тремор и травмы

МАРТ. Часть 18. На грани

- Ты серьезно?! Это математика?! Да это, блин, формулы для корабля космического, а не для какого-то там графика!

    Антон участливо кивает с самым, что ни на есть, страдальческим видом, и активно трясет передо мной разноцветными книжками для подготовки к экзаменам.

- Вот-вот! Так это еще только первая часть! А задачи какие! Пиздец!

Надо признать, данное слово как нельзя точнее характеризует степень готовности Шастуна к ЕГЭ. Как бы мне не было жаль Антона, про себя я отчаянно радуюсь, что для меня весь этот кошмар под названием «экзамены» остался далеко позади. Шастун же, как ученик с весьма и весьма скорбными познаниями в царице наук математике, с начала недели начал очень обеспокоенно штудировать онлайн-тесты по подготовке к ЕГЭ, все более явственно ощущая «запах жареного» при наступлении горячей весенней экзаменационной поры. Однако сегодня им в школе выдали новейшие сборники, задания в которых разительно отличались от тех, что он решал накануне. Это его и подкосило окончательно.

- Неужели кто-то реально разбирается во всем этом?

В его голосе столько страдания, что волей-неволей начинаю сопереживать, хотя отлично понимаю, что помочь ему в математике-то я точно не смогу. Все мои школьные знания уже давно запылились и восстановлению не подлежат, кроме разве что элементарных задач и таблицы умножения. Глядя же сейчас на невыговариваемые формулировки и засилье синусов и логарифмов, мне остается лишь искренне посочувствовать Антону.

    - Мне конец. Я ни за что не сдам эту хрень.

    - Время еще есть. Сейчас вас начнут очень активно готовить, может, факультативы какие введут. Все получится.

     Ответом мне становится его тягостное молчание и полный невыразимой боли взгляд.

    Антон живет у меня уже почти два месяца.

Сразу же по окончании терапии, я отвез его в свою квартиру, несмотря на все уговоры заехать в приют за оставшимися немногочисленными вещами. В этот ад больше не вернемся ни я, ни он, и пара забытых толстовок этого точно не стоят.

    В первые дни было немного неловко. Если не сказать – очень. Все, начиная от входа в подъезд и заканчивая дверью в квартиру и лестничной площадкой, вызывало слишком яркие и очень противоречивые воспоминания. Мы оба отлично помнили наше совместное пребывание здесь в прошлый раз. И обстоятельства, сопутствующие этому тоже. В проклятом лифте вдруг оказалось настолько тесно, что Антон едва ли не полностью вжался в противоположную от меня стену, а я еле-еле дождался нужного этажа, отчаянно не зная, куда деть глаза от нахлынувшего стыда. Несмотря на прошедшее время, воспоминания были слишком свежи.