Сводные

1

Они все сверлят и сверлят. С утра до вечера пронзительно дзы-ы-ы-ы. Бр-бр-хр-хр-дзы-
ы-ы-ы.
Что-то такое. Я не могу точно воспроизвести. Нехорошая квартира. Как раз пятый этаж.
Долбят, колотят, снова сверлят.
И если ремонт хоть как-то еще можно вытерпеть, то русский рэп, что разбавляет
концерт молотка и дрели — нет сил. Бал сатаны в современных реалиях. Увольте, убейте,
заткните бананами уши, что угодно сделайте, но вырубите бесконечный поток мата про
жизнь за решеткой и всаженных водил.
Вяло чищу зубы.
В зеркале припухшее со сна лицо и спутанные темные волосы. Раковина вибрирует под
моей ладонью. За стеной басит, у нас дома гудит.
Глупо пританцовываю на месте и корчу рожи отражению.
Я теперь тоже умею чего-нибудь такое зачитать — спасибо новым соседям за
ускоренный рэп-курс. Вот, хоть прям сейчас. К примеру: вы приехали несколько дней назад,
вы превратили мою жизнь в ад. Вы, может, думаете, что я шучу? Кем бы вы ни были, я вас
скоро придушу. Йоу.
Забывшись, ударяю по десне зубной щеткой. Громко ойкаю, прижимая ладонь к щеке.
Музыка за стеной орет. Я молча отплевываюсь розоватой пеной — пастой, смешанной с
тонким ручейком крови.
Ладно, этот батл мной явно проигран. Всухую.
— Валя, ты заснула? Ты на часы смотрела? Опоздаешь ведь, — мама требовательно
стучит в дверь ванной.
Чувствую характерный привкус железа. Полощу рот, другой рукой поворачиваю
защелку.
— У тебя там телефон разрывается, — мама останавливается на пороге. Театрально
закатывает голубые глаза. — Саша уж поди навоображал тучу ловеласов, что вырывают
трубку у тебя из рук.
— Ха-ха-ха, — передразниваю ее веселый голос и морщусь в полотенце. Бесит, когда
кто-то вот так ехидничает. Хоть мама, хоть кто.
Проскальзываю по коридору в свою комнату.
— Предупреди Отелло, что я тебя сама заберу после пар, — доносится мне вслед.
— Ха-ха-ха, — снова бурчу себе под нос.
Она права, Саша конечно, перегибает иногда с ревностью. Ну, пусть не иногда, а
часто. Очень часто. Будем честными до конца — превосходная степень в квадрате
помноженная на бесконечность.
Меня это не парит уже, привыкла за пять месяцев и тоже люблю его. Но шутить над ним
можно только мне. Когда мы вдвоем. Остальным табу, ибо это некрасиво смеяться над ним у
него за спиной.
Хотя все правда выглядит бредово и бывает хочется просто прикрыть глаза рукой, как
на дурацких стикерах, типа: о господи, без комментариев. Причины придраться Саша
собирает по всяким разным потолкам и раздувает из насекомых слонов. И когда Дамбо
появляются по несколько раз на дню, это уже часть распорядка. Ну а что? Некоторые ведь планируют секс в ежедневнике, как пункт из списка дел. Серьезно, сама видела. Допустим, в
среду во столько-то. А у меня ревность Саши, эври дей. Каждому свой фетиш.
Сотовый лежит на кровати, закутанный в фиолетовый плед и разрывается тяжелым
роком.
— Да Саша, — включаю громкую связь и отхожу. Сдвигаю в сторону дверь шкафа,
оглядываю вешалки с одеждой. — Я уже встала.
— И тебе доброе утро, любимая, — разносится по комнате его голос. — Почему трубку
не берешь?
— С соседом развлекалась, — прикладываю к себе плечики с черным кружевным
платьем и верчусь перед зеркалом. За август сбросила еще пару-тройку кило и это заметно.
Не только мне. Со всех сторон сыпятся бородатые шутки из разряда: можешь спрятаться за
шваброй, и в профиль ты как лист бумаги, скоро попадешь в передачу к Малахову и т. д., но,
наоборот, чувствую себя прекрасно. Легко, на подъеме. Бабочка, расправила крылья и
полетела.
— И что сосед? — голос Саша возвращает меня на землю. Слышу настороженные
нотки и представляю, как он водит рукой по коротким волосам в стрижке ежиком. Он всегда
так делает, когда нервничает. Или еще сжимает и разжимает кулак демонстрируя, как
перекатываются мышцы на руке под растянутой от плеча до кисти цветной татушкой.
— Он за спичками зашел, потом еще соль попросил, а потом понеслось. Содом и
Гоморра, — перебираю в ящике колготки. Выбираю черные, с рисунком.
— Ты ведь несерьезно? — спрашивает он, помолчав.
— Сашечка, ну конечно, — хмыкаю. Даже приди мне в голову невероятная мысль
прогуляться на сторону, то вываливать все вот так, мимоходом…Нет, я не думаю, что он
меня задушит в случае чего, я этого не боюсь, но чисто гипотетически в подобной ситуации
молчание золото.
Вытряхиваю на стол косметичку. Машинально прислушиваюсь к шуму за стеной:
— Без понятия кто туда въехал. Умывалась, а теперь одеваюсь. Никаких походов налево,
направо, прямо, под землю или на Эверест. Заедешь за мной?
— Я тебя все равно отовсюду достану. Знаешь ведь.
Ух, строго.
— Жду внизу через полчаса, — напоминает он. — Люблю.
Через тридцать семь минут (когда уже стояла в дверях позвонила Соня, с очередным
вопросом жизни и смерти. А точнее, подруге кровь из глаз и ушей, как нужен был чехол для
телефона, “ну тот, с блестяшками”, который она оставила “где-то в твоей комнате или на
кухне на окне, или на балконе, или в зале”) сажусь в белый универсал Саши.
Поворачиваюсь, и он привычно прижимает к себе и целует, медленно, долго. И я обнимаю в
ответ и улыбаюсь, а потом смеюсь ему в рот, мои растянутые губы мешают глубине и накалу
страстей.
— Соскучилась? — спрашивает Саша. Его ладони перемещаются на руль.
— Очень, — коротко чмокаю в щеку и тру пальцем легкий отпечаток помады. Помада
на щеке и на губах — масляное темно-вишневое клеймо. Она часто смазывается на
воротничок-стоечку под которым Саша прячет засосы. Не могу остановиться вовремя.
Достаю из рюкзака затемненные очки.
Ему нравятся мои глаза, карие.  Когда мы познакомились он сказал, что это самое-самое крутое сочетание: карие  и черные, будто крылья ворона
волосы. Да-да-да, знаю, такие заезженные и пошлые сравнения, но слышать это было так
мило, так приятно, что я до сих пор помню его улыбку в этот момент. Уси-пуси. Перекусим.
В начале мая Соня сильно накосячила, и родители завернули денежный водопад. И она
гордо задрав и без этого курносый нос, устроилась на подработку в обувной магазин. Я
помогала ей разместить новый товар на кассе — всякие заколки, резинки, колечки и
сережки. Саша заявился в турфирму на втором этаже, но увидел меня (искра-буря) и
свернул в магазин. Он принял меня за продавца. И постеснялся познакомиться, подкатил к
Соне,чтобы узнать мою фамилию. Хотел сначала найти вконтакте и пошерстить страничку
на предмет свободна как ветер или шагай лесом. Соня его отбрила и он свалил. До леса не
дошел, постоял на крыльце, покурил, а потом вернулся. И подошел.
Он говорил: я никому тебя не отдам.
И он не отдает. Поступил в университет, который мы выбрали с Соней. Подругу такой
расклад не особо обрадовал, но Соню Саша не спрашивал.
Так вот, остался лишь хеппи энд, свадьба и семеро по лавкам.
В этой фантазии есть жирный минус — мы еще мокроносый первый курс. Мы еще даже
не студенты. То есть студенты с этого дня, вчерашняя линейка не в счет.
На парковке перед универом тусит народ. Мне любопытно, и я разглядываю через
стекло расфуфыренные стайки. Сама, конечно, тоже не в рубище пришла. Но когда такое
большое скопление народа невольно теряешься, начинаешь сравнивать.
Смотрю на Сашу и слежу за его взглядом. Но ему словно пофиг, будто он
прирожденный студент и вся эта суета его не касается. Кого он там не видел. Этакое
замешанное на усталости превосходство.
Выбираюсь из машины и чуть не брякаюсь с разбегу каблуком в большую лужу. Вот был
бы фонтан смерти для моих замшевых туфель. Ступаю осторожно. Вытягиваю шею и зову:
— Сашечка, Соня еще не подъехала. Посмотришь пока расписание, я тут ее дождусь.
Саша согласно кивает. Через крышу авто посылает воздушный поцелуй. Копирую его
жест. Смотрю на его спину, обтянутую белой рубашкой-поло. Прелесть. Нет, мне никогда не
надоест всякое такое.
Отхожу чуть влево и присаживаюсь на низкий зеленый заборчик. Набираю Соне
сообщение. Подруга снова жалуется, что еще месяц ждать, пока она получит права на
вождение. Бедная, бедная ее задница, вынужденная протирать сиденья вонючего такси.
Пишу ответ и слышу премерзкий звук. Поднимаю голову. Вздрагиваю. Роняю телефон.
В первый момент прирастаю к месту, не зная, бежать или уже поздно. Черный джип
надвигается, словно катафалк, вот щас он размажет меня, как кляксу, и прямиком на
кладбище. Машина с визгом тормозит в каких-то сантиметрах от забора. Холодные грязные
брызги из лужи окатывают меня чуть ли не до пояса.
В ступоре смотрю на испорченное платье. Замечаю под ногами телефон, наклоняюсь.
Конечно, по экрану ползут трещины, кто бы сомневался.
Водитель уже вышел и мямлит извинения, но они сгодятся разве что подтереться. Ему
же самому. С финансами нет проблем и новый сотовый не айсберг для титаника, никакой
бреши в бюджете он не пробьет. Но вот платье. Куда мне так идти? Забить и на пары? В
туалет отмывать? Домой переодеваться? Козел слепошарый.
Мои мысли озвучивает появившаяся невесть откуда Соня.
— Нет, ну кто так ездит? — подруга расплачивается с таксистом и одновременно нападает на моего обидчика. — В каком переходе ты права купил?! Совсем в шары
долбишься? Ау, парень, ты еще и глухой ко всему? — она щелкает пальцами перед его
лицом. На солнце поблескивают длинные бирюзовые ногти.
Берегись, малый, цап-царап, Соня  похожа на дикую кошку.
Он не отвечает ей, словно и правда не слышит. Браво. Выносить этот комариный писк
над ухом еще никому не удавалось. Когда Соня пьяна или сильно злится, она переходит на
фальцет, и в обоих случаях ее голос действует на нервы, да рисовать ногтями по стеклу и то
приятнее.
Он смотрит на меня, а я на него. Он в джинсах и черной футболке, легкая черная
кожанка растегнута. Белые волосы, высокий парень, зелёные глаза.
— Он что, телефон тебе сломал? — Соня выхватывает у меня смартфон. Растерянно
провожаю гаджет взглядом. Я сама его уронила. Но с другой стороны этот спидигонщик
меня напугал и он ведь тоже как бы виноват? Косвенно. Но у него потерянный вид и взгляд
грустный, и он же не специально. А я не люблю лишний раз ругаться. В конце концов,
ничего страшного, никто не умер.
И тут он выдает:
— Выруби уже свою бензопилу. Или я ее сам заткну.
Соня хлопает ресницами. Я не верю ушам. Переспрашиваю:
— Еще раз?
— Подружка у тебя говорю, — он наклоняется, и я слегка отшатываюсь. У него
приятный парфюм, что-то древесное с цитрусами. И голос приятный, хрипловатый, такой
чисто мужской. Он улыбается краешком рта и крутит пальцем у виска, — истерия. Воет, как
сирена. Подумай, — он смотрит на Соню, — тебя можно оставлять у машины, как
противоугонку. Неплохо заработаешь.
Мы с Соней дополняем друг друга. Она любит разводить базар на пустом месте, а я
вступаю, когда оскорбления смещаются с плоскости “сам дурак”, и Соне требуется помощь
зала, звонок другу, время, чтобы сообразить. И это не потому, что она натуральная блонди,
хотя многие именно так и думают.
— Начнем с твоего джипа, — предлагаю я. — Иди учись, мы тут постоим. Только
потом не удивляйся выбитым стеклам, спущенным шинам, выцарапанному на капоте слову
“козел”.
— Все? — спрашивает он насмешливо.
— Мало? — поднимаю бровь. — Не будь таким алчным.
— Человечество порочно. А я человек, — наплевав на хорошие манеры, он
отворачивается, снимает куртку. Встряхивает ее и перекидывает через плечо. Мы с Соней
как две дуры, что впервые видим симпатичного парня, следим за его действиями, такими
неторопливыми, плавными, наполненными уверенностью. — Ладно, девочки. Претензии
есть? — он кивает на мой телефон в Соненых руках. — Егор Кораблин. Найдешь в соцсети.
Скинешь номер карты. Переведу денег.
Он обходит нас, подмигивает напоследок. Его разболтанная походка привлекает
внимание. Я, Соня, плюс энное количество студенток. За ним материализуется шлейф из
вглядов.
Просто стадо овец. Трясу волосами и поворачиваюсь к подруге.
— И как тебе? — спрашивает Соня.
Медленно двигаемся в сторону крыльца. Достаю из рюкзака влажные салфетки и
шоркаю черную кружевную ткань:
— Павлин.
— Как раз в моем вкусе, — Соня криво улыбается.
Смотрю на нее с недовольством. Длинные светлые волосы, мини, каблуки, сладкий
аромат. Внешность барби и запросы те же — дайте самого крутого парня на деревне. В
десятом классе подающий надежды звезда волейбола, в одиннадцатом студент-бабник,
“слава” которого скакала впереди него. В промежутках какие-то мажорики, чьи папы имеют
вес в городе. Ее привлекают понты, пыль в глаза. И всегда одно и то же. Сначала мотылек на
огонек. Потом: Валя, ну пойдем в клуб, ну пожалуйста, мы расстались, понимаешь, как мне
тяжело? Ты подруга или кто?
Я-то подруга, но у меня ввиду обстоятельств развилась стойкая аллергия на всех этих
хот-догов, что обманывают моего чувствительного и глупого мотылька.
— Признай, в нем что-то есть, — замолкать она не собирается.
— Дважды в одну реку, снова на те же грабли, горбатого могила исправит, —
перечисляю я.
— Кто не рискует, тот не пьет, — сократила встречный аргумент эта малолетняя
алкоголичка. — Как он сказал его фамилия? Кораблин? — подруга достает телефон.
По дороге встречаем Сашу: что с платьем-такси облила из лужи.
Ну не стоит говорить обо всем, а то ему хватит ума пойти разбираться из-за этой
ерунды. Ерунда же по сути. Да и грязь я почти вытерла.
— Интересно, а на каком курсе Егор?  — шепчет мне Соня, не отрываясь от телефона.
Павлин стал Егором?
Поразительное свойство, я знаю его пять минут, но он меня уже достал. В хит-параде
“те-кого-нельзя-выносить” Егор Кораблин вырвался вперед, обогнал нехорошую квартиру и
отныне на вершине рейтинга. Не хватает только комбо, вот я буду ржать, если он окажется
моим новым соседом. Нехилый такой джин с тоником —  по мозгам и нокаут.
Втроем переступаем порог аудитории.
И первое, что мы видим — он.
Перестаю хихикать.
Тот-кого-нельзя-выносить сидит на платформе, в кресле преподавателя, закинув одну
ногу на другую. Подкидывает в воздух маркер для доски и лениво провожает глазами
вошедших. Заметив нас, он картинно отталкивается от стола и фиксирует крутящееся кресло.
— Звонок уже был, — говорит “Егорка” и как-то в раз меняется, из расслабленного
бездельника в дотошного препода. — Причина опоздания?
Вместе с его голосом стихает шум. Настроили локаторы и внемлют. Больше всех
стараются эти тупые курицы, с которыми мы теперь вместе учимся. Выкатили шары, все как
одна. Дамы, но так же нельзя. Они бы еще на лоб себе его фотку наклеили. С подписью
“ Егор моя прелесть”.
Егор молодец. Егор мой сынок.
— Не сразу нашли кабинет, — сквозь раздражение до меня долетает голос Саши.
— А у нас тут детский сад, младшая группа? — удивляется … этот. — Вас нужно за
ручку водить? Могли бы заранее поинтересоваться маршрутом. Я не терплю опозданий на
свой предмет.
Ух, какой бука. Серьезно, этот молокосос уже препод? С такими манерами? Спрашиваю прямо:
— Так мы можем остаться?
— Егор э-э-э, — вклинивается Соня.
— Владимирович, — подсказывает он.
— Егор Владимирович, вы же сами знаете причину задержки, — намекает подруга, невинно
моргая искусственными ресницами. — Вы ведь помните нас?
Саша поднимает бровь. Смотрит на меня, на Егора Владимировича. На Соню.
Дайте мне ножницы, и я отрежу ей язык.
Встречаюсь взглядами с Сашей. Мой парень наверняка прикидывает, как связаны
заносчивый преподаватель и грязное платье на мне. Его грязные мыслишки бомбят меня,
словно телепатическая пулеметная очередь.
Егор выдерживает драмматическую паузу. Не разрешает остаться, не выгоняет,
просто сидит в кресле, откинувшись на спинку и многозначительно трет рукой подбородок. Специально или нет, но он копирует позу философа с одной из
картин, что развешаны над доской.
Саша резко поворачивается и выходит, хлопнув дверью.
И я понимаю, пресмыкающийся провинившийся мальчик на пороге аудитории — роль
не для него, а Соня своим завуалированным флиртом с преподом только подхлестнула
закономерное “ты уж бей копытом, туда или сюда”.
Саша выбрал коридор. Во мне закипает злость. Резко говорю:
— Занятие начать не пора?
— Имя, фамилия, — так же резко говорит Егор и тычет в Соню маркером.
— С-софия, — отзывается подруга. — Слиппи.
Маркер перемещается на меня.
— Валентина.Карнаухова
— В угол, пожалуйте. София Слиппи и Валентина Карнаухова.
— Простите?
Маркер в пальцах Егора ведет невидимую траекторию от нас к углу возле окна.
— Спиной к группе, — говорит Егор. — В носу не ковырять, на обоях не рисовать.
С рядов доносятся глупые смешки. Мы с Соней не можем отлипнуть от порога.
— Девушки, в темпе. Вы всех нас задерживаете.
Смотрю в его серьезное, без улыбки лицо, но по глазам вижу, что в них танцуют черти,
что он угорает. Над нами.
Сказочно повезло. Мало того, что он павлин, так он еще и самодур. Егор Владимирович.
Егор. Сэр гей. Гей — мягкий синоним моего мнения о нем.
Уже разворачиваюсь, чтобы уйти вслед за Сашей, как дверь открывается, и я почти
влетаю носом в чью-то грудь, обтянутую серым пуловером. Вязаная вещица, украшенная
крошками то ли от булочек, то ли от хлеба. Добавить еще шелуху от семечек и пейзаж с
названием ” серым утром в парке на лавочке мы с внуком кормим голубей” готов.
— Здрастье, а что стоим?
Между нами протискивается невысокий кругленький мужчина в очках, с плоским
портфелем подмышкой. Следом за ним Саша.
— Егор, кажется, да? — спрашивает кругленький, поднимаясь на кафедру. — Принес
темы, которые я дал? — он берет протянутые ему листы и кивает Егору, — спасибо,
спасибо, проходи на место. Садимся ребят, — снова кивает, уже нам. — Меня зовут Константин Аркадьевич, мы с вами сейчас быстренько познакомимся. Ну? Рассаживаемся,
ребят, давайте-давайте.
По рядам шуршит шепот, смотреть со стороны — развеселая игра в испорченный
телефон. Один Константин Аркадьевич не ловит мотив, что пока он набивал брюшко свежей
выпечкой группе преподали мини-урок. Тренинг на сплочение коллектива. Вот аутсадейры,
остальным смеяться после слова лопата. Кто опоздал, тот не успел.
Первой идет Соня, за ней я, за мной Саша.  Оглядываюсь через плечо. Егор с улыбкой
до ушей прицепился нам в хвост. Впереди Соня мне шепчет в недоумении:
— Я не поняла, Егорка не наш препод?
Позади меня Саша издевательски шипит:
— Побазарим? В перерыве не сдерните никуда, Егор Владимирович.

:)
❤️