Трофейᚒ

61

Мы вернулись домой поздно вечером. И мне казалось, что я пьяная, что я выпила бутылку шампанского, а то и две, и
внутри меня лопаются мелкие пузырьки абсурдного, ненастоящего, песочного счастья. И я не могла остаться наедине с собой. Я была рядом с Сону. С живым напоминанием, копией его отца
Надевая на сонного ребенка пижамку, я
вспомнила, как в парке какая-то женщина, глядя на меня и Чона сказала своему спутнику:
- Посмотри, какие чудесные семья. Они невероятно похожи.

Это был момент дичайшей радости и вместе с тем такого же дикого страха. Я бросила взгляд на Чона, но он усмехнулся уголком рта.

Весь мой запал и ненависть куда-то
испарялись, и я судорожно цеплялась за них, тянула к себе, молила не исчезать, не растворяться в этих бархатных карих глазах, в этой мальчишеской улыбке, в ямках на гладко выбритых щеках, в непослушной челке и изогнутых в дерзкой улыбке губах. Ему так шла белая рубашка, которая контрастировала с его смуглой кожей и иссиня-черными волосами.

Я на какие-то часы забыла о том, что он мой лютый враг. В моем теле опять родились бабочки, они воскресли из пепла, зашевелили обожженными крылышками, взметнулись вверх к холодному и замерзшему сердцу.
Они оба смеются, катаясь на качелях, a у меня замирает сердце, стучит сильно-сильно. Как будто передо мной сбывшаяся мечта, сон наяву. Какие же они оба красивые. Машут мне руками. У Сону улетел шарик, и оба тянутся его поймать. Я вижу, как сильно он любит своего сына Этого не скроешь, не сыграешь. Эта любовь сочится с его глаз, из его рук, которые обхватывают сына, гладят, ерошат волосы, щекочут.
Резко вдруг обернулся ко мне. Вначале серьезно посмотрел, даже чуть нахмурился, потом засмеялся и позвал к ним. Мы ели сладкую вату, вареную кукурузу и кучу других гадостей.
Мы перекатались на всех качелях,
каруселях и самолето-вертолето-
машинках.
- Ну что, пошли на Чертовое колесо?
Что? Боишься?
- Немного.
- Что-то ты молчаливая. Утром была очень дерзкой и заносчивой. Что такое?
- Я боюсь высоты. Это правда.

- Значит будем работать с твоими
страхами, да, сынок?
Малыш кивнул и взял меня за руку. А мне не хотелось на колесо по другой причине. Не хотелось дежавю, не хотелось воспоминаний, не хотелось ворошить внутри себя те самые ощущения несколько лет назад, когда внутри порхали те же самые бабочки.
- Ну что, идем? Или мы сами, без тебя?
Сону дернул меня за руку и склонил голову к плечу. Просит. Вот же ж маленький сердцеед. Уже знает, что ему я отказать не могу.
Мы забрались в кабинку, и я, набрав полные легкие воздуха, села напротив
Чона. Какое-то время молчали, a потом он начал рассказывать сыну, что видит вдали, и позвал и меня тоже. Я встала, а когда подалась вперед, кабинка качнулась, и я со вскриком оступилась. Чон подхватил меня
удерживая и впиваясь в мои глаза своим диким взглядом. Голодным, алчным, безумным. И меня начинает вести, дыхание прерывается и подгибаются колени от его
прикосновения, от головокружительной близости. Взгляд сам опустился на его губы, и собственные засаднило от воспоминания, как несколько часов назад он набросился на мой рот и жадно терзал его своими губами, и как в эту секунду у меня закружилась голова и слезы навернулись на глаза.
Отпрянула назад, села на свое место.
Никакой близости. Только дистанция.
Божеее, какая же я дура, решила, что готова к этой встрече, к этой игре. А на самом деле ничерта не готова.
Встала под душ, зажмурилась, позволяя горячей воде стекать по лицу, по волосам, по спине, обволакивать меня теплом, согревая дрожащее тело.
Проклятый! Ненавижу!
Как же быстро он напомнил мне о том, как умеет сводить C ума прикосновениями, взглядами, улыбками. И раньше я реагировала на него именно так. С самой первой встречи плыла только от одного взгляда.
И сейчас... после долгих лет без мужчины, без секса, без поцелуев и оргазмов. Я ощутила, как трепещет мое тело, как в нем зарождается требовательный, примитивный голод.
Как он горит внутри, как обжигает меня, отзываясь во всем теле горячей волной.
Как твердеют соски, как ноет низ живота. Боже! Я же была уверена, что смогу держать голову холодной, а тело совершенно равнодушным.
А сейчас я опять ощутила бешеную дрожь желания именно к тому, кого ненавидела всей своей душой, всем естеством.
И мой взгляд плыл, туманился, голова становилась тяжелой, пересыхали губы и горло. Он вызывал во мне едкую страсть, ядовитую похоть. Весь женский голод вдруг сгустился во мне и стал причинять почти физическую боль.
И мне казалось, что ОН это чувствует. Что я для него еще одна идиотка, клюнувшая на его великолепное тело, на его лицо, на его сумасшедшую сексуальность.
И все это не поддается контролю. Я ничего не могу с собой сделать. Только пытаться побороть и отчетливо рычать себе HET! Это он должен трястись от страсти. Он, а не я. Таковы правила
что я не соблазняю его, a
соблазняюсь сама.
Вытерлась насухо пушистым полотенцем и вышла из ванной, завернутая в халат, а он по лестнице наверх поднялся в одном полотенце. Волосы мокрые, на теле капельки воды.
И я ощутила словно электрический разряд во всем теле. Мы остановились.
Оба. И он, и я. Это были мгновения откровения, мгновения какой-то обоюдной обнаженности. Я узнавала этот сумасшедший, полный страсти вЗгляд и ничего не могла с собой поделать, отвечая таким же диким взглядом. Он сделал шаг ко мне, а я ринулась к себе в комнату и закрылась
на замок дрожащими руками, прислонившись лбом к двери и прислушиваясь к его шагам. Они отчетливо донеслись возле моей двери.
И я вцепилась руками в ручку. Еще
секунда, и я распахну проклятую дверь.
Но шаги начали отдаляться, и я с облегчением выдохнула.
Да, не сегодня. Еще очень рано. Я должна побороть свои чувства.
Я к нему не готова и..... он так быстро меня не получит. Точнее, Нину. Меня он не получит НИКОГДА!
***
Он сидит в зале суда, вокруг куча народа, вокруг папарацци. Что-то громко говорит обвинитель, адвокат рядом щелкает карандашом по столешнице.
Явно нервничает. Не все идет так, как
хотелось. А он...он думает о Нини.
Так ее называет Сону
Нини. Ей подходит. Маленькая, нежная(
Нежная и до одурения сексуальная. У него из головы не выходят ее стройные ноги, ее тонкие запястья, плечи, ложбинка между тяжелыми грудями, изящная длинная шея с завитками волос на затылке. Ee голос, который моментами кажется знакомым, а моментами просто сводит с ума своим тембром. Она с легким акцентом рассказывает его сыну сказки, шепчет ему ласковые слова, а Чон слушает за дверью и закрывает глаза, чувствуя дрожь по всему телу. Он хочет слышать ее голос для себя, хочет
слышать свое имя ее голосом, хочет ощутить ее руки на себе, как тогда при аварии. Касание пальцев своего лица.
Черт, сколько раз за сутки он вспоминает об этой девчонке?
Что в ней такого? Мышь серая. Невзрачная,
одетая, как замухрышка, не накрашенная, без маникюра. Какого хрена его так вставляет? Ведет от
запаха, взгляда, улыбки. От жестикуляции, от мимики. От всего его ведет. Наблюдает за ней и, бл*, не может оторваться! Ловит себя на том, что по пятам ходит. То из окна выглядывает, то смотрит за ними в игровой, то в спальне дверь приоткроет и следит..... как она
наклоняется к Сону и что-то тихо говорит. А ему виден ее профиль, ее средняя грудь грудь, плечо, ее нога, оголившаяся до бедра.
Бл*, он не думал, что испытает это снова, он никогда бы не поверил, что излечится.... от той, другой зависимости, что перестанет видеть ту.... по ночам. Но она вспоминалась все реже, звонки к
частному детективу стали единичными, a отчеты уже не открывались с таким рвением. Черты лица стирались из памяти.... их заменяли аккуратные, словно вылепленные, черты лица Нини.
Да, ему нравилось называть ее Нини.
НИИИни. Там, в парке он боролся с диким желанием наклониться к ней и убрать пряди волос с ее лица, погладить большим пальцем ее губы. Губы.... О них он тоже думал. Они сводили его с ума.
Ее огромные глаза, заслоняли собой другие. Такого же цвета..... и ему уже казалось, что те, пожалуй, были не такими яркими, как эти. Он не понимал себя. Не понимал, какого черта сравнивает их, почему оба лица сливаются для него в одно. Как будто... как будто он уже ее нашел и испытывает
физическое и моральное
удовлетворение, а потребность рыть носом землю уходит на второй план. Его больше волновало - куда отвезти их? Что не видела в Мадриде? Взять сына и всем вместе...
- Какого такого свидетеля, который вас прекрасно знает, может привести обвинение, Чон Чонгук! Вы меня слышите?
Резко обернулся к адвокату. Приятная картинка, на которой он, с сыном гуляют по берегу моря, испарилась, и вместо нее возник зал суда, перекошенное лицо Индюка и щелкающие фотоаппараты.
- Что?
- Сейчас сюда войдет свидетель обвинения.