Пятьдесят Оттенков Серого. Елизавета | Ирина. |Part 1|.

Часть 3.

На её губах мелькает тень улыбки, а глаза сияют от смеха, как будто она наслаждается какой то, одной ей понятной шуткой.
- Я тут случайно оказалась поблизости и решила сделать кое какие покупки. Рада снова видеть вас, мисс Лазутчикова.
Её голос теплый и низкий, как растопленный черный шоколад... или что то в этом роде.
Я встряхиваю головой, чтобы собраться с мыслями. Сердце выстукивает бешеный ритм, от пристального взгляда серых глаз я почему то краснею как маков цвет. В её присутствии у меня сразу отнимается язык. Мне казалось, что она просто симпатичная. Но это не так. Елизавета Андрияненко просто потрясающе, умопомрачительно красивая. И она стоит здесь, в магазине строительных товаров «Клейтонс». Ну и дела. Наконец ко мне возвращается способность думать.
- Ира, меня зовут Ира, - бормочу я. - Что вам показать, мисс Андрияненко?
Она снова улыбается так, словно ей известен какой то большой секрет. Глубоко вздохнув, я напускаю на себя вид прожженного профессионала - «я уже сто лет работаю в этом магазине». У меня получится.
- Для начала покажите мне кабельные стяжки, - произносит она. Взгляд серых глаз невозмутим, но задумчив.
Кабельные стяжки?
- У нас есть стяжки различной длины. Показать вам? - отвечаю я тихим прерывающимся голосом и приказываю себе: «Соберись, Лазутчикова».
Красивые брови миссис Андрияненко немного хмурятся.
- Да, пожалуйста, мисс Лазутчикова, - отвечает она.
Я выхожу из - за прилавка и стараюсь держаться как ни в чем не бывало, но на самом деле сейчас у меня в голове только одна мысль: лишь бы не упасть. Ноги внезапно превратились в желе. Как хорошо, что я сегодня надела свои лучшие джинсы.
- Это в электротоварах, в восьмом ряду. - Мой голос звучит чуть радостней, чем следует. Я смотрю на неё и сразу же об этом жалею. Черт, какая же она красивая.
- Только после вас, - произносит Лиза, сделав мне пригласительный жест рукою с безупречным маникюром.
Мне трудно дышать: сердце бьется у самого горла и вот вот выскочит изо рта. Я иду по проходу в секцию электрооборудования. Как он оказался в Портленде? И что ему надо в «Клейтонсе»? Крошечный, незагруженный уголок моего сознания - вероятно, расположенный в основании продолговатого мозга - подсказывает: «Она здесь из за тебя». Нет, ерунда, не может такого быть! Зачем я могла понадобиться этому красивому, богатому человеку с изысканными манерами? Мысль кажется мне нелепой, и я выкидываю ее из головы.
- Вы приехали в Портленд по делам? - спрашиваю я, и мой голос срывается на визг, как будто мне прищемило дверью палец.
«Черт! Ира! Постарайся успокоиться!» - внушаю я себе.
- Заехала на экспериментальную ферму Вашингтонского университета, расположенную в Ванкувере. Я финансирую кое какие исследования в области севооборота и почвоведения, - ответил она равнодушно.
Видишь? А вовсе не для того, чтобы найти тебя, смеется надо мной мое подсознание, громко, гордо и недовольно. Я выкидываю из головы дурацкие непрошеные мысли.
- Это часть вашего всемирного продовольственного плана?
- Что то вроде того, - признается Андрияненко, и её губы изгибаются в полуулыбке.
Она изучает имеющийся у нас выбор кабельных стяжек. Что она намерен с ними делать? Она не похожа на домашнего умельца. Её пальцы скользят по выложенным на полке упаковкам, и по какой то необъяснимой причине я не могу на это смотреть. Андрияненко наклоняется и выбирает пакет.
- Вот эти подойдут, - говорит она с заговорщической улыбкой.
- Что нибудь еще?
- Да, мне нужна изолента.
- Вы делаете ремонт? - Слова вылетают у меня прежде, чем я успеваю подумать. Конечно, она может нанять рабочих, да и наверняка у неё есть специальный отдел.
- Нет, это не для ремонта, - отвечает она и хмыкает, и я с ужасом понимаю, что она смеется надо мной.
Что во мне смешного? Я не так одета?
- Сюда, пожалуйста, - в смущении бормочу я. - Изолента в товарах для ремонта.
Андрияненко идет за мной следом.
- А вы давно здесь работаете?
Почему я так нервничаю в её присутствии? Я чувствую себя четырнадцатилетней девочкой - неловкой и чужой. Равнение прямо, Лазутчикова!
- Четыре года.
Мы пришли, и, чтобы отвлечься,я наклоняюсь и достаю два мотка изоленты из тех, что у нас есть.
- Я возьму вот эту, - мягко произносит Андрияненко, указывая на более широкую, которую я ей протягиваю. Наши пальцы на мгновение соприкасаются, и снова я ощущаю разряд электрического тока, словно дотронулась до оголенного провода. Я чувствую, как импульс проходит по моему телу и исчезает где то в глубине живота, и непроизвольно задерживаю дыхание в отчаянной попытке вернуть себе душевное равновесие.
- Что нибудь еще? - интересуюсь я внезапно охрипшим голосом.
Её глаза слегка расширяются.
- Наверное, веревку, - произносит она хрипло, прямо как я.
- Сюда, пожалуйста. - Я наклоняю голову, чтобы скрыть смущение, и иду вдоль прохода. - Какую именно веревку? У нас есть синтетические и из натуральных волокон... бечевка... шнур...
Я замолкаю под взглядом её потемневших глаз. Черт!
- Отрежьте мне, пожалуйста, пять ярдов из естественных волокон.
Трясущимися пальцами я отмеряю по линейке пять ярдов, чувствуя на себе прожигающий взгляд. Я не смею поднять глаза. Господи, ну почему я так трясусь? Достав из заднего кармана джинсов канцелярский нож, я отрезаю веревку и аккуратно ее сматываю прежде, чем завязать скользящим узлом. Каким то чудом ухитряюсь при этом не оттяпать себе палец.
- Вы были в скаутском лагере? - спрашивает она, и её лепные чувственные губы изгибаются от удивления. «Не смотри на её рот!» - приказываю я себе.
- Нет, военно полевые игры - это не мое, миссис Андрияненко.
Она поднимает бровь.
- А что же вам нравится, Ирина? - В мягком голосе вновь слышна затаенная усмешка.
Я поднимаю на неё глаза, не в силах произнести ни слова. «Постарайся держать себя в руках, Ира», - буквально умоляет мое измученное подсознание.
- Книги, - шепчу я, но моя душа так и рвется сказать ему: «Вы! Мне нравитесь вы!» Я сразу же отбрасываю подобные мысли, в ужасе от того, что позволила своему внутреннему «я» зайти слишком далеко.
- А какие книги? - Она наклоняет голову набок.
Ей то какая разница?
- Ну, обычные. Классика. Британская литература в основном.
Андрияненко трет подбородок длинным указательным пальцем, как бы обдумывая мой ответ. Скорее всего, ей просто скучно, и она пытается это скрыть.
- Вам нужно что нибудь еще? - Надо сменить тему: пальцы, касающиеся лица, меня ужасно отвлекают.
- Даже не знаю. А вы что посоветуете?
«Ну как я могу посоветовать? Я ведь понятия не имею, чем вы занимаетесь», - едва не срывается с моих губ, но вслух я интересуюсь:
- Вы собрались что то мастерить? - Я краснею, и глаза мои почему то сами опускаются на её облегающие джинсы. - Купите рабочий комбинезон, - продолжаю я, понимая, что уже не могу контролировать слова.
Она поднимет бровь: очевидно, я опять её насмешила.
- Чтобы не испачкать одежду. - Я делаю неопределенный жест в сторону её джинсов.
- Ее всегда можно снять, - ухмыляется Андрияненко.
- Хм. - Я чувствую, что мои щеки снова заливаются краской. Наверное, я сейчас цвета коммунистического манифеста. «Хватит болтать. Прекрати болтать немедленно», - приказывает подсознание.
- Возьму ка я парочку комбинезонов. А то, не дай бог, одежду испорчу, - говорит она без всякого выражения.
Я представляю себе Елизавету Андрияненко без джинсов и тут же стараюсь избавиться от этого видения.
- Что нибудь еще? - пищу я, протягивая ей парочку синих комбинезонов.
Она не обращает внимания на мой вопрос.
- Как продвигается ваша статья?
Наконец то нормальный вопрос, без всяких намеков и экивоков... вопрос, на который я могу ответить. Я хватаюсь за него крепко обеими руками, как за спасательный плот, и честно отвечаю:
- Статью пишу не я, а Вероника. Мисс Кошкина. Моя соседка по комнате, начинающая журналистка. Она - редактор студенческого журнала и страшно переживала, что не смогла приехать сама, чтобы взять у вас интервью. - Я ужасно рада, что наконец то можно передохнуть от её двусмысленных замечаний. - Статья получилась отличная, только Ника расстраивается, что у нее нет ваших фотографий.
Андрияненко поднимает бровь.
- А какого рода фотографии ей нужны?
Неожиданный ответ. Я качаю головой, потому что не знаю.
- Ну хорошо, япока здесь. Может, завтра... - Она умолкает.
- Вы согласны на фотосессию? - Я опять взвизгиваю. Ника будет на седьмом небе от счастья, если я сумею это провернуть. «И ты сможешь снова увидеть её завтра», - тихонько нашептывает темный уголок моего подсознания. Я отбрасываю эту глупую, несуразную мысль.
- Ника ужасно обрадуется... Если, конечно, мы найдем фотографа. - Я так довольна, что расплываюсь до ушей.
Андрияненко открывает рот, словно ей не хватает воздуха, и хлопает ресницами. Какое то мгновение она выглядит потерянной. Земля сдвигается с оси, и тектонические и литы смещаются со своих мест.
О боже! Кажется, Елизавета Андрияненко обескуражена.