, что изменилось - те же стены, пол, потолок, лестница. В зале стоял тот же самый диван, на котором они столько времени проводили вместе, если мистера Бёна не было дома. И разница была лишь в одном - повсюду чувствовалось наличие в доме ребенка. Где-то лежали игрушки. То тут, то там расположились крошечные вещи. На столе в гостиной Чонгук увидел разбросанные и изрисованные бумажки, а сверху неаккуратно сложенные карандаши. Лиса шла мимо всего этого в кухню.
- Прости за беспорядок. Пока готовила, не было времени убрать. А Мел любит наводить свои порядки. - сказала она, не оборачиваясь.
Он ничего не сказал на это. Одна мысль одновременно обрадовала его и напугала - присутствия мужчины здесь не чувствуется. И речь не о ее отце, а о предполагаемом муже. Тогда выходит, что...
- Есть будешь? - Лиса вновь перебила его мысли своими словами. Когда Чонгук вошел в кухню, она стояла возле плиты и что-то мешала в кастрюле.
- Да, буду. - на автомате выговорил тот, машинально садясь за стол.
Кухня тоже не изменилась. Разве что появился детский стул, несколько игрушек. И пахло как-то по-детски. Поэтому Чонгук быстро перестал ее изучать и стал следить за девушкой у плиты. Такая же худая. Может, даже стала еще меньше. Волосы торопливо собраны в пучок. В домашней одежде, уже довольно поношенной. Что происходило эти три года? И кто эта девочка?
- Это моя дочь? - тихо спросил Чонгук, не сводя глаз с женской спины. Лиса обернулась и недоуменно посмотрела, показывая своим видом, что не расслышала. - Эта девочка - моя? - повторил он свой вопрос уже громче, но слегка дрожащим голосом. Лиса ухмыльнулась и закачала головой.
- А что? Боишься, что в суд подам?
- За что? Я не знал о ее существовании, поэтому не мог уклоняться от алиментов.
- Я не об этом. Мне было семнадцать. - и снова хмыкнув, Лиса вновь отвернулась к плите.
- Семнадцать? Ты ж в выпускном классе училась? - не понял ее тот.
- У меня день рождения летом. И учебу я закончила в семнадцать.
- Я даже и не думал об этом никогда. И все же?
- Да. - без промедления ответила она спокойным голосом.
Чонгук на мгновение закрыл глаза и сжал губы, чувствуя в животе легкий спазм. У него есть ребёнок. А он узнал об этом только сейчас. И он бросил Лису беременной. Открыв глаза, Чонгук увидел, как она с интересом на него смотрит, вертя в руке ложку.
- Не ожидал? - фыркнула она. И опять ни намека на недовольство или обиду. - Я тоже от тебя такого не ожидала. Ей уже два с половиной года.
Лиса продолжила готовку, а Чонгук не смел сказать и слово. Он чувствовал запоздалое раскаяние и вину, ощущал, как его душа опустошается от этих двух чувств. И все еще не хотелось верить в то, что он узнал. Невидящим взглядом он смотрел на Лису и вспоминал тот день в аэропорту, когда он бросил ее. Он отчитал и оскорбил девушку, а затем ушел. Теперь же оказалось, что она была беременна тогда. А если она знала и спешила ему это сказать?
- Ты знала? В тот день? Знала?
- Что? Что я беременна? Если ты про нежное прощание в аэропорту, когда ты меня унизил - нет, не знала.
Спокойный голос, фразы в ее стиле. Все та же Лиса, но теперь взрослая. И со взрослыми делами. Об эйфории больше не было речи. Воодушевления не будет. Она улыбалась ему сейчас, но она ему не рада. Наверно, скрыла презрение и ненависть за своей улыбкой. В груди неприятно потянуло. По лицу заходили желваки. Что он наделал? И что ему делать теперь?
Пока Лиса готовила и стояла к нему спиной, мужчина не рискнул говорить с ней. Все, на что его хватило - наблюдать за ее движениями и рассматривать кухню. Ремонт здесь так и не был сделан. И Чонгук мог бы подумать, что вернулся в прошлое, если бы не детский стул и игрушки. Стул выглядел потрепанным. Пластик потемнел от времени. Обшивка кое-где выцвела. Игрушки тоже не были новыми - тряпичная куколка, на вид затасканная в детских руках, погремушка, несколько деталек от конструктора. Рассматривая все это, Чонгук надеялся, что эти скудные вещи - лишь часть того "богатства", каким владеет его новоиспеченная дочь. Как-то неприятно было осознавать, что его любимая женщина и его ребенок бедно живут и отказывают себе в чем-то. Печаль, наверно, отразилась на его лице, т.к. только бросив быстрый взгляд на мужчину, Лиса хмыкнула и закачала головой. Такая хрупкая, еще юная и незрелая, а уже должна заниматься серьезными делами. Взвалила на себя тяжелую ношу. Со стороны казалось, что она прекрасно со всем справляется. Такая спокойная и уравновешенная. А Чонгук смотрел на ее спину, обтянутую выцветшей футболкой, некогда зеленой, а теперь же какой-то почти бесцветной, и сильнее чувствовал вину. Он боялся представить, как она пережила эти три года, как справилась со всем, что на нее навалилось. Но больше всего он боялся того, какой стала когда-то громкая и непокорная девушка. Какие мысли в ее голове? О чем она думает? Было страшно спрашивать.
Через пятнадцать минут, окончив готовку, Лиса направилась к входной двери. Чонгук услышал, как она зовет девочку есть. После слышался шум, топот, журчание воды из крана и негромкий разговор матери и дочери. Малышка говорила, что что-то найдёт, Лиса согласно отвечала ей. Ещё через какое-то время они обе уже были в кухне. Мать посадила девочку в кресло и стала накладывать еду по тарелкам. Девочка потянулась к кукле, но не могла достать - та лежала слишком далеко. Малышка тянула руку, но так и не смогла ухватить куклу хотя бы за край. Видя ее старания, Чонгук осторожным движением пододвинул куклу и стал наблюдать за реакцией ребенка. Та в раз взяла куклу, а затем посмотрела на Чонгука, изучила его своими зелеными глазами и негромко поблагодарила его. Он кивнул ей. В раз забыв о незнакомом человеке, она принялась играть с куклой, вертя ее в руках и передвигая по маленькому столику перед собой. Чонгук наблюдал за этим, стараясь не пропустить ни единого движения, ни одной эмоции. Рядом сидит его дочь. Его ребенок. Он отец. Было странно об этом думать. А еще страннее было смотреть на этого маленького человека и видеть в нем то, что он когда-то видел в ее матери - сосредоточенный взгляд, точно также поджатые губы, те же скулы. Ее движения головы и рук. Пусть отдаленно, но она повторяла за своей мамой.
- Так, ты точно есть будешь? - спросила Лиса, ставя на стол дочери тарелку с кашей. Чонгук украдкой глянул в тарелку - овсянка, которую он терпеть не мог. Лиса это заметила. - Да, тебе тоже придется есть именно овсянку. - и ухмыльнулась. Чонгук согласно кивнул.
- Ууу... - простонала девочка, глядя в тарелку. Поморщилась и сильнее сжала губы.
- Хочешь ты или нет - тебе придется ее есть, Мелани. Слышишь? - строго сказала та, слегка наклонившись к ребенку. Чонгук смотрел, закусив губу - она тоже не любит овсяную кашу.
- Нет! - воскликнула Мелани.
- Да, юная леди. - с той же строгостью продолжала Лиса, не повышая голоса. - Все будут ее есть. И ты тоже. А потом будут оладьи.
- Оладьи! - повторила девочка.
- После каши. - закончила Лиса. Девочка бросила куклу рядом с тарелкой и скрестила руки на груди, обиженно поджав губы. - Дуйся, сколько хочешь, но кашу съешь. - на этом она отвернулась и стала накладывать кашу в две другие тарелки. Быстро управившись, поставила их на стол и села есть. Чонгук смотрел в свою тарелку, но не шевелился. Даже не взял ложку. - Эй, покажи ребенку пример. Ешь. - произнесла девушка. Украдкой глянув на нее, Чонгук нехотя взял ложку и зачерпнул немного каши. На вкус она была отвратительна. Не потому, что Лиса ее плохо готовит, а потому, что он терпеть не мог овсянку. Силой воли заставил себя не выплюнуть ее. Проглотил. - Молодец, хороший мальчик. - хохотнула Лиса, облизав свою ложку.
- Как это произошло? Почему ты мне не сообщила? - негромко спросил он, ковыряя в тарелке.
- Во время еды нельзя говорить. Правило для всех. Да, Мел? - быстро произнесла та. Оба посмотрели на девочку. Та кивнула, подобно Чонгуку ковыряя ложкой в своей порции каши.
Никто не говорил. После каши, как Лиса и сказала, были оладьи с джемом. Мелани с горем пополам съела две трети овсянки из своей тарелки, и мама сжалилась над ней, забрав у нее остатки. Чонгуку так не повезло, ему пришлось все доесть. Зато оладьи пришлись по вкусу всем. Малышка ела их с таким удовольствием, что вскоре джем был у нее по всему лицу. Она почти не обращала ни на что внимания, только изредка недоверчиво косилась на Чонгука, который все это время не спускал с нее глаз.
- Я все. Спа-сибо. - сказала Мелани, глядя на маму. Стала руками вытирать лицо.
- Куда руками-то? Погоди. - Лиса протянула дочери полотенце. Та торопливо и неуклюже вытерлась. - Снова пойдешь искать? - та кивнула, отложив полотенце. Тогда Лиса помогла ей выбраться из стула и отправила ее на улицу. А сама принялась убирать со стола.
- Теперь мы можем поговорить? - опять начал Чонгук.
- Сейчас уберу, и пойдем на улицу. Там и поговорим. - ответила Лиса, складывая тарелки в раковину и открывая кран. Она молча мыла посуду, а он вновь смотрел на ее спину, чувствуя новый прилив вины.
- Все же, почему ты не известила меня о том, что беременна? - повторил свой вопрос мужчина, когда они стояли на крыльце, оперевшись на ограду и наблюдая за деятельностью ребенка - она опять продолжила копаться в земле.
- Зачем? Ты мне ясно дал понять, что я для тебя никто. Будто беременность бы что-то изменила.
- Изменила.
- Что? Ты бы лишний раз посмеялся надо мной? - без тени злобы хмыкнула Лиса. Будто она говорит не о том страшном событии, что причинило ей боль, а об обычном воскресном дне. Она посмотрела на Чонгука и улыбнулась. - Даже сейчас у меня еще есть остатки гордости.
- Ты ведь не знаешь, что происходило. - ответил он, внимательно глядя ей в глаза. Те самые, что он так мечтал увидеть последние три года.
- Что же? Ради чего все это было?
- Отец обещал сделать с тобой разные плохие вещи, если мы не расстанемся. Он считал, что мы друг другу не подходим.
- Красиво завуалировал "Ты мне не подходишь".
- Красиво завуалировал "Я тебе не подхожу". - Лиса недоуменно скривилась от этой фразы. - Он считал, что ты слишком хороша для такого опасного человека. Не хотел, чтобы я подвергал твою жизнь риску. И... Хотел вернуть назад мою потерянную голову, потому что он думал, что из-за любви к тебе я ни черта не соображаю. Я пытался говорить с ним, но он меня не слушал. Стоял на своём. Я начал видеться с тобой тайком. Потом даже встречаться с тобой не смог, потому что он следил. Но я не думал, что он опустится еще и до прослушки моих звонков. И дело даже не в том, что мы говорили что-то неприличное - это ведь было наше с тобой личное пространство, и так мерзко стало, когда я узнал, что и в него вторглись. Под конец он просто сказал мне дату, и что это будет последний день, когда ты будешь цела. Я испугался не на шутку и сразу же согласился на его условия. Мне нужно было бросить тебя и уехать, чтобы он оставил тебя в покое. В аэропорту я вел себя, как последний ублюдок, потому что боялся, что он что-нибудь тебе сделает. А так - он увидел наше неприятное прощание и не стал ничего предпринимать. Я не хотел говорить тебе все те слова. Я так никогда не думал. Я любил тебя... Ты была самой прекрасной девушкой из всех, что я когда-либо встречал. Да я даже до встречи с тобой не думал о прекрасности девушек...
- Это все так трогательно. А предупредить как-нибудь нельзя было?
- Он следил за мной круглые сутки. Как ты себе это представляешь?
- Неужели такой умный и хитрый, а главное, бесстрашный человек, как ты, не смог ничего придумать? Шифр какой-нибудь, например.
- Я был слишком напуган, вообще не соображал. И не знал, кому можно верить, а кому - нет. Но если бы я знал, что происходит - я бы вернулся.
- Как же тебе удалось приехать сейчас? Что сказал отец?
- Ему надоело, что я пью, как черт. И перестал его слушаться. Раньше я никогда ему не перечил, а в последние полгода даже позволял себе крыть его отборным матом.
- Вот это смелость... - хмыкнула Лиса.
- Он меня довел. Я не мог больше сдерживаться. Было так стыдно перед тобой. И так тяжело вспоминать. А ты стала навязчивой идеей - я видел тебя абсолютно везде. Ты не представляешь, как это невыносимо. Я ужасно хотел вернуться, но меня сдерживало обещание отца причинить тебе вред. И я бездействовал.
- И это твоя хваленная храбрость... И зачем ты теперь тут?
- Отец сказал, что раз уж мне так хочется - я могу приехать и попробовать все вернуть. Он сделал это вчера. Теперь я здесь.
- Понятно. Увы, как раньше вряд ли будет. Тогда я не была матерью.
- Как ты с этим справилась? Как ты жила?
- Сейчас уже стало лучше. А до этого... После твоего отъезда я некоторое время не могла прийти в себя. Я плакала, умоляла Роуз объяснить мне, что я делала не так. Я просила у нее твой новый номер, чтобы позвонить, но она не давала мне его. Ей было жаль, она меня утешала, как могла. Говорила, что не может поверить в это. Что ничего не знала. Хм... Потом я стала возвращаться в привычную колею, окружение обязывало - одноклассники стали меня травить и издеваться. Нужно было дать отпор. Меня, конечно, поддерживали... Чимин, Юнги, Бэкхён. Папа тоже. Но как-то все равно было неприятно и тошно. Я вспоминала все, что было, и думала, какой же идиоткой я была, если поверила тебе. Какой глупой... Травля продолжалась, я была вся на нервах. Какое-то время сидела на успокоительных. Добивали меня мысли о тебе. Представь, я знаю, что такое навязчивая идея - ты мне даже во сне покоя не давал. - Лиса улыбнулась, как бы говоря "я победила, не один ты тут страдалец".
- Хм... А как ты узнала? - он едва заметно кивнул на ребенка.
- Хоть я и была в... легкой депрессии, скажем... За здоровьем я старалась следить. И меня насторожила моя задержка в несколько месяцев. Ладно еще стресс, таблетки. Но потом? Я пошла к врачу. И он сразу, как осмотрел меня, сказал, что я беременна. Четвёртый месяц, самое начало. Мелани тогда была уже вот такой. - Лиса слегка развела руки, что между указательными пальцами расстояние составило не больше двадцати сантиметров. - Представляешь? А я ничего не чувствовала, и даже не подозревала, что у меня внутри кто-то есть. А она уже там вовсю развивалась. Мм... Тогда я была растеряна. Просто не знала, что мне делать. Аборт? Рожать? А как я скажу папе? Я несколько дней ходила одна со всем этим грузом. И уже начала замечать изменения в себе. Живот стал больше, грудь изменилась, талия. Я понимала, что не могу это скрывать, и что сама ничего не решу. Рассказала Бэкхёну. Он сначала мне не поверил. Я ему результаты показала. Он оторопел и сам не заметил, как проклял тебя за такую подставу. Сказал, что нужно рассказать отцу и вместе все решить. Папе стало плохо, у него сердце больное. Сказал, что подумает день-два и скажет, как поступить. Роуз и ребята узнали. С мальчишек нечего взять, они умного ничего не посоветовали. Роуз сказала, что убивать ребенка плохо, но у меня нет выхода - я только закончила школу, еще сама толком не могу заработать денег. Об учебе в университете тогда вообще забыть можно. Крест на себе поставить останется. Ей было нелегко говорить мне это, но я ее понимала. Я думала также - убивать я не хотела, но не представляла, как быть, если оставлю. Но папа все решил. Сказал, чтоб я родила. Что сможем воспитать, вырастить. Ну и... Я стала ждать ее рождения. Хорошо, хоть я уже закончила школу, и все эти придурки не могли меня доставать своими тупыми шуточками. Я следила за тем, как все во мне менялось, как рос живот, как Мел впервые толкнула меня. Я становилась больше и неуклюжее. Хотела подработать, пока не родила, но у меня это особо не получалось. Я стала вообще какой-то неповоротливой под конец... Мне было страшно. Я боялась, что не справлюсь, что я сама еще ребенок, и ничего не понимаю в детях. Хорошо, рядом была Роуз, папа, Бэкхён, ребята. Представляешь, даже Дженни меня поддерживала.
- Что? - не понял ее Чонгук. Он недоверчиво глянул на Лису. Та пожала плечами.
- Мы с ней встретились в начале сентября. Мой живот уже было невозможно не заметить. Она меня увидела и оторопела. Разглядывала меня, глаза раскрыла, рот тоже. Я была готова к ее колкостям, даже сказала ей об этом. А она как запищит. Кинулась обнимать меня, живот трогала. Тараторила что-то, мол, это такая радость. Оказывается, какой бы стервой она ни была - детей она очень любит. Я даже и подумать не могла. В раз забылись наши ссоры и скандалы. Дженни принялась поздравлять меня, спрашивать о состоянии. Спросила о тебе. Ну я и сказала, что ты ушел еще тогда, и так и не вернулся. В тот момент ты был проклят во второй раз, но уже ею. Она обзывала тебя разными словами и говорила, что я должна связаться с тобой. А я этого не хотела. Бросил - твое дело. Я сделала выводы... В сочельник у меня отошли воды, начались схватки, и ближе к вечеру я родила этот рождественский подарок. - Лиса перевела взгляд на дочь и улыбнулась. - Самые ужасные десять часов моей жизни. Но они того стоили.
- Хм... - Чонгук попытался вспомнить, что он делал в тот день. Кажется, с утра он немного занимался делами, но уже ближе к обеду все забросил и заперся в своей спальне с бутылкой виски, телефоном и цепочкой. Он помнил предыдущее Рождество, и что оно было таким же безрадостным, но у него была хотя бы возможность видеть девушку, в этот же раз он понимал, что такой роскоши он себе позволить уже не может. А она в это время была на родильном столе.
- С непривычки было тяжело управиться с ребенком, но я быстро освоилась. Да и помощников куча было - папа, Бэкхён, Роуз, Дженни даже... Юнги старался помочь. Чимин сначала избегал этого, но потом тоже решил попробовать. Денег было мало, я ведь не работала. Иногда было очень тяжело. Когда Мел болела или когда зубы начали резаться. Прям такое отчаяние было. Даже я тебя уже проклинать начала, потому что... Ну тут и ты тоже постарался. Папе часто нездоровилось. В общем, такой кавардак творился первый год... Не знаю, как я только не сошла с ума... - Лиса замолчала и опустила взгляд на свои руки на парапете. Задумалась о чем-то, закусила губу и сама себе хмыкнула. - Спустя год стало попроще, потому что я могла хоть ненадолго оставлять Мел с кем-нибудь из "нянек" и идти на подработку.
- А учеба?
- Ты так шутишь? - фыркнула Лиса, глянув на Чонгука. Она долго молчала, смотря ему в глаза. Так долго, что он все понял. Новый укол вины не заставил себя ждать. Добившись нужного результата, Лиса продолжила. - Об учебе можно было забыть. С работой тоже было сложно, меня никуда не брали. Подрабатывала я от случая к случаю, то есть, полученные деньги были не столько доходом, сколько редким бонусом к основному бюджету.
- Что ты делала?
- Все, за что платили. Убирала, мыла полы, на складах, иногда официанткой, разносчицей... И все в этом роде... - она снова замолчала. И Чонгук ничего не говорил, пытаясь бороться с очередным приступом вины и раскаяния. - Да... Я не этого ждала, когда шла в последний класс... Не думала, что буду читать пособие для поступления в ВУЗ, чтоб потом вспоминать из него обрывки, пока разношу почту или кормлю дочь.
- Прости. - все, на что его хватило. Она лишь тихо рассмеялась. - Если бы я знал... Почему Роуз молчала?
- Я попросила ее не говорить.
- Бред. Ладно ты, но она-то почему тебя послушала? Должна же она была понять, что ты не справишься.
- Вообще-то, я справляюсь.
- Да, работая официанткой и поставив крест на будущем развитии и карьере. - перебил он ее. Плохие эмоции взяли верх, Чонгук злобно фыркнул. Не на девушку, но на самого себя, понимая, что именно из-за него так сложилась ее жизнь.
- Роуз пыталась сказать тебе.
- Когда?
- Она звонила тебе по делу. А потом начала про меня говорить, но ты ее оборвал, сказал, что не хочешь ничего знать.
- Значит, отец был рядом, я не мог говорить. - предположил Чонгук. Лиса улыбнулась и закачала головой.
- Роуз об этом спросила. Ты сказал, что был один. Тогда она снова попыталась, а ты сказал, что уволишь ее, если она скажет хоть слово. "Не смей мне даже напоминать о ней, Роуз". Так ты сказал. - тихо проговорила она.
- Меня прослушивали. И... Я боялся, что если услышу что-то о тебе - сделаю какую-нибудь глупость, от которой ты пострадаешь.
- Почем мне было знать? В аэропорте ты унизил меня. Ты сказал, что врал мне и никогда не любил. И еще много чего ты сказал. И... Когда ты говорил с Роуз, у тебя был точно такой же голос.
- Откуда ты знаешь?
- Она звонила при мне. - Лиса вновь устало улыбнулась. Чонгук почувствовал судорогу в животе. Закусил губу и отвернулся. - Роуз психовала, говорила, что все равно заставит тебя выслушать. А я поняла, что это тебе не надо. Я была глупой и наивной дурочкой, которая поверила не тому человеку и теперь расплачивается. Роуз долго пыталась меня уговорить но... Сама виновата, сама буду расплачиваться... Ну и что, что не поступила, что поставила на себе крест. Зато у меня есть любимая дочка. И весь смысл моей жизни именно в ней. - Лиса никак не отреагировала на недовольство мужчины. Вновь посмотрела на копошащуюся в земле девочку и улыбнулась.
- А ты сама? - продолжал он уже спокойным голосом. - О себе думаешь?
- О чем ты?
- Ну... У тебя есть кто-нибудь? - этот вопрос был задан с небольшой опаской - хотя в доме и нет присутствия мужчины, он все равно может быть в жизни стоящей рядом девушки.
- Прекращай так несмешно шутить. У меня нет образования, нет денег, на руках маленькая дочь. А мне самой... Который час?
- Хм... - он глянул на часы. - 11 доходит.
- А мне самой 21 год. Кому я такая нужна? Минимум, до 26-и одна буду. - она снова посмотрела на него этим взглядом. Не обвиняющим, немного тоскливым, со слабым огоньком. Дополнила его такая же усталая улыбка.
- Зачем ты спросила время? - Чонгук решил перевести тему.
- Я родилась в 10:35.
- Не понимаю.
- Какое сегодня число?
- Я без понятия. Я из запоя только вчера утром вышел. А до этого недели две пил, не меньше. Билет мне секретарь заказывал.
- 17 июля.
- И... Стоп. - он понял, о чем она говорила. Не поверил сам себе. А она закачала головой.
- У меня сегодня день рождения. - улыбнулась Лиса.
- Хм... Поздравляю... - он не знал, что еще сказать. Она кивнула. - Я могу что-нибудь сделать для тебя? - она закачала головой. - Может, ты чего-то хочешь? - снова отрицание. - Мечтала где-нибудь побывать? - тот же ответ.
- У меня была одна мечта - чтобы ты вернулся и сказал, что все это была шутка, и что ты также любишь меня. Но это было давно, больше я не мечтаю.
- Но я же вернулся?
- Я ждала тебя три года назад. Ты опоздал.
- ... Может, съездим куда-нибудь?
- Чон, я работаю с девяти до восьми шесть дней в неделю. У меня ребёнок и дела по дому. Как ты думаешь, захочу ли я куда-то в свой единственный выходной день? При том еще, что дома надо порядок навести.
- Мама? - позвала негромко девочка. Она подняла глаза, почему-то грустные, и с надеждой посмотрела на Лису.
- Что, доченька? - тут же отозвалась она.
- Я не могу най-ти... Нет... - она грузно вздохнула и закусила свою маленькую, детскую губку.
- Ты же находила уже? И еще раз сможешь. Ведь ты у меня умница. Да?
- Да... - пробормотав это, Мелани немного передвинулась и продолжила копать в другом месте.
- Что она делает? - спросил Чонгук.
- Ищет червя.
- Зачем он ей? - он поморщился, представляя себе это извивающееся и гадкое создание.
- Интересно его посмотреть. Она уже как-то наткнулась на одного, но испугалась и выкинула. А потом захотела разглядеть, а уже не нашла. И откуда он тут взялся...
- В смысле? - не понял он. Лиса придвинулась к нему и шепнула.
- Тут нет червей.
- Почему ты ей не скажешь? И зачем шепотом? - он тоже говорил тихо.
- Она уже многое понимает, хоть и маленькая. Память у нее сейчас вообще отличная, слова с первого-второго раза запоминает. И обижается, когда ее обманывают. А не говорю, потому что так она хоть занята, и я знаю, что она ничего не вычудит. Могу заниматься делами и изредка ее проверять.
- Когда-нибудь же ей надоест?
- Бэкхён обещал принести червя из парка и подкинуть ей, а потом вместе его разглядывать. Дня через три. А пока пусть копается.
- Хм... Интересно... А она... Спрашивает про папу?
- Один раз спросила.
- И что ты ей сказала?
- Что он от нас уехал далеко-далеко. Причинно-следственные связи она еще строить не умеет, поэтому не спрашивает пока что, почему папа так сделал.
- А когда спросит?
- Скажу правду. Он нас бросил и уехал. Напомню, память у нее хорошая.
- Зачем ты так? - Чонгук смотрел ей в глаза, стараясь найти хоть какой-то светлый луч, который бы помог ему справиться с плохими чувствами. Но в ее взгляде все также была тоска, смирение и усталость. Лиса не ответила. - Что я могу сделать для нее?
- Ничего.
- Она и моя дочь тоже.
- Она у тебя появилась всего полтора часа назад.
- Неважно. Это мой ребёнок. Что мне для нее сделать? Я могу дать тебе деньги. Сколько нужно?
- Твои деньги? Те, что пропитаны героином, кровью и слезами невинных людей? Нет, спасибо, я не хочу растить дочь на чужой боли.
- У меня есть и легальные доходы, ты знаешь.
- Нет. Ни одного фунта не возьму.
- Почему? Я хочу помочь.
- Ты хочешь откупиться. Чтобы совесть не так мучила. Я не доставлю тебе такого удовольствия.
- Причем тут совесть? Она итак меня мучить будет, а моя помощь лишней не окажется, это точно.
- Хочешь помочь? Хм... - Лиса задумалась. Она повернулась спиной к парапету и оперлась на него, скрестив на груди руки. - Давай попробуем. Деньги мне не нужны, но если тебя так волнует финансовая часть - сделай "своей дочери" то, что ей нужно в ее два с половиной года. Справишься?
- Я попытаюсь. - проговорил он. - А что ей нужно?
- А вот это ты сам должен узнать. - улыбнулась Лиса. - Иначе какой толк в этом "задании", если я тебе правильные ответы скажу?
- Ладно, я понял. - Чонгук вновь стал смотреть на девочку. Откинув очередную горсть земли, она недовольно фыркнула и утерла лицо рукавом. Лиса так делала, когда у нее руки были грязными. - Она хоть чем-нибудь на меня похожа? Внешность твоя, повадки тоже.
- Она не ест овсянку, тебе мало? - с иронией сказала она.
- Лиса. - он посмотрел на нее. - Может, хватит? - она сделала вид, что задумалась, а затем отрицательно закачала головой.
- Говоришь, уже почти одиннадцать? Тебе лучше уехать, сейчас папа со смены вернётся.
- И что?
- Он обещал оторвать тебе все детородные органы. Еще тогда, три года назад.
- Боишься за меня?
- Не обольщайся. Я боюсь за больное папино сердце. Сделать тебе он ничего не сможет, но нервничать будет. Так что уезжай, пока его нет.
- Когда я смогу тебя увидеть?
- В мой следующий выходной.
- Через неделю? Раньше никак?
- Перед работой я ещё сонная и плохо соображаю. После - уже сонная и также плохо соображаю. К тому же, по будням дел больше, не до тебя будет.
- Я все же попытаюсь втиснуться в твое расписание. - сказав это, Чонгук стал медленно спускаться с лестницы. Остановился на последней ступени и обернулся. - Скажи, ты все еще любишь меня?
- Что? - Лиса слегка оторопела от этого вопроса. Скривившись, она смотрела на мужчину, пытаясь понять, что он спросил. Кажется, поняла, лицо разгладилось. - Не знаю. Я была слишком занята, чтобы думать об этом, так что... - пожала плечами.
- Понятно. А я люблю тебя. - бросив на нее последний взгляд, он спустился с последней ступени. Больше не поворачиваясь, медленно пошел к калитке.
Не задерживаясь ни на минуту, Чонгук вышел за пределы их участка, не глядя закрыл за собой щеколду (чтобы его дочь не смогла выбежать), сел в машину и тут же уехал. Он не разбирал дороги и не следил, куда едет. Просто смотрел на знаки, светофоры, крутил руль и нажимал педали. Всего его мысли остались в том доме, из которого он только что уехал. Рядом с ребенком на земле и его матерью, с крыльца следящей за малышкой. Кто мог подумать, что от одной близости у него появится ребенок? Немыслимо. И невозможно представить, что от него скрыли этот факт. А Лиса? Его маленькая Лиса вынуждена быть взрослой, слишком взрослой для своих лет. Она ведь еще толком не видела жизни, а уже должна запереться от всего мира, чтобы заботиться о ребенке. Такая уставшая, но еще не сломленная, что не могло не радовать. Значит, она сильная. Да он итак это знал.
Немного поколесив по городу, заново узнавая его, Чонгук поехал домой. Работать сегодня не было никакого желания, да и просто видеть Роуз не хотелось - с ней у него тоже будет серьезный разговор, он это знал. Она накинется на него и будет говорить все, что накипело за три года. А этого он сейчас вынести не мог. Ему итак хватило встречи, которую он так долго ждал. Жаль, что его там абсолютно не ждали, а когда увидели - не обрадовались и не бросились в его распростертые объятия, как он это себе представлял.
Чжиу разбирала его вещи из чемодана, с которым Чонгук прилетел, когда тот вошел в квартиру. Он быстро пересек коридор, гостиную, и направился в свою спальню. Заслыша приближающиеся шаги, женщина заговорила.
- Мистер Чон, как же вы неожиданно приехали! - громко заворковала Чжиу, расправляя на вешалке рубашку. Чонгук вошел в комнату и остановился у самой двери. Наблюдал за действиями домработницы. Закончив, она обернулась и посмотрела на мужчину. В глазах был блеск, на губах расцвела улыбка. По щекам прошел румянец. Определенно, Чжиу была рада его приезду. В мгновение вся радость пропала с ее лица, когда она увидела, в каком состоянии находился ее хозяин. Отрывисто вздохнув, она проговорила. - Что такое? - тут же подошла к нему и погладила по плечам. - Чонгук, что случилось? Какой-то бледный... Ты заболел? - в раз забылись все правила и фамильярности. Сейчас он был не ее начальником, холодным и расчётливым главой клана и крупной корпорации, а тем маленьким мальчиком, каким его помнила Чжиу. И хотя у нее тоже есть дети, Чонгука она воспитала, как родного сына, и его боль автоматически становилась и ее болью тоже. - Скажи мне, что такое? - все также ворковала Чжиу, но уже тихо и с участием на лице. Провела рукой по его щеке. - И худой какой... Не молчи.
- Скажи, я на самом деле такой ужасный, каким меня считают? - негромко произнес он, безучастно глядя на женщину. Она внимательно смотрела на него, приоткрыв рот.
- Конечно, нет, мой дорогой. Это же все для устрашения, ведь так? Ты не ужасный. Что-то случилось? Почему ты приехал?
- Я бросил любимую девушку и уехал в штаты. А сейчас я узнаю, что она родила. Она уже была беременна, когда я ее оставил. И мне никто не сказал об этом, потому что она не захотела. Получается, я так плох, если она мне ничего не сказала? - со слабой надеждой он смотрел на Чжиу.
- Ты серьезно? Боже... - она вновь погладила его по щеке.
- Она сказала, что ей от меня ничего не нужно. Я приехал ради нее, а она говорит, что я лишний. А еще... - начал было он бормотать, как маленький ребёнок, которого сильно обидели.
- Погоди, не все сразу. Пойдем, я тебя покормлю, а там и расскажешь.
Ковыряя вилкой в тарелке, Чонгук сбивчиво рассказал ей обо всем, что с ним произошло. Он не скрывал своих чувств, своей боли и переживаний. Говорил о своей депрессии и внутренних истериках, которые ему приходилось скрывать от отца, о стыде и безысходности, желании забыться и жалких попытках это сделать, редкой ревности, когда в полубессознательном от алкоголя состоянии представлял Лису с другим. Он сказал о тоске, долгих бессонных ночах, клиниках, где его лечили от алкогольной интоксикации, как он был счастлив, услышав заветное разрешение приехать. Он надеялся, что все будет, как раньше, как тогда. Но оказалось, что все иначе - она растит их общего ребенка, выбивается из сил, но все такая же гордая и неприступная. И она не простит ему своей разрушенной жизни. Не примет никакой помощи. И даже неизвестно, любит ли она его или нет, хотя его чувства все также живы, несмотря на три года страданий. Чжиу лишь вздыхала и гладила Чонгука по руке, не зная, что сказать. Она знала Лису, ее характер и нрав, и не представляла, чем может помочь своему подопечному.
День прошел в бессмысленных исповедях мужчины Чжиу, ее ободряющих словах и грубой перепалке с отцом. Ночью, уже лежа в постели, Чонгук вновь пережил все произошедшее с ним с момента расставания и вплоть до сегодняшнего дня. Находясь в одиночестве, он острее почувствовал себя беспомощным и ненужным в том любимом доме с небольшим забором, чтобы Мел не выбежала. Лисе теперь плевать, он это ясно понял. Она не вернется, и ему придётся сильно постараться, чтобы она хоть приняла его помощь. Упрямая и глупая девчонка, совсем не изменилась.
Чонгук думал так, не зная, что в это же самое время Лиса истерично рыдала в своей постели, с силой сжав зубами подушку, чтобы не разбудить своими всхлипами спящую рядом в кроватке Мелани. Все самообладание покинуло ее, стоило Ауди скрыться за поворотом. Быстро забежав в дом, девушка тут же упала в коридоре и зашлась в плаче, закрывая рот рукой, чтобы Мелани ничего не услышала. Любит ли она его? На протяжении трех лет она каждую ночь умоляла все сверхъестественные силы, чтобы Чонгук вернулся к ней. Не было дня, чтобы девушка не ждала любимого назад. Она была готова сама поехать к нему, если бы была уверена, что нужна ему, и если бы у нее на руках не было крошки Мелани. Дочь она обожала. Она была похожа на Чонгука даже больше, чем он мог подумать. И это девушка любила в ней даже больше, чем то, что внешне Мелани похожа на нее. Никакие проблемы не могли сравниться с ее чудесной детской улыбкой и заразительным смехом, ради них Лиса была готова на все. Она жила лишь ради дочери, стараясь дать ей все, что нужно. Она терпела все лишения и недомогания, превозмогала собственную боль и усталость, старалась отогнать гнетущие мысли о разрушенном будущем. Возможно, это было глупо, но по-другому Лиса не могла. И теперь, кое-как смирившись со своей участью, она вновь встречает человека, обрекшего ее на это. Он приезжает и говорит, что скучал и хотел увидеть ее. Что любит ее и хочет все вернуть. Если это была шутка - она слишком жестока для вымотанной девушки. Второй раз она не вынесет предательства. Тем более, что теперь она ответственна за жизнь, которую подарила. И сейчас, уже перестав вытирать нескончаемый поток слез, Лиса смотрела на чёрные тени в своей спальне и думала, что безумно хочет все вернуть, но не может подвергать опасности дочь.