Гонки

1.

Когда всё шло не по плану, мне больше всего нравилось трусливо сбегать. Вот так просто и постыдно.

Я был юн и глуп; считал, что всегда смогу уютно ютиться на переднем пассажирском, грея уши под чужие рассказы сквозь шум дороги или английские песни, почти ни слова в которых я не понимал.

Я полностью доверял свою жизнь и ситуацию на дороге водителям, довольствуясь тем, что есть, и никогда не собирался занять их место. Садясь в машину, отслеживая взглядом то пёстро, то плавно меняющиеся пейзажи, я не ощущал времени. Это было самым лучшим в дорожных путешествиях. Если не считать еду на заправках, имеющую свою особенную магию.

Ещё мне очень нравилось сбегать с ним. Его машина была особенно удобной не только для длительных поездок, но и для поцелуев.

Я никогда не забуду эту его тупую, брошенную наскоро фразу, которая и по сей день бессовестно живет в моей голове:

— Я либо привык, либо тебе очень идёт быть в моей машине, — несколько минут назад мы сделали остановку, чтобы немного отдохнуть. Прижатый моим весом, Чонгук сидел на сидении и смотрел мне прямо в глаза, а я тонул. В очередной раз. После поцелуев его дыхание сбилось, как и мое, и столь тёплые слова, сказанные сквозь почти отсутствие кислорода, буквально выбили мое сердце. Настолько они мне показались в данной обстановке личными. Руки, покоившиеся до этого на шее Чонгука, непроизвольно сильнее сжали мягкую кожу. Я воспроизвёл каждое словечко с той же интонацией у себя в голове. Краска мгновенно дошла до моих щёк, как и принятие сказанного.

— Дурак, — это правда всё, что я смог выдавить из себя, в спешке покидая уже нагретые мной бёдра, чертыхаясь и ударяясь о каждый близлежащий элемент авто.

Проблема была в том, что мне тоже нравилась его машина и он. Но мне отчаянно не хотелось привыкать к ним обоим, ведь это значило, что однажды, когда я в последний раз захлопну эту дверь, мое сердце разобьётся в дребезги.

Я выбрал рассматривать свои пальцы, а не пугать его тревогами.

Время шло, я всё больше привыкал держать его за руку, понимать что-то о деталях машины, слышать своё имя из его уст. С такой щемящей нежностью ещё никто не произносил эти пять несчастных букв.

Но никто не давал никаких гарантий.

Будучи в одном салоне, с бегущими километрами Чонгук уносился вперёд, а я будто бы оставался позади. Не поспевал за ним.