Доктор красавчик

36

Я не могу не смеяться, видя, как Чон пытается устроиться в моей машине. Его длиннющие ноги никак не хотят вмещаться в пространство между сидением и приборной панелью, и он максимально отодвигает назад кресло. Оно скрипит, сопротивляется, но Чонгук, всё же, сдвигает его до максимума. Наблюдая за тем, как высоко располагаются его колени, и как его затылок «впивается» в потолок, я не выдерживаю и начинаю хохотать.
Только бы не обиделся.
  – Ты будешь гореть в одном костре с теми, кто шутит про то, что мою форму шьют по спецзаказу из длинных штор для школьных актовых залов! – Замечает мужчина.
  – Так реально говорят? – Захлёбываясь от смеха, спрашиваю я.
  – Только за моей спиной.
  – Прости. – Спохватываюсь я. – Но это реально очень смешно…
  – Согласен. – Он пытается пристегнуться. – Но смешнее, когда я пытаюсь купить себе джинсы, а самые длинные едва закрывают мне колени, или когда выбираю рубашку, и единственный экземпляр с нужной длиной рукавов оказывается пятьдесят восьмого размера и висит на мне, будто флаг. О, это очень смешно, да. – Улыбается Чонгук. – А уж что начинается, когда я пытаюсь выбрать себе обувь…
Я вытираю слёзы, выступившие от смеха.
  – А ты не пробовал играть в баскетбол?
  – Ушёл из-за травмы, но спасибо, ты угадала самый популярный вопрос, который мне задают мои пациенты. Легче предположить, что я спортсмен, чем доктор.
  – У вас шикарный рост, Чон Чонгук. – Признаюсь я, касаясь его плеча рукой. – В нужный момент он внушает пациентам благоговейный ужас, а… в другой, подходящий момент, очень даже… возбуждает.
  – Серьёзно? – Хмурится он.
Я ловлю себя на мысли, что обожаю, когда он вот так сводит брови. Люблю выражение его лица в этот момент, люблю каждую его чёрточку.
  – Серьёзно. – Киваю я. – Сильный, высокий, красивый мужчина. Должно быть, за тобой ходят толпы поклонниц? А пациентки… ну, да что там, взять, хотя бы, меня…
Он усмехается, опускает глаза и, кажется, даже немного печалится, но затем поднимает взгляд:
  – Ты – совсем другое дело. С тобой сразу всё как-то пошло… не по плану.
Вот оно.
То, от чего я буквально схожу с ума. Тепло в его голосе и шальные искорки во взгляде. В такой момент трудно удержаться и не поцеловать этого мужчину. Что я и делаю. Тянусь и мягко касаюсь его холодных губ. Нас обоих потряхивает от холода, и мы едва не стучим зубами, но поцелуй всё равно выходит горячим и сладким.
  – Но есть у тебя один бо-о-ольшой минус! – Сообщаю я, отрываясь.
  – Какой? – Настораживается доктор.
Я завожу двигатель, настраиваю печку и подношу к воздуховоду заледеневшие после прогулки пальцы.
  – Вы, высокие и красивые мужики, вечно сутулитесь. Это та-а-ак бесит!
  – Ну… – Задумывается он. – Трудно всё время смотреть на всех свысока.
  – Так и несите свою красоту гордо! – Говорю я.  – Когда ты шёл по коридору клиники, я провожала тебя взглядом и думала только об одном…
  – О чём же? – Нетерпеливо спрашивает он.
  – О том, как благородна твоя осанка, когда ты расправляешь плечи, и о том, как сексуальна твоя походка. – Подмигиваю я.
  – Да? – Его бровь приподнимается.
  – И да, и нет. – Смеюсь я. – Вообще-то, я больше думала о камне, который засел в моей почке, а не о твоём шикарном росте, но стоило тебе подойти ближе, как меня начинали больше волновать мои трясущиеся коленки и мой же заплетающийся язык!
  – Я ни разу не замечал, чтобы ты волновалась! Зато вот я…
  – А я волновалась!
  – Да брось! Это я постоянно подбирал слова и думал, что теряю профессиональную хватку!
  – Да ты был спокоен! Даже холоден со мной!
  – Кто? Я?!
И мы снова целуемся. А снежинки на наших волосах тают, превращаются в прохладные ручейки и сбегают вниз по нашим лицам.
А когда мы оказываемся у меня дома, Чонгук спрашивает:
  – Может, нам уехать куда-нибудь вдвоём на выходные? Как думаешь?
  – А тебя отпустят с работы?
  – Да. Думаю, смогу вырваться.
Мы только повесили верхнюю одежду, сняли обувь и теперь стоим в коридоре, смотрим друг на друга.
  – А куда ты хочешь поехать? – Взволнованно интересуюсь я.
  – А ты куда? – Улыбается он.
  – Куда глаза глядят. Мне всё равно, лишь бы с тобой.
Чонгук притягивает меня за талию и упирается подбородком мне в макушку.
Нам нужно лучше узнать друг друга, а то мы совсем не разговариваем. Вот и сейчас, я слышу, как бьётся его сердце, но не вижу его взгляда. Хочу спросить многое, но не спрашиваю: сколько ему лет, где он живёт, какое у него любимое блюдо, много ли у него друзей? Хочу спросить, есть ли у него ещё кто-то, и был ли. Столько вопросов, но я не решаюсь задать ни один – как будто ещё не время.
  – Чонгук … – произношу я, гадая, с чего бы начать.
  – Значит, так и сделаем. – Говорит он, и его горячие ладони касаются моих щёк.
Чон опускает на меня печальный взгляд, долго смотрит, и мои колени подгибаются от желания его поцеловать.
  – Рядом с тобой мне снова хочется дышать, – шепчет он, наклоняясь.
И его губы нежно приникают к моим.
«Снова?» Что значит «снова»?
Но остатки сознания растворяются в тумане желания, когда мы сливаемся в страстном поцелуе. Ему, может, и хочется дышать рядом со мной, а вот у меня перехватывает дыхание от этой близости.
Кажется, я никогда не испытывала ничего подобного ни к одному из мужчин. Я будто только сейчас начинаю жить – с этого момента. И в поцелуе, который вызывает сразу столько сильных чувств, переплетаются не только наши языки, но и тела, и сердца, и наши души. Я словно нашла того, кто идеально подходит мне по всем параметрам, и больше ничто не способно нас разъединить.
Чонгук  подхватывает меня на руки и относит в спальню.
Он торопится, а я задыхаюсь от желания продолжить начатое. В этом нет ничего рационального: всё, о чём я способна сейчас думать, это то, как он окажется со мной, на мне, во мне и завладеет мной во всех смыслах.
Возможно, это безумие. И я безумна – признаюсь! Но, наверное, самое сильное чувство никогда не бывает нормальным: это всегда что-то такое на грани здравого смысла и поехавшей крыши, на грани рая и ада, удовольствия и страданий, нежности и грубости. Это что-то такое же неоднозначное, как и сама Вселенная: никто не может точно ответить, что это, когда и откуда взялось.
Мы даже не раздеваемся до конца. Что-то расстёгиваем, что-то скидываем с плеч, что-то опускаем до щиколоток. Единственное, от чего я лихорадочно избавляюсь, это мои счастливые трусики, наличие остальной одежды никак не мешает нам падать в пропасть безумия.
Мы целуемся, и наши поцелуи больше похожи на жадные укусы. Мы задыхаемся, но при этом не забываем стонать и издавать какие-то странные, нетерпеливые звуки. Руки Чона сминают мою грудь под блузкой, настойчиво гладят живот, затем его пальцы ложатся на мои бёдра. Впиваются в них. И он рывком притягивает меня к себе.
Я беззвучно охаю, крепче стискиваю его плечи и принимаю его в себя.
Глубоко. Горячо. Тесно.
  – Извини, – хриплым голосом шепчет Чонгук, входя в меня до предела.
  – Продолжай, – молю я, подаваясь на встречу.
Всё моё тело взрывается от ощущений. Кажется, будто наэлектризован каждый сантиметр кожи. Будто оголён каждый нерв, будто во мне открывается какая-то новая гипер-чувствительность.
  – Хорошо. – И он продолжает.
Мы двигаемся в диком, лихорадочном темпе. На нас одежда, но я чувствую Чонгука всем телом, каждой своей клеточкой, изнутри и снаружи.
Мы судорожно вдыхаем и выдыхаем, отчаянно целуемся и исследуем друг друга руками. Наши поцелуи заглушают крики и стоны, которые могли бы напугать соседей. Ладони Чона скользят по моему животу, шарят в складках одежды, находят грудь, ласкают, и я закрываю глаза, снова теряясь в пространстве.
Пусть это никогда не заканчивается!
Но жёсткий ритм стихает, он становится медленным, и я кусаю мужчину в плечо, требуя вернуть всё, как было. Прижимаюсь сильнее, выгибаю спину, требовательно впиваюсь ногтями в его ягодицы, буквально вдавливая его в себя. Чонгук ускоряет темп, и я кусаю губы, чтобы не стонать в голос. Мужчина сжимает меня в объятиях, придерживает мои бёдра и входит ещё глубже, ещё сильнее. Быстрее.
Чёрт, чёрт, чёрт…
  Ох, ты Боже…