Ждать тебя

Я заключил её в крепкие объятия, плотно прижимая к себе и вдыхая родной запах. Она угнездилась в моих руках и прижалась щекой к моему плечу.
- Я буду писать тебе каждую свободную минуту, обещаю, - прошептала она.
А через мгновение нам пришлось расцепить объятия. На её щеках блестели дорожки слёз, и глаза были красными и какими-то больными. Колёсики её чемодана звонко застучали по полу. Она обернулась и помахала рукой на прощание, даря мне свою ласковую грустную улыбку. А потом исчезла за дверями. Её самолёт поднялся в воздух, унося с собой самого дорогого мне человека. Унося обещание скорой встречи, оставляя моё сердце сжиматься от тоски и боли по ней.
Она так и не написала мне. Ни на следующий день, когда её самолёт уже точно приземлился в месте назначения. Ни через несколько дней, когда она уже точно устроилась в чужой стране. Ни через неделю, когда она пережила акклиматизацию и начала вливаться в новую жизнь без меня. Ни через месяц, когда я уже не ждал от неё вестей.
Я оставил ей сотни коротких сообщений в первую неделю с расспросами о её новой жизни, самочувствии и новых знакомствах. Без ответа остались бесчисленные звонки. Она приходила ко мне только во снах, дразня и травя тоскующую душу. Я жил в ожидании, бросаясь к телефону каждый раз, когда слышал оповещение о новопришедшем сообщении.
Я убеждал себя, что, возможно, у неё просто нет времени или она потеряла телефон, а мой номер так и не сумела выучить наизусть. Я отправлял ей сообщения электронной почтой, но и там они висели мёртвыми и никому не нужными, не удостоенными ответа. Я понял, что все мои попытки с ней связаться бессмыслены, когда кто-то из наших общих друзей проговорился, что говорил с ней недавно, и она передавала «привет» и сказала, что у неё всё прекрасно. Оказывается, она с успехом вливается в новое общество, обзавелась кучей новых друзей и совсем не скучает по старой жизни. Совсем не скучает по жизни со мной. Она, конечно, так не сказала, но это словно читалось между строк. Она так и не написала мне.
Сначала я скучал по ней. Скучал до безумия. Скучал так, что, просыпаясь утром, долго лежал в кровати без движения, мысленно говоря с ней. Внутри меня она смеялась, приклонив голову мне на плечо, и жалась ко мне, как ласковый котёнок. В моих мыслях она шептала мне, о том, как безумно скучает и плачет каждую ночь, как невыносима ей наша разлука. В моих мыслях она со смехом рассказывала мне о своих новых знакомых, и с грустью о том, как ей снова хочется просыпаться в нашей маленькой квартирке в моих объятиях от лучей солнца, бьющих в глаза. Мы так и не купила с ней шторы. В моих мыслях она всегда отвечала мне. Но в реальности всё было не так. Телефон молчал.
Потом я злился на неё. Злился, и сколько не искал, никак не мог найти хотя бы одну причину такого её поведения. Я снова и снова прокручивал в голове наш последний с ней разговор, и воспоминание об её обещании остро резало моё сердце. Я больше не ждал её, но в глубине души всё-таки надеялся, что она напишет мне. Просто объяснит, что произошло. И, возможно, я пойму. И, возможно, я найду в себе силы простить её. И, возможно, мы сможем всё вернуть на круги своя. Но она не написала мне ни строчки. И даже простого «привет» ни через кого не передала.
Потом я возненавидел всё, что было связано с ней. Всё в нашей квартире напоминало об уюте, созданном её руками для нас двоих. Посуда с сиреневыми бабочками, парные кружки, тапочки, банные халаты, постельное бельё, её не закончившийся шампунь, который она не стала забирать с собой, тушь для ресниц, расчёску – я всё выбросил в гневе. Отнёс в мусорный бак. А потом долго сидел на диване и рассматривал заколку-стрекозу, как-то выпавшую из мусорного пакета и оставшуюся сиротливо лежать посередине комнаты. Она будто бы тоже скучала по ней. Рука не поднялась выбросить.
Потом я купил шторы. Просто, чтобы, просыпаясь от ярких лучей солнца, больше не искать одинокой рукой её по постели и не надеяться, открыв глаза, встретить её приветливый взгляд. Все наши общие знакомые как-то незаметно отдалились и исчезли из моей жизни, вместе с ней. Стали реже звонить и писать, а после и вовсе ушли, забирая с собой воспоминания.
Я методично избавлялся от всего, что напоминало мне о ней. А через полгода сам удалил её номер телефона из своей электронной телефонной книги. Вот только из памяти так же просто его стереть не смог.
Всё начинало налаживаться. И я неожиданно понял, что освободился и больше не живу в перманентном ожидании её. Больше не слышу во снах её голоса и не чувствую чуть горьковатый запах её духов. Больше не оборачиваюсь на улице, случайно услышав её имя. Больше не скучаю по ней. Я отпустил её. И всё, что осталось – это тусклая заколка-стрекоза, одиноко ютившаяся на полке моего шкафа, с которой я периодически смахивал пыль.
Мы встретились с ней случайно почти два с половиной года спустя. Столкнулись нос к носу у дверей когда-то нашей любимой кофейни. Она была всё та же, с озорными глазами и родными малиновыми губами, пахнущая горькими духами и солнечным светом. Улыбнулась беззаботно и помахала рукой, будто и не было этих разрушительным лет, наполненных попытками вытравить её из моей памяти.
Кофе теперь уже не был таким сладким и пьянящим как раньше, оседал на губах горьким песком. Она с улыбкой рассказывала о своей жизни и работе там. Без меня. И гордо светила обручальным кольцом на левой руке. Я слушал и кивал. Внимательно слушал и кивал, выдавливая из себя приветливую улыбку. А в голове крутился только один вопрос.
Когда я перебил её, она лишь удивлённо захлопала глазами и, равнодушно пожав плечиками, ответила:
- Я не думала, что ты будешь ждать.