Как будто счастье озарило. Такого и не было никогда, чтобы Тэхену настолько хотелось просыпаться по утрам и ставить себе цель на день. Не просто выжить, вытерпев очередной натиск родительского недовольства, что подается с каждым началом дня как избитый завтрак, от которого уже тошнит, но выбора нет, нужно жрать. Обычно Тэхен всем сердцем ненавидит новый день, который, только начав, хочет закончить поскорее. Серый фильтр теперь выявляет краски, вытекающие из меняющихся эмоций Тэхена. Он как через стекло слышит приглушенные голоса родителей, что снова рассказывают о его ужасном поведении и о том, что он недостаточно старается. Они пытаются пробить толстое стекло, донести, не понимая, что их сын до отказа забил свою голову мыслями о человеке-спасении, поэтому на другое у него места там нет.
Чонгук.
Тэхен не успевает открыть глаза, как в только пробудившемся сознании легким ветерком проносится это имя — первое, о чем он думает, начав день. Затем, только разлепив веки, сразу же хватается за телефон и солнечно улыбается, как никогда, кажется. На дисплее (по теперь уже традиции) сообщение от Чонгука. И неважно, напишет он что-то обыденное о том, что делает или какая погода, Тэхен все равно будет сиять, обещая себе лучший день после его сообщения.
«Доброе утро, Тэ, надеюсь, ты хорошо поспал» — написано в смс, а Тэхен прижимает телефон к груди и не перестает улыбаться.
Слишком легко стать зависимым от света, когда всю жизнь жил во тьме. С Тэхеном именно так. Он на такой высокой скорости летит прямиком к солнцу, что самому страшно. А вроде и хорошо, чертовски хорошо, потому что иначе тут быть не может. Жизнь наполнилась чем-то важным, стала иметь смысл. Тэхен тащил себя вперед насильно, держа за шкирку, стирая слезы, глотая черное как слизь отторжение родителей, не научивших теплу. Видимо, сами не учились. Тэхену брать пример было неоткуда. Куда бы он ни шел в его поисках, мать и отец тут же выставляли ограждения перед самым носом, возвращая обратно. Поэтому ни в друзьях, ни в любимом человеке, ни в ком-то еще Тэхен не мог найти такое запрещенно-прекрасное тепло. Зато теперь...
— Ты опоздаешь, — врывается Эрин холодным мерзким дождем в его безоблачное утро, распахнув дверь спальни, которую Тэхен забыл запереть перед сном. — Чего развалился? — ее глаза-лазеры сканируют сына, который сразу же прячет свою улыбку за маской безразличия, поворачиваясь к матери лицом. Ей нельзя это видеть, нельзя знать, что у Тэхена остались еще светлые чувства к этому миру (к конкретному миру), иначе ей будет, что еще разрушить.
