The call of Cthulhu

Пес

Они все не стихают, эти невыносимые звуки, эти кошмарные хлопки невидимых гигантских крыльев и отдаленный, едва слышный лай какого-то огромного пса они продолжают мучать меня. Это не сон, боюсь, даже не бред слишком многое произошло, чтобы у меня нашлось место спасительным сомнениям. Все, что осталось от Сент-Джона обезображенный труп; лишь я один знаю, что случилось с ним и знание это таково, что легче бы мне было самому раскроить себе череп, чем с ужасом дожидаться, когда и меня постигнет та же участь. Бесконечными мрачными лабиринтами таинственных видений подбирается ко мне невыразимо страшное Возмездие и приказывает безмолвно: Убей себя!

Простят ли небеса те безрассудства и нездоровые пристрастия, что привели нас к столь чудовищному концу? Утомленные обыденностью повседневной жизни, способной обесценить даже самые романтические и изысканные радости, мы с Сент-Джоном, не раздумывая, отдавались любому новому эстетическому или интеллектуальному веянию, если только оно сулило хоть какое-нибудь убежище от всепоглощающего пресыщения. В свое время мы отдали восторженную дань и сокровенным тайнам символизма, и экстатическим озарениям прерафаэлитов, и еще многому другому, но все эти увлечения слишком быстро теряли в наших глазах очарование и привлекательность новизны.

Мрачная философия декадентства была последним средством, которое еще могло подстегивать воображение, но это давалось лишь благодаря непрестанному углублению наших познаний и в первую очередь в области демонологии. Бодлер и Гюисманс скоро потеряли свою первоначальную привлекательность, и нам приходилось прибегать к более сильным стимулам, какие мог нам доставить только опыт непосредственного общения со сверхъестественным. Эта зловещая потребность во все новых и новых возбудителях и привела нас в конце концов к тому отвратительному увлечению, о котором и теперь, несмотря на весь ужас моего настоящего положения, я не могу вспоминать иначе, как с непередаваемым стыдом и страхом; к пристрастию, которое не назовешь иначе, как самым гнусным проявлением человеческой разнузданности; к мерзкому занятию, имя которому гробокопательство.

Нет сил описывать подробности наших ужасных раскопок или перечислить, хотя бы отчасти, самые жуткие из находок, украсивших кошмарную коллекцию, которую мы втайне собирали в огромном каменном доме, где жили вдвоем, отказавшись от помощи слуг. Наш домашний музей представлял собою место поистине богомерзкое: с каким-то дьявольским вкусом и неврастенической извращенностью создавали мы там целую вселенную страха и тления, чтобы распалить свои угасавшие чувства. Находился он в потайном подвале глубоко под землей; огромные крылатые демоны из базальта и оникса, оскалившись, изрыгали там неестественный зеленый и оранжевый свет, потоки воздуха из спрятанных в стенах труб заставляли прыгать в диком танце смерти полосы красной погребальной материи, вплетенные в тяжелые черные занавеси. Особое устройство позволяло наполнять разнообразными запахами воздух, поступавший через трубы в стенах: потворствуя самым диким своим желаниям, мы выбирали иногда аромат увядших лилий с надгробий, иногда дурманящие восточные благовония, словно доносящиеся из неведомых капищ царственных мертвецов, а порой я содрогаюсь, вспоминая теперь об этом страшный, тошнотворный смрад открытой могилы.