Дыхание в унисон

Часть 8

***

     — Мой Лорд, а почему вы всегда один? — на диване развалилось зеленоглазое рыжее недоразумение, которое, с недавних пор, прочно акупировало это место в его кабинете.
     — Что ты имеешь ввиду? — Марволо не отрывался от чтения очередного документа.
     — Ну как же, у всех есть дорогие им люди. Даже у меня, а у вас, Мой Лорд, никого нет. Почему вы всегда один?
      — Откуда у тебя возьмутся дорогие люди, ты сирота и вместо того, чтобы заниматься делами, все время сидишь тут? — не дрогнул даже взгляд. Он был все также спокоен, как и до этого. Это было так давно, что он уже свыкся с чувством одиночества. Правда так и не смог принять этого. Сколько столетий должно пройти, чтобы он смирился, чтобы не искал возможность вернуть его, чтобы смог спокойно спать, а не мучаться от бессонницы? Что нужно сделать, чтобы забыть холодные пальцы, которые ласково касались лица? Чтобы забыть волшебные глаза смотреть в которые можно было бесконечно?
        Смешно признавать, но Дамблдор был прав. Любовь действительно страшная штука. И любой кто говорит, что раны от нее затягиваются со временем, похоже никогда не любил. Потому что у Марволо ничего не заживало. Рана гнила, кровоточила и жутко болела. Но он привык к ней. Он привык ко всему. Возможно ли другие тоже привыкают к боли, поэтому и считают, что исцелились? А потом просто появляется лекарство? Появляется кто-то другой, кто подобен морфию для измученного любовью сердца? Марволо не знал этого. Это были лишь его теории и размышления, которыми он занимался бессонными долгими ночами.
       Иногда он желал полюбить кого-то другого, чтобы морфий заглушил и его боль. Не получалось. Кто мог бы потягаться с его Гарри? От одного взгляда на других, в подобном контексте, его резко начинало подташнивать. К тому же... Если бы Поттер согласился на предложение Смерти, то вернулся бы. И Марволо был на это согласен. Темный Лорд мог бы лично вручить в руки Хель всю свою раздробленную усталую душу, лишь бы она вернула ему несносного Поттера... Такого любимого... Но Гарри подумал не о себе, а о нем. Для этого мальчишки его благополучие всегда было выше собственного. И это подкупало больше всего. О Томе Марволо Реддле никогда никто не заботился. Чтобы чего-то добиться ему всегда приходилось прилагать усилия. Ему приходилось влюблять в себя женщин и мужчин, приходилось быть крайне обаятельным и удобным, чтобы завести дружбу с влиятельными и нужными людьми, просто так ему никогда ничего не давалось и уж тем более никто не ставил его благополучие выше своего. И на самом деле это было нормально. Люди эгоистичны, каждый должен беречь сначала свою шкуру, отстаивать свои интересы. Том никогда не осуждал окружающих за равнодушие. Даже когда был маленьким. Он привык подчинять, очаровывать, манипулировать другими, чтобы добиться того чего хотел. Он заставлял других любить себя. Даже несравненная Белла Блэк, она любила его потому что ему пришлось постараться ради этого. Потому что ему было это выгодно. Тем страннее было то, что Гарри Поттер, Герой Магической Британии, этот наглый, невыносимый, полный спеси (ну он тогда так думал), самый проблемный и невероятный человек на свете полюбил его просто так. Тогда Марволо был откровенно уродлив, невменяем и совершенно неприятен, он не стремился очаровать Гарри. Тем не менее Поттер не выбрал Долохова, с которым у него были дружеские отношения, не выбрал Беллу, которой тоже дорожил, не проявил интерес к Малфой, который был молод и красив, школьная вражда тогда уже ничего не значила, Поттер выбрал его. Сумасшедшее змееподобное чудовище. Том не знал за что вообще можно было его полюбить. Вот Гарри любить было легко. Даже несмотря на свое проклятье, он был Солнцем. Он был красив, талантлив и очень притягателен. Гарри было легко любить, а его нет. Марволо знал обо всех своих недостатках, тем ценнее были чувства Мальчика-Который-Выжил. Именно поэтому он не мог их так просто предать. Наверное это была его очередная придурь, но в его сердце не осталось места для кого-то другого. Или же жалкий огрызок его души не мог полюбить кого-то другого? Он, честно признаться, не хотел знать об этом. Ему плевать.
      — Вы дорогой для меня человек, — рыжее чудовище улыбается квадратной широкой улыбкой, даже не подозревая какую бурю поднял в душе своего Господина своими дурацкими вопросами.
        — Нужно было оставить тебя на растерзание оборотням, — закатил глаза Великий и Ужасный.
         — Вы бы так не сделали, вы хороший, — уверенно заявил мальчишка. Реддл даже оторвал взгляд от документа, который вроде как изучал. Такое охреневание на этом лице не появлялось с тех самых золотых дней, когда Тони и Гарри давали жару всему Малфой-мэнору, в том числе и крикливым павлинам.
         Где это видано, чтобы тиранов, деспотов и просто Темных Лордов называли хорошими? Где он свернул не туда на этом тернистом жизненном пути?
         — Вы так и не ответили на вопрос, Мой Лорд, — зеленые глаза смотрели требовательно. Совсем не такие, как у того ребенка. Обычные зеленые, с примесью то ли карего, то ли желтого. Такие же как у остальных людей. Ни намека на тот уникальный цвет.
       — Он у меня был, — в конце концов ответил Марволо. И в его голосе не было привычной горечи. Это спокойствие наверное было самым страшным. Могло бы показаться, что он постепенно остывал и забывал, но нет. Просто болезнь перешла в хроническую стадию. Смысл кричать о том, что не можешь вылечить и вытравить? — Но я опоздал.
         Он вернулся к документам, словно ничего и не было. Словно этот разговор ничего не значил. А в кабинете повисла гнетущая тишина, вызванная излишней откровенностью...