Дикий

You were alone

Чонгук без сил осел на грязный пол, с сожалением посмотрев на осыпавшуюся стену, точнее на её остатки. В такой эмоциональной нестабильности и излишней агрессии он стал походить на брата и отца; в последнее время в жизни Чонгука все события начинали цепляться за бесконечную карусель вины и разочарования. Альфа остался по горло сыт происходящим. Казалось, что ещё немного, и он бы свихнулся под натиском тренировок, возложенной на плечи ответственности и мыслей об отцовстве.

Когда Чеён впервые увидела, во что принц превратил тренировочную, возмущалась без малого четверть часа. Тщетно попыталась вытащить стопку старых летописей и в очередной раз завела шарманку с причитаниями. И хотя для того, чтобы вернуть книги в библиотеку, теперь не нужно было совершать круговой обход и лишних усилий, омега всё равно не стала меньше ругаться. Она продолжила находиться в нескрываемом бешенстве.

— … да и потом, ты чуть не убил Минхо! — наконец вырвалось из груди Чеён, присаживающейся подле друга и достающей туз из рукава, — кто дал тебе право использовать магию во вред?

Принц резво откинулся на спину, пряча глаза за ладонями и тяжело вздыхая.

— Ну не убил же…

— Чонгук! — Принцесса беззастенчиво заехала кулаком по мужскому бицепсу, красноречивее некуда выражая своё мнение по этому поводу.

— Признаю, я поступил, как идиот, — сдавшись, сказал альфа и легко помассировал переносицу побитой рукой, — полнейший идиот. Но это даже не худшее.

— Ты чуть не убил одного из нас сложнейшим заклятьем. Что может быть хуже?

— Я, вроде как, обвинил Лису в измене. И в том, что ребенок от Минхо…

— Ты что?! — Чеён вновь несдержанно стукнула принца, с удвоенным усилием. На этот раз заставила издать отразившееся эхом от шести стен «ау». — Ты… Чёрт возьми, Чонгук, ты собираешься управлять королевством. В твоей крепкой черепушке хоть немного мозгов-то имеется?

Он задавал себе этот же вопрос на протяжении последнего получаса. Да что там, последних четырех часов. Постоянно прокручивал всё до и после того, как дал всей агрессии выплеснуться в ныне сложенную обломками стену. Чонгук так сильно жалел о каждом произнесенном слове, что с удовольствием забрал бы их обратно, если бы мог. Просто картинка целовавшихся Лалисы и Минхо свела его с ума, заполонила рассудок нездоровой яростью, прежде чем дала рационально подумать.