Охотник

19

Как раны, открытые и часто подвергающиеся влиянию холодного воздуха, делаются более жестокими, так и душа согрешившая становится более бесстыдною, если пред многими обличается в том, в чем она согрешила. Не прибавляй же раны к ранам, объявляя согрешившего, но делай увещевание без свидетелей.

Моя рука ещё несколько раз прошлась по шелковистым волосам девушки. Я клянусь, я почти успел разглядеть каждый сантиметр ее лица, каждую неровную веснушку и едва заметные морщинки под глазами, что пересекали одну за другой. Затем, слегка дотронулся до ссадин на ее тонких запястьях, мысленно залечивая каждую.
Что-то заставляло меня остановиться и не делать больше лишних движений, но казалось, что я не мог совладать с собой. Я стоял над спящей фигурой, пытаясь отогнать те мысли, которые мне совсем не нравились. Но все было тщетно, с каждым движением мне хотелось сделать ещё и ещё одно. И это превратилось в замкнутый круг, пока его не прервали шаги за дверью и едва слышный кашель.
—Чон Гук, оставь ее в покое, дай отдохнуть.
Я развернулся к Хосоку, пытаясь разжевать слова, что он сказал. И правда, нужно бы оставить ее в покое, я слишком помешался на этой девчонке последнее время. Единственное, что меня волнует— это совесть. Да, и у меня она присутствует, и каждый раз, когда я смотрю на Лису, то понимаю, что все это дерьмо происходит из-за меня, и никто другой не причиняет ей столько боли, сколько это делаю я.
И сейчас я готов признать, что было бы куда приятней, если бы она кричала и билась в истерики, чем когда она лежит без сознания и изредка выдаёт странные звуки.
—Ты вколол ей обезболивающее?— спросил я, выходя из комнаты и, стараясь не создавать лишнего звука, слегка прикрывая дверь. Хосок кивнул.
—Джин усыпил ее, дабы спалить ее вместе с заводом.
—Я это и без тебя понял,—съязвил я, взмахнув руками в воздух, будто бы это самая очевидная вещь в мире. Меня сейчас нервировало буквально все. Неровное покрытие на кораллового цвета перилах, голос друга и даже та картина, что Кай купил в Калифорнии у палёного купца за тридцать два бакса, и повесил в холле прямо над плазмой. Спустившись на кухню, я включил электрический чайник. Пока вода закипала, достал готовый сэндвич с говядиной и твёрдым сыром, аккуратно распечатывая и перекладывая его на стеклянную тарелку. Я задумался. Задумался о том, что жизнь этой девушки, теперь ещё и ее подруги, никогда не будет прежней. Они, в каком то смысле, затянуты в этот проклятый водоворот криминала, в котором им будет очень сложно выжить, если они не будут под нашей защитой.
Как только чайник закипел, оповестив меня  красным огоньком на серебристом покрытии и большим количеством пара, исходящим из него, я залил кофе.
—Это сэндвич?—Феликс ткнул пальцем в мою тарелку, любопытным взглядом рассматривая содержимое. Я молча кивнул.
—В холодильнике есть остатки пиццы,— Хосок, по-своему хлопнул Феликса по плечу, усаживаясь на мягкий диван ко мне,—если ты хочешь перекусить,— уточнил кудрявый.
—Где блондинка, Феликс?— неожиданно, вспомнив про вторую особу, обратился я к Феликсу, который рылся в холодильнике в поисках пиццы.