Светало. Небо было прозрачное и чистое, и на нём ясно вырисовывались ветви акаций.
Сколько таких ранних рассветов успела встретить Гуля за время своей подготовки к экзаменам!
Обливаясь холодной водой в ванной комнате, Гуля думала:
«Теперь было бы уж совсем позорно сдать не на „отлично“, когда я комсомолка. Как я им всем в глаза посмотрю?.. Ух, страшно!»
От холодной воды и волнения Гулю стало трясти как в лихорадке. Она принялась быстро вытираться мохнатым полотенцем.
«А дрожать как осиновый лист тоже, конечно, глупо. С восьмиметровой вышки прыгнула – и ничего, уцелела. Ну, а на экзамене, что бы там ни вышло, голова, во всяком случае, останется на плечах. Хоть и пустая, какая ни на есть, а голова…»
Гуля быстро сделала несколько гимнастических упражнений, оделась, поела на кухне и вышла из дому.
Фрося проводила её до порога и долго ещё стояла на площадке лестницы, глядя через перила вниз.
На тихих, прохладных улицах ещё не было ни души. Одни только дворники в белых фартуках мели тротуары.
«И виду никому не покажу, что сдрейфила немножко, – думала Гуля, бодро шагая по улице. – Вот сделаю такое лицо, и никто не догадается, что на экзамен иду. А всё-таки счастливые дворники, что им не надо сдавать физику!..»
И она взялась за ручку школьной двери.
В конце длинного коридора у маленького столика сидел, подперев ладонями сизые старческие щёки, школьный сторож дядя Опанас. Старик дремал.
Услышав шаги, он вскинул голову.
– А, пташка ранняя! – улыбнулся он Гуле.
– Здравствуйте, голубчик, дядя Опанас, – сказала Гуля и присела на подоконник. – Какие дни чудесные стоят! А из-за этих экзаменов сидишь и паришься в душной комнате. Тут бы на Днепр поехать…
Старик кивнул головой.
– Ничего. Ще богато буде ясных днив. Днипро ни-куды не динеться.
Гуля дружила с дядей Опанасом. Она носила ему из дому табачок, писала под его диктовку письма внукам в Полтаву. Но не за это любил и уважал её старик, а за то, что она была «розумна дивчина». Уж если возьмётся за какое дело, так нипочём не бросит.
