Этой ночью Генри не спал. Как и многими ночами до этого. Его терзали мысли. Они окружали его, будто раненого зверя, и медленно подбирались, готовясь разорвать...
Вот и этой ночью бесы нашептывали ему ужасные вещи: "Сделай, как она велит. Она говорит верные вещи... Отдай девчонку... Отдай её, если хочешь жить... "
Все утро и весь день, пока они с мальчишкой были на работе, он размышлял, катая мысли в своей голове, готовой лопнуть, из стороны в сторону. Но решение находилось лишь одно. Но как он мог решиться на такой шаг? Это же его ребёнок. Его плоть и кровь. Неужели нет другого выхода?
Нет. Другого выхода не было, и он это знал.
Сегодня вечером, убедившись, что дети спят, Генри зашел в их с Маргарет спальню. Жена не спала, лежа в постели в грязной ночнушке. Раньше, до всех этих уколов, она была красивой женщиной. Вместо впавших глаз с темными кругами сияли два ярких изумруда. Вместо исхудавших выпирающих скул румянились, точно два спелых яблока, алые щеки. Но теперь Маргарет напоминала выходца из Трущоб. В Трущобах обитали потерянные люди, продавшие свою жизнь за мгновенное счастье. Дома там были с выбитыми темными окнами, напоминающие пустые глаза. На улицах бушевали банды разбойников, нападавших на любого несчастного прохожего, которому не повезло свернуть не на ту улицу...
Генри, вздохнув, улегся в постель.
- Сегодня нам опять толком ничего не заплатили, - вздохнул он, ощущая, как внутри, будто в котле, постепенно вскипает злость, - не понимаю, чего Король добивается. Мы выполняем такую опасную работу, выходя за эти стены, а нам платят так, словно наши шкуры ничего не стоят!
- Сегодня я тоже общалась с Анной в швейном цеху, - начала Маргарет, - она услыхала, что наш завод уйдет под сокращение. Многих погонят с рабочих мест, а выплаты сократят до минимума. Так что дела наши обстоят не сладко.
Генри понимал, к чему она клонит. И его это уже не пугало. А пугал его тот факт, что жена права.
- У нас нет выбора, Генри. Рано или поздно нам придется выбирать - либо мы, либо они. В любом случае, нам их не прокормить. Решай сам - либо топор, либо Кукольник.
- Я не могу...
- Конечно же можешь, дорогой. Я уверена, что ты сделаешь правильный выбор, и позаботишься о нас и детях. Отдать их Кукольнику, считай, благое дело. Ты спасешь их от голода, от жестокости улиц, пусть и таким путем. Жизнь нелегка, и им давно пора это понять.
Генри сжал кулаки до побеления костяшек. Тяжело вздохнул:
- Хорошо...
Маргарет улыбнулась.
- Я знала, что ты хороший человек. Поверь, так будет лучше. И для них, и для нас. Убивать их было бы жестоко, а так ты даешь им шанс, дорогой. Шанс на выживание.
- Гензель может не понять. Он слишком привязался к сестре.
- Если он не понимает, на какой отчаянный шаг мы идем, продавая нашу Гретель, то он настоящий олух и эгоист.
- Но что делать в том случае, если он начнет сопротивляться?
- В таком случае, нам с ним не о чем разговаривать, - заключила Маргарет, и в ее глазах блеснул опасный огонек. - решено. Утром я схожу за людьми Кукольника, пусть оценят товар.
- Ты хочешь привести этих извергов в наш дом?
- Так у них не будет шанса сбежать, недотепа! Девчонка глупа, как пустое бревно, но пацан... Он всегда недобро смотрел на меня.
- Хорошо, пусть будет так...
Генри задул свечу, но и этой ночью не смог сомкнуть глаз...
