Когда я встретил тебя, шёл дождь

6 часть

Арсений возвращается домой в восемь двадцать две. В девять семнадцать ему звонят из больницы, чтоб сообщить, что состояние Антона резко ухудшилось.

      В десять ноль одну врач фиксирует время смерти Антона Шастуна. Арсений, ещё десять минут протоптавшись в коридоре четвёртого этажа, спускается на улицу, садится на бетонные ступеньки, ведущие к запасному выходу, где людей не было, и закуривает.

— Всё, умер? — спрашивает его Антон, присев рядом.
— Да, — ответ тонет в булькающем звуке, а следом плечи трясутся в беззвучном рыдании. В дрожащей руке становится тяжело держать сигарету. Основание быстро намокает, но Арсений всё равно упорно затягивается. Его колотит крупная дрожь, а чёрные ресницы слипаются мгновенно, как от дождя. — Сука, а я верил, что ты выживешь. Верил, — хрипит он, а сердце внутри пытается разорвать грудную клетку, разбить рёбра, выпрыгнуть на грязный асфальт под ногами.
— Жалко, — соглашается выдуманный им Антон, поджав губы. — Так и не узнаем, любил я мидии в сливках и детективы, или нет… — раздосадованно произносит он. Арсения трясёт в молчаливой истерике. Он бросает сигарету под ноги и обе ладони с остервенением впечатывает в свои губы, лишь бы не закричать от боли. — Так сильно расстроился? — удивляется Антон, глядя, как Арсений не может найти себе места: покачивается на месте, дрожит, с силой жмурит глаза и скребёт ногами по асфальту, то вытягивая их вперёд, то прижимая к груди, как от ломки. — Зато встретил своего соулмейта, как и мечтал, — просиял Антон, довольный своим тонким замечанием. — Ну хватит, ты меня не знал даже… Я бы тебя любил, ты заслуживаешь. Реально любил бы. Но ты, конечно, дура-а-ак, — вздыхает Антон, подтянув ноги к груди и опустив подбородок на колени. — Ты должен был посмотреть, прежде чем переходить, — снова строго напоминает ему Шастун.
— Прости-и, — скулит Арсений, с остервенением ударяясь затылком о железную дверь позади себя и заводя за голову скованные спазмом пальцы, сжимая волосы на голове и с силой оттягивая их.
— Да мне то чё, я ж не настоящий, это ты себя прости за меня. За него. За Антона, — мрачно завершает Шастун, поднимаясь на ноги и уходя, оставляя Арсения в одиночестве.

      Арсений не помнит, как звали девушку, с которой он встречался в одиннадцатом классе, но он помнит, как несуществующий Антон кокетничал с ним в его квартире. Арсений не помнит, сколько лет он уже работает в офисе, но помнит, как звонко умел смеяться несуществующий Шастун. Арсений не помнит, как хоронят существующего Антона Шастуна и кто, кроме него, пришёл на похороны, но помнит, как встретил его, когда шёл дождь.

      Арсений себя простить не может, как советовал ему Антон, которого он придумал, лишь бы было легче, лишь бы не так больно от осознания, что он почти собственноручно убил своего соулмейта по собственной глупости и неосмотрительности. Арсений себя ненавидит.

      Мужчина, сидя на стуле в своей кухне, допивает чашку кофе, прекрасно зная, что после него точно не будет спать, а ведь пора бы — на часах время перевалило за одиннадцать. Тусклый свет от люстры выхватывает его силуэт и два предмета на столе. За окном блестит ночное небо. Арсений окидывает его недолгим задумчивым взглядом. Мужчина откидывается на спинку стула, отодвигает от себя белую чашку и придвигает отливающий стальным блеском пистолет. Вложив его в руку, он ощущает приятную тяжесть. Хорошее приобретение по глупости пять с лишним лет назад наконец-то пригодилось. Впервые, положив палец на курок, он ощущал не боязнь наказания за незаконное хранение оружия, а предвкушение: решится или нет?