Insensibility/Бесчувствие

Глава 2

Пробуждения стало таким же резким, как и процесс ухода в сон. Разбитая тарелка на кухне разлетелась на осколки, как и покой парня, мгновенно зажмурившегося от ярких лучей солнца. Стрелки будильника уперто показывали 8:47. Опоздание станет уже третьим на неделе. Нужно срочно собираться и бежать.
Выйти из дома уже сложнее – сегодня воскресенье, а это означало, что отец уже начал пить. Это проблема, которую парень хотел пропустить хотя бы сегодня, но понимал – она пронзит его насквозь пустыми потерянными глазами. Накинув на футболку потрепанную кофту и отряхнув джинсы, как оказалось сейчас грязные, он поплелся к двери.
Глаза слипались, 3 часа на сон – ничтожно мало для организма, который на последнем издыхании проживал этот ад круг за кругом. Голова неистово болела, как всегда крики издавались все громче, и с каждым пульсирующим ударом с треском отдавались в мозг. В коридоре воняло водкой, по-видимому, отец пролил ее, идя на кухню.
Мама по-прежнему кричала, отец все так же ударял стопкой. Натягивая второй кроссовок, Адам почувствовал дикий запах перегара за спиной. Было очевидно – отец уперто смотрит на него. Раньше его сковывал дикий страх от одного осознания опьяненного рассудка – сейчас лишь пустота, та же что и во взгляде, смотревшего на него.
Парень просто стоял, смотрел в ответ, натягивал кроссовок, не слушал вылетавшие из пропитой глотки крики, неразборчивые из-за сильного опьянения. Мужчина стоял, как огромный медведь, так же заросший волосами, так же громок, силен, не сильно глуп. Но лишен разума, смысла жизни и времени.
Возможно, последнее он отнес бы к себе, оставив примечанием в конце страницы, как те, что размещены в книгах несущих хоть какой-то смысл. Но он не писатель, не поэт, он читатель, наблюдатель, смотрящий на все со стороны, даже в жизни он чувствовал себя призраком – те кто его видел, ему казались странными.
Адам просто вышел, отец попытался его остановить, схватил за запястье, но парень резким движением просто его вырвал, захлопнув за собой дверь. Он никогда себе такого не позволял, но ему было плевать – на себя, отца, боль, библиотеку – ровным счетом на всё, что было внутри и что окружало.
Он спускался по лестнице, быстро и не касаясь перил, не беспокоясь о том, что стопы больше ступеней, а банки пива, отлетали, теперь изредка, разливаясь.
Ему хотелось тишины и одиночества, поэтому библиотека всегда спасала его. Любая прихоть и эмоция может исполниться там, будь то гнев или успокоение, желание уйти или почувствовать себя нужным.
Он уже подходил к библиотеке, как ни странно бабушки его не ожидали у дверей, а вместо них на невысокой ступени лестнице, грустно опустив глаза, лежал пес. Обычный рыжий дворняжка примерно двух лет, не щенок, но и не взрослый окрепший пёс. Шерсть в некоторых местах спуталась, а карие глаза наполняли слезы, он был худ, никому не нужен.
Он отпер дверь, но не открыл её. Посмотрев на собаку еще раз, он увидел в нем свое детство. Адам жил у бабушки, когда мама постоянно работала, а отец, очередной раз потеряв работу, уходил в запой. Он ел то, что находилось, бабушка была стара и больна, ему приходилось попрошайничать чтобы накормить её, сам ел редко, подарком судьбы была мама, редко находившая время на сына и мать. Она приносила яблоки, хлеб и молоко – это было для мальчика, худого до истощения, настоящей любовью. Это было наравне с самой вкусной шоколадкой и дорогой машинкой на радиоуправлении.
Но лучше яблок были только книги. Бабушка, будучи еще окрепшей физически, учила его не только читать, но и любить книги. Он всегда любил, когда они вечером сидя у мигающего старого толстопузого телевизора с выключенным звуком проводили время, читая «Страну Оз». Эта книга всегда останется в его сердце, как и мягкие, теплые кончики пальцев бабули, которыми она ворошила перед снов волосы парня.
Бабушка умерла в доме престарелых, когда Адаму едва исполнилось 13, она пробыла там всего месяц, в который она уже не могла сама даже встать. Он чувствовал свою вину. Конечно маленький, на тот момент мальчик не мог ничего сделать. Люди умирают. Все рано или поздно уходят на покой, никто этого не может отменить, лишь оттянуть срок до того, как это произойдет.
Он сидел рядом с псом, дворняжка даже не пыталась пошевелиться или коснуться парня своим холодным мокрым носом. Парень нащупал свернутую измятую купюру в размере ста рублей и мелочь неудобно располагающуюся и неприятно позванивающую у себя под пальцами в кармане кофты. Давно забытые деньги – могут кому-то спасти жизнь и переждать еще одну холодную ночь. Июльские дожди все чаще наступали с грозой и ледяным ветром, обламывающимися тяжелыми ветвями деревьев, несущимися на встречу. Девятнадцать рублей – кому-то может спасти жизнь. Сто тридцать – сократить.

Ближайший ларек встречал Адама красноречивым изображением семечки, радостно улыбающаяся она звала зайти к себе. Парень попросил красный Philip Morris и Chappy, только шелест, которого радовал даже самых равнодушных собак.
Возвращаясь, он увидел того же рыжего посетителя, изменившего лишь положение носа, положив на него тяжелую лапу. Парень осторожно раскрыл пакетик – взгляд карих грустных глаз мгновенно оказался на содержимое рук парня, а спустя минуту, вернувшись на тоже место сытый, он посмотрел в глаза.
Парень положил свою руку рядом с носом дворняги, тот в свою очередь вежливо глянув в лицо, уткнулся в нее оказывая благодарность. На часах десять, сегодня воскресенье и только сейчас парень должен был оказаться здесь. Но к сожалению или к счастью, все изменили тарелка, недосып и отец, не давшие парню спокойно осознать, что сегодня рабочий день начинается позже.
Возможно, он бы и не встретил этого грустного, рыжего посетителя, который тоже хотел простой тишины.
На горизонте стали видны цветастые платки бабушек, а это означало, что он вновь должен будет отпускать на руки детективы Донцовой и слушать возмущения на ужасные коммунальные счета. Что вновь женщины почтенного возраста попытаются дотянуться и потрепать его за так называемые щечки, наличие которых парень никогда не замечал. И расстаться с хвостатым знакомым, который сейчас признательно лижет ему запястье, на котором стали проявляться синяки.
Адам аккуратно потрепал пса по макушке. Он поднялся, отряхнув грязные штаны, зашел в свою обитель книг, легкой пыли и пока тишины. Работа здесь не требовало опыта, труда и особых нервов. Главное, в его шкафчике за стойкой с билетиками лежит потрепанная «Страна Оз», а это означало, что сегодня он проживет еще один день.