Трофейᚒ

46

Задурманенная лекарствами, слабая, раздавленная, как жалкое насекомое, я начинала верить, что,  на самом деле я лежу в клинике, потому что сумасшедшая. Я смотрела в потолок и беззвучно плакала, кусала свой кляп и немела от боли и тоски. У меня было непроходящее чувство опустошения. Будто я чего-то лишилась, у меня отняли самое дорогое, и теперь я пустая, и мне так плохо от этого, что хочется умереть. Потом и это прошло. Я погрузилась в туман, он был теплым, мягким и укутывал меня словно пуховым платком, как у бабушки в детстве. Там хорошо. Нет боли, нет воспоминаний. Я успокоилась, если этот коматоз можно назвать спокойствием. Меня начали отвязывать, выпускать погулять, водить в столовую. Социализировать. Собаку я увидела случайно. Подошла к окну и заметила, как она сидит под деревом и смотрит наверх. В голове что-то ярко вспыхнуло и погасло. Как отрывок из фильма. Потом я постоянно подходила к окну и смотрела на нее. На овчарку, сидящую под окнами. Она меня завораживала. Словно в ней было что-то скрыто. Очень важное. Ее прогоняли, били палками, однажды даже полили ледяной водой и затолкали в машину. Какое-то время она не приходила, а я ждала и выглядывала в окно. И когда увидела, как она бежит по снегу обратно, как прыгает через сугробы, то в голове опять вспыхнула картинка, только теперь отчетливо и очень ясно.
«— Эй! А ну стой! Я спряталась между стеллажей, отступая к черному ходу. Выскочила на улицу, внимание привлекла машина с открытым багажником и старик, заправляющи машину. Я бросилась туда, запрыгнула в багажник и спряталась за ящиками с рассадой, выглядывая и ища глазами брюнета. Он выбежал на улицу с телефоном. Оглядывается по сторонам. Обежал вокруг всю заправку. Потом пошел к машинам, я залегла на дно, и тут старик вернулся, захлопнул дверцу багажника. Внезапно надо мной раздался странный звук, похожий на чавканье, и я приподняла голову. Глаза с ужасом широко распахнулись. Мое лицо сравнялось с огромной собачьей, овчарочьей мордой. Глаза в глаза. От страха показалось, что я снова хочу в туалет, потому что это чудовище в два счета могло сожрать мою голову, и судя по низкому рокоту, я ему явно не нравлюсь.
— Простите. Вы не видели здесь женщину? Невысокую, в зеленой робе уборщицы. Чаевые ей дать хотел, а она как сквозь землю провалилась. Вздрогнула от внезапно раздавшегося рядом голоса блондина, не отрывая взгляд от собаки. Сейчас она залает, и меня найдут.
— Нет, молодой человек. Не видел. Да и глаза у меня уже не те, чтоб кого-то рассматривать.
— Женщина, красивая, невысокая, худенькая.
— Я уже давно не смотрю на женщин.
— А в машине у вас что?
— Какая разница? Вы из полиции?
— Ты, дед, не умничай. Покажи, что в багажнике.
— Шел бы ты, сынок, подобру-поздорову.
— Багажник, сказал, покажи! Не то я тебе все твои дряхлые кости пересчитаю!
— Ну как хочешь. Я, тяжело дыша, смотрела на собаку и тихо прошептала:
— Пожалуйста… хороший песик… молчи. Прижалась животом к дну, глядя на массивные собачьи лапы. Багажник едва открыли, и я услышала злобный рык, от которого кровь стынет в жилах. А затем грозный лай. Собака подалась вперед, она рычала и ревела, как самое настоящее чудовище.
— Твою мать, бл*дь! Предупреждать надо!
— Ну… ты хотел посмотреть, вот и посмотрел
— Убери свою бешеную псину, она сейчас в меня вцепится!
— Не вцепится. Тихо, тихо. Он уже уходит. Яйца откусишь ему в другой раз.
— Старый козел.
— Иди-иди, куда шел. И чаевые свои засунь себе в зад. Тише, девочка, моя. Ну придурок. Сама знаешь, таких сейчас пруд пруди».
Я провела пальцами по стеклу и застыла, чувствуя, как сводит болью голову и сильно ломит в висках. Потом я вспомнила и много других эпизодов из своей жизни…