Интимные имена

— И кто первый? — твердо спрашивает Чонгук.

— Ну, давай ты.

— Нет, старшие вперед.

— Вот поэтому я и не люблю детей, — разочарованно произносит Чимин, а затем расстёгивает ремень.

Чонгук не успевает и слова вставить, как Пак разворачивается и спускает джинсы до бедер, а затем чуть приспускает трусы, позволяя лицезреть два упругих полушария и нанесенное на них имя. Чон ожидал, что его имя будет маленьким и аккуратным, прямо как у мамы, но оно напротив крупное, неровное, приплющенное сверху. Выглядит весьма грязно и как-то не очень эстетично, так еще занимает столько места, располагаясь чуть ниже копчика. Его можно получше рассмотреть, но для этого придется раздвинуть упругие ягодицы. Чонгук очень хочет и понимает, что не может этого сделать.

— Насмотрелся? — интересуется Чимин, оглядываясь через плечо.

«А если больше шанса не представится?» — спрашивает сам себя Чонгук и решается.

— Послушай, а я могу его потрогать?

— Что? «Потрогать»? Зачем?

— Имя немного плохо видно, надо, в общем, раздвинуть и посмотреть повнимательней.

— Ты извращенец, — отворачиваясь и роняя голову, цедит Пак, и Чонгук готовится к тому, что на этом их знакомство и закончится. — Все же это твое имя и ты имеешь право на него посмотреть. Только не сильно увлекайся. И аккуратно.

Прыгать от радости, потому что какой-то парень согласился дать потрогать свою задницу — абсурдно и глупо. Но это же парень, которого к Чонгуку привела сама вселенная (не без помощи Ким Тэхена). Как только Чимин дает свое согласие, Чон касается мягкой загорелой кожи и бережно гладит. Приятно. Он и не предполагал, что можно получить такое удовольствие, касаясь какого-то парня. Хотя это ведь парень не «какой-то», а тот самый. Чонгук вспоминает слова Тэхена после его встречи с Хосоком: «Сначала он показался для меня слишком взрослым, но как только я взял его за руку, то больше уже не смог отпустить». Гук проводит пальцами по своему имени и все явственней ощущает их связь. Буквы под подушечками пальцев горят и жаждут больше прикосновений. Он гладит написанное, разминает, увлекается так, что даже чуть царапает кожу ногтем. В голове простирается пустыня, а в сердце блаженное спокойствие, которое Чон не хочет терять. Но тут он сжимает ягодицы Чимина, пожалуй, чересчур резко, и тот издает глухой стон.