Бархатные реки

Часть 6

POW Пэ Джухён

— Ну что? Как свидание с моим братом? — парень подходит ко мне со спины, выдёргивает мой наушник, привлекая этим внимание, а после тянется к стакану, который находится у меня в руках. Я спешу отодвинуть от себя бумажную ёмкость с напитком, лишь бы Чон не дотянулся до неё. — Не бойся, я не ходячая зараза, так что не строй из себя брюзгу, — снова делает попытку, и я решаю позволить ему сделать глоток. Лицо Хосока меняется на глазах и становится удивлённым, когда жидкость попадает на язык, но не обжигает от высокой температуры, а оседает с приторным послевкусием — внутри был алкоголь, замаскированный под чай. — Это лучший утренний напиток, который я пробовал. Но с чего ты пьёшь так рано?

— Чтобы пережить твоё присутствие, — убираю плеер с наушниками в рюкзак и отбираю стаканчик у Чона, который улыбается, как чеширский кот, показывая мне все свои ровные и белоснежные зубы.

— Прости, — поднимаюсь с лавочки, находящейся во дворе университета, и слышу голос Хосока, пропитанный сожалением. Поворачиваюсь к нему лицом и сталкиваюсь с глазами, отличающимися от глаз Чонгука, — в них есть надежда и жизнь, в тех же плещется тьма, высасывающая всё живое и оставляющая после себя только пустоту, постепенно заполняющуюся страхом.

— Давай только без телячьих нежностей, — смотрю безразличным взглядом, потому что извинения мне его не нужны, даже если я не знаю, в чём он провинился передо мной. Я не хочу чувствовать ложное чувство вины.

— Джу, — парень поднимается со скамейки и приближается, снова забирая у меня из рук стакан. — Он не любит плохие привычки, — Чон демонстративно снимает крышку, прячущую содержимое, и наклоняет ёмкость с жидкостью вниз — из неё тонкой струйкой начинает литься кола, смешанная с виски.

— Ты тоже не идеальный.

— Здесь много камер, они могут поймать тебя за вредными привычками. Я помогу тебе выжить в нашей семье.

Смотрю на Хосока и хочу верить его словам, потому что одна я точно сломаюсь и собрать себя не смогу. Вчерашнее свидание с Чонгуком тому подтверждение. То, что он сделал с подростками, — ужасно, можно считать, он их освежевал, как животных, которых в скором времени подадут, как горячее блюдо на шведский стол. Только вот людей преподносят иначе — как высшее искусство.