«Что-то» и как это найти

«Пробуждение. Паук. Школа. Тест.»

  Утро разбудило Дашу ярким подарком с неба, светившим ей прямо в глаза. Девочка, сладко потянувшись, повернула голову и посмотрела на часы: семь двадцать. Десять минут, чтобы поспать. Зажмурив до болезненных от напряжения чувств глаза и отвернувшись к стене, она настроилась на сон, даже брови нахмурила в знак серьёзности своего намерения. Параллельно Даша наслаждалась последними минутами, проводимыми в кровати, растягивала их, как последний кусочек вкусного торта, смаковала. Кровать пленяла, тёплое одеяло казалось самой важной и желанной вещью на свете. Но раздался скрип двери. Даша затаила дыхание: каждый раз ее посещала надежда, что мама не станет ее будить,  может забудет, а может, восхитится крепким сном девочки и передумает насчёт регулярного посещения школы. Но нет, прозвучал мягкий и ласковый голос, однако вещающий совершенно противоположные новости:
-Дашенька, вставай.
Даша приоткрыла глаз и издала жалобный стон.
-Давай-давай, вставай, опаздывать в школу не дело после каникул, ты отдохнула неделю.
Даше вспомнились каникулы: как весело было весь день гулять, наблюдать за червяком, за солнцем, за воздухом, это куда боле интересно, чем учиться. Даше школа не нравилась. Девочка закрыла глаз и дождалась ухода мамы: теперь можно остаться наедине с мыслями, как все печально. Она посмотрела на потолок: там сидел паук. И как он туда забрался? Он хотел напрыгнуть на Дашу? «Не тут то было, я тебя просекла, паучок», — гордо заявила у себя в голове девочка, создав пафосное выражение лица. Паук был неподвижен, от маленького пушистого тельца отходили длинные и тонкие лапки, он аккуратно прикрепился к потолку и не желал, видимо, менять своего местоположения. Интересно, о чем он думает? И что он видит? Быть может, им движет тоже это «что-то»? После этой мысли Даша пожалела, что пауки не умеют разговаривать, ведь если бы могли, то она бы первым делом спросила его об этом, доложила бы о смерти червяка — теперь в голове появилась уверенность, что эти двое где-то явно пересекались.  Неожиданно паук отклеился от стены, на которой, казалось бы, держался так уверенно и упал на одеяло. Девочка вскрикнула, встала и, запутавшись в одеяле, упала в метре от кровати, вытянула из него ноги, поджала их и отползла на руках в угол комнаты. Воцарилась тишина. Даша слышала свой стук сердца и каждая секунда длилась для неё, как вечность, голова вдруг потяжелела, а глаза не могли ни на чем сконцентрироваться, все словно мигало. Этот крошечный моторчик внутри бился наружу, требовал, чтобы его выпустили, и Даше уже казалось, что вот-вот и он выпрыгнет, но, сделав пару вдохов-выдохов, она аккуратно поднялась на размякшие ноги и подошла к месту происшествия.
-Ты тут, паучок?
Ничего не было видно, тогда девочка аккуратно, взявшись словно брезгливо двумя пальцами, начала распутывать одеяло, сердце снова забилось, а дыхание непроизвольно задержалось. Подняв очередную сборку разбросанного по всей округе одеяла, паучок был обнаружен и Даша резко убрала руки. Вот он. Мёртв. «Ну что ж ты так, паучок-паучок» — подумалось девочке. «Ты тоже гнался за чем-то?», — громко у себя в голове произнесла она, но ответа не последовало. Успокоившись, Даша настроилась на поход в школу и пошла собираться.
  Школа никогда не радовала девочку, разве что в первом классе. Но теперь она уже была в третьем и познала все тяготы учебы. Лицо Даши было сосредоточено, белокурые брови нахмурены, а за спиной был шорно-седельный кожаный ранец, который когда-то давно привёз ей дедушка в качестве подарка на День Рождения. Ранец был интересный: ручной работы, небольшой, прямоугольной формы и застегивающийся сверху сначала молнией, а затем дополнительно клапаном на портфельных замках, посредине располагался карман, застегивающийся на небольшую кнопку (туда обычно Даше клали с собой конфеты, чтобы угостить одноклассников, однако она предпочитала их складывать в укромное место и есть самостоятельно, без чьей-либо помощи) а по бокам находились затяжные кармашки, где лежал пропуск в школу и бутылочка воды. Сам он был коричневый с эффектом старения (или уже не эффектом), а металлические части в виде застёжек на замках, кнопок и регуляторов длины ручек были покрашены под золото. Даша подошла к школе: здание, покрашенное в светло-розовый цвет смотрело на неё и приглашало войти, а забор, которым она была окружена, напоминал тюремный. «То то же, выдаёт себя, зараза» — подумала девочка. Она остановилась у ворот и пропустила вперёд маму, идущую за компанию с дочкой.
-Дашенька, чего остановилась?
-Не хочу.
-Надо, Федя, надо.
Даша не любила эту поговорку. Всегда она применялась в момент крайнего нежелания и подразумевала собой какое-то насилие. Девочка нехотя двинулась вперёд, передвигая с трудом вдруг потяжелевшие ноги. Во дворе школы стояло несколько скамеек, сама площадка была заасфальтирована, а по бокам были клумбы с цветами, где на субботнике ученики с учителями всегда собирались и сажали цветы, чаще всего одни и те же. Сначала отсутствие разнообразия огорчало Дашу, но на третий год обучения в школе она свыклась и даже вроде бы эти цветы ей начали нравиться. Само здание школы располагалось на высоком фундаменте, быть может, олицетворяя фундаментальные знания, которые даёт, поэтому прежде всего у входа на крыльцо встречали несколько ступеней. Лениво поднимаясь, Даша обернулась, чтобы в последний раз на ближайшие несколько часов посмотреть на лучи солнца, беспорядочно светящие на площадку и вошла в школу.
    В школе был особенный запах, его знают и помнят все. Смесь запаха книг, дерева, духов старшеклассниц, чая учителей, школьной формы и сменной обуви. Сейчас же он чувствуется ещё более отчетливо в совокупности с его утяжелением благодаря солнечной и влажной погоде. Он навивал какую-то ответственность и серьёзность, может, его вообще распрыскивали специально, чтобы ученики сосредотачивались? Каким бы действенным он ни был, у Даши, как у мечтательницы, все равно был к нему иммунитет. У входа ее встретил охранник — Иван Васильевич, суровый мужчина, на вид лет пятидесяти. Его Даша побаивалась, не просто так ж его взяли на должность охранника. Ходил он строго в рубашке, сверху надевал старую косуху, а чёрные джинсы были закреплены на солдатский ремень с пряжкой из латуни и значком СССР. Ботинки у Ивана Васильевича тоже были красивые: всегда начищенные до блеска, кожаные чёрные с длинным носком, на небольшом каблучке. Охранник всегда был невозмутим: уголки рта опущены, лицо полно больших, глубоких и резких морщин, а на голове у него были удивительно густые седые волосы. Глаз его никто не видел- он всегда ходил в солнцезащитных очках. Дашу удивляло, как по-разному постарели охранник и Ящерка: та была словно фарфоровая кукла, потрескавшаяся со временем, в то время как его будто однажды разбили на большие куски и склеили снова. Подумав, Даша решила, что в будущем она больше хочет потрескаться самостоятельно, нежели однажды разбиться.
   Сменив на банкетке свои ботинки на лакированные школьные туфли, Даша направилась в класс прямо по коридору: он как всегда был оживлён и повсюду было много детей, кто-то стоял, общаясь, в компаниях, кто-то в паре, а кто-то в одиночестве и одинаково все кружились, менялись ролями, оказываясь то в огромных компаниях, то в совершенном одиночестве.
Войдя в класс, Дашу встретила молодая учительница — Лилия Николаевна. Девочке казалось, что ещё никогда так имя не соответствовало хозяйке, она в действительности была похожа на цветок лилии: белая тирольская блузка подчеркивала бледность кожи, на щеках был небольшой румянец, а глаза имели светло-голубой оттенок, они были большие и уголки их словно стекали вниз, придавая обладательнице мечтательно-грустный вид в совокупности с длинными светлыми волосами, спускающимися водопадом к плечам, от плеч к груди и постепенно заканчиваясь на уровне рёбер, когда она их распускала. Губы у неё были тонкие, розоватые, незаметные на фоне больших выделяющихся глаз. Смотря на неё у Даши на уме всегда возникал пейзаж из лилии, стоящей на фоне водопада, ей казалось, что даже самый точный портрет не сможет так охарактеризовать учительницу, как эта композиция. Внутренний мир был идентичен внешнему: Лилия Николаевна была невообразимо доброй, говорила тихо, невнятно, учила плохо, будучи не очень требовательной и многое ученикам позволяла, но Даша любила ее, как и многие из класса, кто умел и, главное, хотел ценить ее доброту. Застала Даша Лилию Николаевну смотрящей в окно. Из ее небрежного пучка вылезали волосы и по краям освещались тёплым солнечным светом, против которого она сидела. Кружева тирольской блузки на концах рукавов, заканчивающихся чуть ниже локтя и на воротнике смотрелись тёмными узорами на фоне света, а рукава-фонари просвечивались, оголяя только тонкие силуэты рук. Даше понравился этот вид и она всеми силами старалась запомнить его фотографической памятью, она часто слышала о таком явлении и пыталась его в себе развить.
  Пройдя в класс, девочка села рядом со знакомым ранцем, принадлежавшим ее подруге Аиде. Аида весёлая девочка, очень разговорчивая и активная, и в этом иногда они сходились с Дашей, а вот внешность девочек совершенно различалась: Аида казашка, имела смугловатую кожу, узкие чёрные глаза, горящие всегда непонятным кокетливым огоньком, темные брови и ресницы, круглое лицо и чёрные, как сажа, волосы. Аида, сколько Даша ее помнила, всегда улыбалась, ее редко что-то беспокоило и уж точно мало что могло ее расстроить. Она много разговаривала, ее друзьями была, как казалось Даше, вся школа. Даша же в плане круга общения была бедна, ей нравилось рассказывать, но не нравилось слушать и, вероятно, поэтому больше всего ее привлекало общение со взрослыми, ведь они умеют слушать и всегда всему верят, что бы Даша не придумала. Ей, безусловно, это импонировало.
  Услышав знакомый звук колокольчика, все дети сели по местам и ожидающе смотрели на учительницу, только разве что ребята на последних партах не хотели никак отпускать перемену, что аж устраивали ее на уроках. Словно старушка, лениво и с трудом поднявшись из-за стола, Лилия Николаевна начала вести урок, хлопая периодически большими глазами-озёрами, безразлично смотрящими куда-то вдаль. Даже если она смотрела на человека, казалось, что она не заинтересована, что она видит человека насквозь, но не имеет достаточной доли любопытства, чтобы воспользоваться данным ей умением лицезреть внутренний мир и поэтому не трогает его. Пока Лилия Николаевна медленно шагала по классу, объясняя задачу, Даша задумчиво смотрела в окно, не вникая в урок. Через стекло старались пробиться яркие лучи, а этот желтый яркий шар наверху пёк и беспощадно светил на асфальт, что казалось, если разбить на него яйцо, оно тут же превратится в яичницу. Дерево, стоящее рядом со школой, скромно заглядывало в окно и стоило только ветерку подуть, начинало стучаться ветками внутрь, да так жалобно, что девочке порой хотелось впустить его и мирно попить вдвоём чай. 
  Вдруг размышления Даши перебил стук в дверь. Отвлекшись от чтения текста задачи, Лилия Николаевна не спеша направилась к двери и чуть приоткрыла, высунув голову. Даша сосредоточилась на слухе. Из-за двери какой-то томный и низкий женский голос что-то бормотал, казалось, что что-то было у человека во рту или же она просто обливалась слюнями при говоре, пытаясь не разбрасываться ими в разные стороны. Лилия Николаевна отошла и дала гостье открыть самостоятельно дверь и зайти в класс, Дашиному взору предстала полная и низкая женщина средних лет с большим ртом, пухлыми губами, покрашенными темной бардовой помадой, с родинкой над губой, широким носом, высокой прической и словно полузакрытыми глазами, как будто пребывавшими такими из-за тяжелых век, накрашенных зелеными перламутровыми тенями. Все дети в классе, немного забывшись и помедлив встали, показывая свое воспитание и уважение, только Даша, задумавшись, задержалась, но это не оказалось замеченным в глазах женщины, бегающих по всему классу, строго оценивающих всех, кто в нем был, забирающих остатки спокойствия и кислорода, которого еще недавно было в избытке. Своим странным и пугающим звонким голосом она произнесла:
-Я зам директора в вашей школе. И мне нужно задать вам несколько вопросов, они тут, на бумажке. В целях интереса к жизни наших учеников. Отвечать нужно честно.
Женщина указала на один из листков, которые принесла с собой и принялась их раздавать каждому. Получив листок, Даша принялась читать:
«Вы любите работать в команде?»
Даша, взяв ручку, старалась красиво написать и, налегая на пишущий предмет всеми силами до боли в мышцах от напряжения написала «нет»
«У вас хорошая семья?»
Даша задумалась. Она вспоминала все самые интересные и тёплые моменты с семьей, как они ходили когда-то давно в Зоопарк, как они готовили вместе, как мама делала пирожки и с полной уверенностью написала «да»
«Кем вы хотите стать в будущем?»
И тут Даше не нашлось, чего ответить. И правда, кем? Этот вопрос засел у неё в голове. Быть может, это и есть «что-то»? Даша повернулась к Аиде и спросила:
-Аида.. а какое у тебя «что-то?»
-Что?
-Кем ты хочешь стать?
-Для меня это гимнастика! Я буду гимнасткой.
И тут Даше стало завидно. Даже у Аиды есть «что-то», а у неё нет, а ведь Аида ей казалась такой беспечной, такой общительной, Даше думалось, она тратит весь свой внутренний мир на пустые разговоры, подает его каждому на блюдце, открываясь. А ведь Аида и правда с самого детского сада занималась гимнастикой, выступала. Взгляд девочки помрачнел и она неаккуратно и тихо бросила завистливое «понятно» в ответ.
На вопрос Даша так и не ответила.