toujours tandem |Лиза Ира|

22

Я была в бешенстве. И это ещё после того, как я согласилась покраситься в розовый цвет. Сестра сама постоянно ходит с какой-то радугой в волосах, решила помочь и мне. Так сказать, добавить больше красок в мою жизнь. Окрашивание проходило в самых настоящих общажных условиях: кисточку искали по всему этажу, вместо перчаток были целлофановые пакеты, одежда немного испачкалась. Красились мы единственной и неповторимой «Тоникой». Но в целом результатом я довольна. Но сейчас не об этом. После того, как я проводила Таню на поезд домой, обнаружила, что пропал мой медвежонок. До этого он постоянно сидел на моей кровати и смотрел прямо в душу, но теперь я не чувствовала этого прожигающего — прямо как у той, кто подарил мне его — насквозь взгляда. Тут же стала присылать яростные сообщения сестре, но она отвечала, что ничего не знает, и это злило меня всё больше. Спустя потерю тысячи нервных клеток, я нашла медведя повешенным на шарфе в шкафу, глубоко зарытого между вещами. Чудеса.
Вспоминая об этом с улыбкой, я ехала в вагоне метро навстречу своей судьбе — на встречу к любимой женщине. Она скоро прилетит в Москву — обратно, домой. Встретить её в аэропорту было моей инициативой, хотя она отказывалась, так как прибудет довольно поздно, и потом я попросту не успею вернуться в общежитие, но именно это мне и было нужно. В руках у меня был букет кустовых роз, на который я потратила почти что последние сбережения. Наверное, все думали, что это мне его подарили, что счастливая я из-за того, что являюсь его обладательницей. Но никто не подозревал, даже близко не мог предположить, что я подарю его своей возлюбленной, своей девушке, если вообще я имею право её так назвать. Тут же в голове возникла картина: я знакомлю её со своими родителями, причём они явно не ждут подвоха, думая, что Елизавета Владимировна — мой научный руководитель по курсовой работе. «Мам, мне нравится девочка, она на пять лет младше тебя». Глупо и по-детски, но меня это развеселило и немного отвлекло от волнения, которое возникало от ожидания предстоящей встречи. Всё-таки две недели — это много, и я очень сильно соскучилась…
Впервые в жизни я оказалась в аэропорте. Надеюсь, что далеко не последний и уж особенно с ней. Какой она стала за то время, что провела без меня? Я сама-то успела натворить столько дел… Забавно, если она тоже. Но я готова простить ей абсолютно всё, даже если она решит неожиданно порвать со мной, едва только сойдя с борта самолёта. Я это заслужила. Я не достойна её. И ведь всё равно не могу осознать, что всё, что успело произойти этой осенью — было на самом деле.
С каждой секундой пульс повышался, а встреча становилась всё ближе. Самолёт уже совершил посадку, а я не знала, куда себя можно деть. Ведь совсем скоро я увижу её — настоящую, здесь и прямо сейчас. И если сердце моё выпрыгнет из груди, успеет ли она поймать его, пока другие люди не прошлись по нему и не затоптали этот хрупкий, но столь жизненно важный орган? Интересно, что она чувствует, когда видит меня? Особенно после такой долгой разлуки…
Расстёгнутое нараспашку чёрное пальто, звонкие шпильки, локоны, так искусно развевающиеся на ветру — впрочем, всё как полагается… Единственная, кто выделялся на этом сером фоне. Моя. Она так близко, но в то же время столь бесконечно далеко… Уставший, но всё ещё высокомерный и непроницаемый взгляд, который тут же потеплел при виде меня. Внутри всё перевернулось, все бабочки как будто бы вышли из оцепенения и запорхали так, как будто проживали последние секунды жизни. Она заметила меня среди огромной толпы и улыбнулась именно мне. Между нами — несколько метров и бесконечный поток торопящихся куда-то людей. Но вот оно — замирание сердца, и кажется, что время остановилось. Никто из нас не может сделать шага навстречу; каждая наслаждалась томительным ожиданием и без того затянувшегося свидания.
Я даже не заметила, как она оказалась уже возле меня. Эти чудные глаза заманили меня в некий транс, гипноз, и выбраться оттуда я не могу уже больше полугода. Приблизившись, Елизавета нежно взяла меня за лицо. Казалось, что она видит меня насквозь, включая и мою грешную душу. Но она улыбалась. Я бы всё отдала, только бы наблюдать этот блеск во взгляде чаще. Эту разрывающую сердце улыбку. Эту мягкую кожу…
— Что ты сделала со своими волосами? — прошептала женщина, заправляя мне прядь за ухо. Но не успела я ответить, как след от губной помады оказался у меня на щеке. Аромат духов, тепло её тела, локоны, что слегка щекотали мою шею… Как же это сводит с ума.
Оказавшись на заднем сидении такси вместе с ней, мы помчались в долгий путь домой. Было видно, что она очень устала, и что ей особенно нужно — это хороший сон. Но ночная Москва, освещённая множеством огней, спать не собиралась. Я чувствовала: вот она — здесь! Рядом со мной, в моём сердце. Дома. И определённо она чувствовала то же самое. Склонив голову на моё плечо, Елизавета Владимировна сначала просто смотрела куда-то вдаль, на дорогу, а потом и вовсе закрыла глаза. Задремала. И как приятно было ощущать её, чувствовать биение сердца и ровное дыхание. Я не могла даже просто пошевелиться: казалось, что, разбудив её, я потеряю эту женщину раз и навсегда, что вот-вот, и она просто исчезнет, как будто её никогда и не было. Бедная моя, уставшая девочка…
Но когда мы приехали к её дому, то, чего я так боялась, не произошло. Мне не пришлось её будить. Она просто открыла глаза, как будто ничего до этого не было. Расплатившись с таксистом и забрав из багажника чемодан, в котором наверняка смогли поместиться все платья и костюмы, мы отправились в квартиру. Я же несла цветы. Никто ничего не говорил. Как будто так и должно быть. А по-другому даже нельзя. Если я боялась «спугнуть» её, то чего боялась она? Но наверняка Елизавета просто устала.
После душа, мы легли спать. Снова вдвоём. В одной кровати. В одной постели. Под одним одеялом. Теперь настала моя очередь прижиматься к ней всем телом, обнимая при этом. Вдыхая запах её волос, я нежно целовала её в шею. Было так тепло и хорошо. Какое счастье быть с ней после такого длительного времени! Бесспорно, она таяла от моих ласк, но когда я перешла на плечи, Елизавета Владимировна, слегка обернувшись, вдруг сказала:
— Ир… — я замерла. — Не могла бы ты… — сердце ушло в пятки. Неужели я и правда смогла перейти черту, границу дозволенного? — Принести таблетки… У меня в сумке. Голова раскалывается… — мне стало так невыносимо больно, жалко и грустно, и единственное, чем я могу ей помочь — принести эти самые таблетки. И хотелось бы верить, что то, что я рядом, помогает ей чувствовать себя лучше. Сию же секунду я встала с кровати и отправилась на поиски сумки, а потом уже и самих таблеток.
Сумка, которая оказалась портфелем, с которым она приехала с командировки, находилась в прихожей. Аккуратно открыв его, я обнаружила кипы самых разных бумаг, которые вообще мало меня волновали. Но свидетельство о расторжении брака особенно привлекло моё внимание.