Путеводная звезда

3. Путь к свободе

   Обеспокоенные глаза глядят сверху-вниз на блондинистого парня горящего в приступе мучительной агонии. Йеджи замирает перед неутешительной картиной несчастного страдальца, наблюдая за искривлённым множеством складок лицом, что опущено смотрит вниз, не в силах поднять собственное тело с земли. Рыжие локоны охватывает невесомый порыв прохлады, что пронизывает девичью плоть сквозь тонкую ткань её лёгкого платья. Подобно пламенным языкам те отрываются от мягких линий точёных плеч и перестают обрамлять хрупкое строение теплом своих шёлковых локонов. Вместо этого они развиваются по воле ветра, следуя его направлению и тихо спадают вниз, лёгким валом снова оседая на открытую спину, когда Йеджи опускается на колени перед видом неутомимого Хёнджина.

  Тот всё продолжает неумолимо давить ладонями горящие вески, опираясь локтями на изогнутые колени. Словно его постигло настоящее адское наказание и тот начинает терять рассудок под натиском ужасающих отголосков, что мелькают в хаотичном порядке, один то громче, то тише другого.

- Я.. - с нажимом сказал тот, так тихо, что Йеджи почти не расслышала о чём он хочет говорить. - я схожу с ума?

  Девушка услышала сквозь какую боль тот продолжал озвучивать эти слова, всевозможно стараясь утихомирить разгоняющуюся в голове мигрень. Но хриплые ноты вползали в каждый слог своей натужной глубиной и превращали обычный мужской голос в шипящий бас вырванный из самой гортани. Не сложно догадаться, что состояние Хёнджина далёко от умиротворённого.

  До мужского сознания начинают доходить всё более отчётливее посторонние звуки, что сквозь адскую мигрень приобретают более чёткое звучание. Фоновый шум, который искажается в сознании всё новыми переливами диких звонов, преображается в неясный гомон, всё ещё доносящийся слитно и неразборчиво, но уже более равномерно, что может служить доказательством, что весь этот гул в голове Хёнджина является лишь смесью перемешанных голосов.

  Йеджи молча наблюдает как невменяемое состояние парня, медленно, но продолжает заметно сменяться на более спокойную подавленность. Силуэт напротив перестаёт трястись как в мясорубке, что не может не радовать девичий глаз. Она тихо протягивает в чужую сторону руку, прижимаясь мягкой ладонью к взъерошенным волосам, чьи кроткие прядки торчат сквозь сжатые пальцы на пшеничной макушке. Хёнджин сразу же чувствует чужое прикосновение, что раздаётся по строению ощущением приземлившейся ему на голову холодной волны, призванной остудить пыл раздражённого ума.