ᴛʜᴇ ᴍɪʀʀᴏʀ

ɪɪɪ

[Flashback]
Дом, в котором жила Чхве Бора достался ей по наследству от покойной матери, в прошлом будучи чем-то вроде фамильного дома, в котором предки Боры проживали еще с середины двадцатого века. Именно поэтому он выглядел таким шатким, затхлым, однако внутри был словно новым и очень красивым. Старая мебель с вырезанными на дереве искусными узорами, кружевные занавески, древние дубовые столы, фарфоровая посуда, а в гостиной — старое овальное зеркало с бронзовой оправой, что тоже была узорчатой: по металлу ползли виноградные лозы с листьями и даже ягодками, кое-где были заметны капли от только что прошедшего дождя...

Первые два дня с матерью для Юджин прошли просто отлично. Девочка была очень счастлива, что наконец встретилась с мамой, а та, в свою очередь, благодарна дочке за то, что приехала, пожертвовав комфортом, что был бы у нее, живи она с отцом. Из той школы, где Ю училась до переезда, документы пришлось забрать и заняться поисками новой, как можно ближе к лесному дому, чтобы у старшей Чхве была возможность отвозить туда дочь с утра перед работой.

На третий день, когда организационные вопросы были почти решены, в дом Чхве пожаловал какой-то мужчина. Судя по всему, Бора была с ним хорошо знакома, раз обращалась к нему на «ты» и позволила ему себя обнять.

— Знакомься, Юджин, это Ким Сынмин, твой новый папа, — сказала мама, после чего мужчина снова обнял ее и поцеловал, а девочке кивнул и подмигнул.

С этого момента начались дни скуки и полного одиночества для Чхве Юджин.
[End of Flashback]

Шатенка, заходя в свою комнату, уже сжимала кулаки от злости к своей матери. Если бы не этот Сынмин, мама не была бы такой, если б не он, Юджин была бы счастливым ребенком, подростком, а не коротала бы дни в этой отвратительной больнице, где что не человек, то мразь, причем не важно — медицинский это персонал или же кто-то из пациентов.

Когда девушку наконец оставили в покое и стало на порядок тише, она сунула руку под подушку, нащупывая там гладкую обложку.

[Flashback]
Девочка сидела одна в огромной гостиной, играя со старыми фарфоровыми куклами, что успели за несколько десятков лет покрыться слоем пыли, в каких-то местах их «кожа» треснула, тушь, которой были нарисованы глаза, размазалась, а волосы где-то запутались, следом выпадая из головы клоками. Однако играя с «мертвыми» куклами она даже не думала испугаться всего этого, что сделали бы на ее месте сверстники. В доме стояла гробовая тишина — девочка была совершенно одна.